Святой закрывает дело - Чартерис Лесли - Страница 4

• Предыдущая
• 4/43
• Следующая

В конце прогулки они пообедали в ресторанчике «Кобхэт», а потом долго сидели за кофе и сигаретами, разговаривая о сокровенном, чего им давно уже не удавалось сделать. Было уже одиннадцать часов вечера, когда Святой направил длинный нос своего «фьюрилака» на дорогу, ведущую домой.

Патриция чувствовала приятную усталость и положила голову на плечо Святому, но тот лихо управлял машиной одной рукой.

Когда до Эшера оставалось немногим больше мили, Святой увидел свет и, осторожно затормозив, остановил машину.

Проклятьем или благословением Саймона Темплера было неуемное любопытство. Если он сталкивался с чем-либо, хоть на полдюйма выходящим за пределы обыденного и нормального, его Немедленно охватывало желание выяснить причину странного явления. Тут следует отметить: свет, увиденный Святым, не был обычным.

Обыкновенный человек, наткнувшись на нечто загадочное безусловно, несколько дней будет подвержен смутному и раздражающему беспокойству, а потом забудет об инциденте. Саймон Темплер со всей рассудительностью и спокойствием рассмотрел возможные последствия того, что он будет действовать как обыкновенный человек, и пришел в ужас от перспектив, открывшихся ему.

Однако Саймон Темплер не был обыкновенным человеком, который не сует нос в чужие дела. Он плавно переключил скорость и подал машину назад ярдов на тридцать к аллее, начинавшейся на главной дороге.

Аллея вела к видневшемуся сквозь деревья дому с островерхой крышей, черневшей на фоне звездного неба. Именно в окне верхнего этажа дома Святой и увидел свет, проезжая мимо. Он ловко закурил сигарету одной рукой и всмотрелся в темноту аллеи. Свет не исчезал. Святой в молчании размышлял, недвижимый, словно индеец-часовой, до тех пор пока белокурая головка сонно не шевельнулась у него на плече.

– Что случилось? – спросила Патриция.

– Именно это я и хотел бы узнать, – ответил Святой и горящим концом сигареты указал на дом.

В окне верхнего этажа шторы были задернуты, но свет пробивался сквозь них – свет необычайной яркости, ослепительный белый свет, вспыхивающий через регулярные интервалы, словно ритмичные вспышки молний.

Ночь стояла тихая, и на этом участке дороги не было никакого движения транспорта. Святой выключил двигатель автомобиля, потом вслушался – а слух у него был необычайно чуткий – в тишину такую глубокую, что послышался шелест одежды Пат, когда она шевельнула рукой.

Но тишина не была полной, просто отсутствовали какие-либо отдельные звуки. А потом выделился звук, такой слабый и убаюкивающий, как тихое жужжание. Невнимательный человек мог принять его за колебание воздуха.

– Динамо-машина, – сказал Святой, открыл дверцу автомобиля и вышел на дорогу.

Патриция схватила его за руку:

– Куда ты, Саймон?

В темноте сверкнула белозубая улыбка.

– Собираюсь полюбопытствовать. Возможно, это просто обычный гражданин запустил динамо-машину, чтобы в доме было электричество, – хотя она звучит гораздо мощнее, чем динамо-машины в домашних электростанциях. Неужели обыватель использует динамо-машину для получения таких мощных электрических разрядов, чтобы доставить удовольствие своим деткам? В последнее время жизнь стала совсем скучной, но кто знает...

– Я пойду с тобой.

Святой нахмурился. «Патриция Хольм, – любил повторять он, – ежедневно с того самого дня, как мы познакомились, прибавляет мне два седых волоса в голове». Еще с той первой встречи в Девоншире и последующих напряженных дней, когда они вместе охотились за человеком по кличке Тигр, Святой вынужден был признать: уберечь эту девушку от неприятностей – занятие безнадежное. И сейчас он даже не пытался отговорить. Она сама была себе законом. Она обладала такой удивительной храбростью, о которой любая другая девушка и мечтать не могла, храбростью такой неистовой и прекрасной, что Святой считал: ей следовало родиться мужчиной, если бы она не была так парадоксально женственна. Словом, она была Патрицией Хольм, и все тут...

– Хорошо, детка, – беспомощно согласился Святой.

Она уже стойла рядом с ним. Пожав плечами, Святой сел на водительское место и отогнал машину на несколько ярдов с таким расчетом, чтобы ее габаритные огни не были видны из дома. Потом он присоединился к Пат, стоявшей в начале аллеи.

Они вместе пошли к дому. Тот стоял за забором в саду, густо засаженным деревьями. Святой осторожно обследовал калитку, нашел сигнальное устройство, опытной рукой отключил его, а потом отодвинул засов и впустил Патрицию. С этого места, глядя вверх, они могли видеть в окне верхнего этажа пробивающийся сквозь шторы странный холодный мерцающий свет.

Фасад дома оставался темным, а окна закрыты, к тому же они наверняка были оборудованы сигнализацией.

Святой не пытался вскрыть ни одно из окон, поскольку у него с собой не было инструмента. Относительно дверей он знал, что парадная несомненно прочна, а вот задние часто легкоуязвимы, ведь разумно мыслящий и добропорядочный домовладелец не мог и представить себе, что первоклассный грабитель решит воспользоваться ходом для прислуги. Соответственно, Святой направился вокруг дома, Патриция – за ним.

Они двигались по траве, все еще влажной как губка от дождей, непрерывно ливших последние шесть дней. Жужжание динамо-машины теперь слышалось отчетливо, одновременно стал слышен и шум мотора, ее вращавшего. На мгновение им показалось: шум идет откуда-то прямо из-под ног.

Потом они повернули за угол дома, и Святой остановился так неожиданно, что Патриция оказалась впереди на пару шагов.

– Интересно, – прошептал Святой.

При дневном свете все имело бы совершенно обычный вид. Во многих загородных особняках есть оранжереи, и вполне допустимо: садовод-энтузиаст пристроил к дому теплицу в двадцать пять ярдов длиной и такой высоты, что над головой даже у высокого человека оставалось фута четыре свободных.

Но оранжерея, ярко освещенная в половине двенадцатого ночи, – зрелище необычное. А проницательному человеку, такому, каким был Святой, случай представлялся еще более экстраординарным: дары природы, ради которых устраивалась столь яркая иллюминация, оказались сокрыты от глаз внешнего мира плотными занавесями, задернутыми за стеклом.

Саймона Темплера не нужно было уговаривать попытаться поглубже проникнуть в эту тайну. Он бесшумно приблизился к месту, где между занавесями светилась щель шириной дюйма в два. Девушка шла рядом с ним.

Вдруг он почувствовал, что Патриция Хольм сжала его руку своими слегка дрожащими руками.

В интерьере оранжереи отсутствовали горшки и вазы – четыре пятых ее пространства оставалось пустым. Пол был грубый цементный, по бокам приподнимавшийся фута на три, с желобом для стока воды. В дальнем углу оранжереи был привязан настоящий живой козел.

В другом конце помещения возвышалось нечто вроде подмостков на бетонных опорах, где стояло четверо мужчин.

Святой окинул их взглядом. Трое стояли вместе, группой: маленький толстяк, с лысой головой и в роговых очках, высокий худой мужчина лет сорока пяти, с высоким лбом и седой шевелюрой, и мужчина помоложе, в пенсне и с блокнотом. Четвертый находился в стороне от них у большого распределительного щита, на котором то там, то здесь вспыхивали маленькие лампочки, похожие на те, которые используются в радиоаппаратуре. Он был седоголовый, среднего роста, в возрасте от шестидесяти до восьмидесяти лет. В помятой и грязноватой одежде.

Однако при первом осмотре взгляд Святого ни на чем особенном не задержался.

Но там, на цементом полу, находилось еще что-то между четверкой людей и привязанным в противоположном конце оранжереи козлом. Оно медленно свивалось и клубилось на полу, совсем не подымаясь вверх, казалось, что внутри оно пульсирует и вихрится, как бы тщетно сопротивляясь громадной силе, давящей на него. Это было похоже на облако, но такого облака в небе никогда не увидишь – бледно-фиолетовое облако, облако, вылетевшее из ада. На его поверхности там и сям вспыхивали искры, словно маленькие кометы, и мелькали всполохи огня, появляясь и мгновенно исчезая. Облако двигалось и как бы фосфоресцировало изнутри. Оно не стелилось бессмысленно по полу, а, словно живое, нацеленно подкрадывалось.

• Предыдущая
• 4/43
• Следующая