Переход - Миллер Эндрю Д. - Страница 22

Мод садится. Вокруг люди – одни спокойны и храбры, другие напуганы и храбры, третьи просто напуганы. Выходит молоденькая медсестра, склоняется к ней.

– Здравствуйте, – говорит она. – Пойдемте?

Она моложе Мод, чернокожая девушка лет двадцати пяти или шести, а Мод тридцать четыре, но по пути в отделение реанимации медсестра называет Мод «деточкой».

Внутри Мод передают на руки медбрату. В отделении тишина, все заставлено аппаратурой. Ни добродушных шуточек, ни намека на сердечность. Температура – почти как в виварии.

Медбрат подводит Мод к койке Тима. Тот лежит, глаза закрыты, один глаз с краю воспален, распух, сверху повязочка. В левой руке канюля, прозрачный шланг всползает к мешку капельницы. По сторонам койки сидят его родители. Мать держит его за руку. Отец уперся взглядом в колени, вскидывает глаза посмотреть, кто пришел, и снова опускает. Мать Тима встает и подходит к Мод. Поспешно, нескладно ее обнимает, а затем – таким тоном, будто решила, что хоть кто-то должен сохранить ясность ума, – разъясняет природу Тимовых травм. Сотрясение мозга, два сломанных ребра, трещина в бедренной кости, перелом большого пальца, ушибы. Его осмотрели, сделали рентген, ввели снотворное. Завтра переведут в общую палату, загипсуют ногу. Угрозы для жизни нет. Боялись за его глаз, но глаз восстановится. Пролежит в больнице не больше недели.

– Ты понимаешь, что я говорю?

– Да, – отвечает Мод. Женщины смотрят друг на друга. У старшей перекашивается лицо. Пальцы взметаются к горлу, дрожат. Мод помогает ей сесть, стоит рядом, смотрит на Тима. Потом приходит другая медсестра, старшая сестра в темно-синем халате. С эполетами. Говорит Мод:

– А вы?..

И Тимова мать отвечает:

– Да-да, это она.

Медсестра улыбается Мод:

– Тим молодцом. Может, перейдем пока в семейную комнату? Там уютно и тихо. Нам не помешают.

И ждет. У отца Тима что-то клокочет в горле. В иных обстоятельствах было бы похоже на смех.

Когда Мод выходит из больницы, дождя уже нет. Это довольно неожиданно, и несколько человек, долго пробывших внутри, с подозрением выглядывают из дверей в небесный мрак.

В машине пахнет вареными яйцами. На сиденье так и валяется открытая упаковка несъеденных сэндвичей. Мод ищет урну, пятнадцать минут бродит с этими сэндвичами по территории больницы, а потом оставляет их на крышке какой-то железной монтажной коробки.

Когда она подъезжает к коттеджу, кажется, будто час поздний, середина ночи, но еще нет и десяти. Воздух холоднее, чем в городе, – очевидно, разреженнее. К югу в прогалине расходящихся облаков проступает горстка звезд. Сириус меж двух деревьев, а над ним созвездие Ориона.

Мод отпирает коттедж, пальцами ведет по стене, нащупывая выключатель. Ей представлялось, что в коттедже будет царить хаос, но никакой хаос, конечно, не царит. Откуда бы взяться хаосу? Она идет в кухню. На столе две немытые тарелки из-под хлопьев и две ложки. Мод несет их в раковину, моет, убирает по местам и возвращается в гостиную. Холодно; не разжечь ли печь? Звонит телефон. Она смотрит на него, пока он не умолкает, потом снимает пальто и туфли, ложится на диван, укрывается пальто. Уже почти засыпает, но вдруг садится, роется в кармане пальто, ищет телефон. Открывает его, листает список звонков, находит тот, на который ответила в виварии. Не надеется увидеть номер и не видит. Обозначен как неизвестный. Неизвестный абонент.

Наутро в реанимации ей говорят, что Тима уже перевели, вот буквально только что. Она отправляется бродить по широким коридорам, где больных катают на койках, а посетители хмурятся, читая указатели. Запахи обычные, предсказуемые запахи. Мод находит Тима в двухместной палате в дальнем конце коридора; с ним опять родители. Они заночевали в батской гостинице. Тимова мать говорит:

– Ты, наверное, ездила домой.

Тим не спит. Смотрит, как Мод приближается к койке. Когда она наклоняется его поцеловать, он отворачивается. Она ждет. Он не смотрит ей в глаза, не разговаривает. Она уходит, гуляет по территории больницы. Все промокло, все блистает на солнце. Мод решает составить список дел – десяти, двадцати неотложных дел, – но, откопав ручку в бардачке и разгладив оборот «Соглашения о добровольном участии в клиническом исследовании», ничего не может придумать, вот разве что позвонить своим родителям, что и делает тотчас, сидя в машине с открытой дверцей. Оба, конечно, на работе. В школе сегодня уроки. Она оставляет сообщение, просит перезвонить, возвращается в отделение. Теперь у койки трое. Одна из них Белла. При виде Мод она вздрагивает, затем берет себя в руки, улыбается, снова льет слезы, обнимает Мод и шепчет:

– Чем угодно помогу, чем угодно. Только скажи.

Тим заговаривает с ней лишь спустя два дня, но в глаза по-прежнему не смотрит. Говорит, что его выпишут послезавтра, он будет на костылях и в кресле-каталке. Говорит, что поживет у родителей. Они его заберут, и он поживет у них.

– А ты где будешь? – спрашивает он.

– В коттедже, – отвечает она.

– Ничего там не убирай, – говорит он.

– Хорошо.

– Ничего.

– Я не буду.

– Наверху.

– Я туда не заходила.

– Ничего, – говорит он.

– Да, – говорит она.

– Ничего.

– Не буду.

– Если ты…

– Я не буду.

Тот же день; она стоит на коленях в гостиной, щепает растопку. Слышит стук садовой калитки, встает и успевает заметить, как женщина из полиции, пухлая блондинка, смахивает дождевые капли с плеч – капли, что усеивали шипы розового куста и упали, когда она хлопнула калиткой.

Мод впускает ее в дом. Женщина из полиции вытирает ноги, смотрит на щепу у Мод в руке, на распахнутый зев печи.

– Могу помочь, – предлагает она. – У меня дома такая же.

Мод объясняет, что «Рейбёрн» не работает, а она отапливает дом. Наверное, керосин в баке закончился. Она не проверяла.

– Вы знаете, где взять керосин? – спрашивает женщина из полиции, и Мод говорит, да, надо позвонить, вызвать заправщика.

– Хорошо, – говорит женщина из полиции. – Нельзя мерзнуть.

Они садятся. У женщины из полиции на коленях пластиковая папка с кармашками. Она расстегивает молнию на папке, вынимает тонкую пачку бумаг. Женщина работает в отделе связей с жертвами, для начала говорит простые добрые слова, затем переходит к бумагам, перебирает их и комментирует, после каждой спрашивает, все ли Мод понятно. Задержали шофера школьного автобуса. Анализ крови негативный, но ему предъявили обвинение согласно статье 1 Закона о нарушителях Правил дорожного движения[33]. Дело рассмотрят в суде магистратов. Ни Мод, ни мистеру Рэтбоуну присутствовать не нужно. В ходе дальнейшего разбирательства мистера Рэтбоуна, вероятно, вызовут свидетелем, а Мод, разумеется, не вызовут. Автобус до сих пор обследуется. По предварительным данным, механические неисправности отсутствуют – с тормозами, например, все в порядке. С машиной мистера Рэтбоуна то же самое. Механически исправна.

– В смысле Тима, – говорит Мод. – С машиной Тима.

– Да, – говорит женщина из полиции. – В смысле Тима.

– Вы с ним виделись?

– К нему посылали моего коллегу. Взять показания.

Мод кивает. Женщина из полиции переворачивает лист. Коронер проведет дознание, говорит она. В подобных ситуациях коронерское дознание начинают автоматом, но если будет суд, дознание могут отложить до вынесения вердикта.

– Кто-нибудь из офиса коронера свяжется с вами и все объяснит. Вам предложат поприсутствовать, но вы не обязаны. Как захотите. Пока все понятно?

Она говорит Мод, что детей из автобуса, пострадавших детей, уже выписали. Один мальчик сломал руку, у другого трещина в скуле. Остальные отделались синяками и потрясением. На следующей неделе в школу придут психологи. Специалисты.