Подвиги русских врачей
(Из истории борьбы с заразными болезнями) - Вайндрах Григорий Моисеевич - Страница 4

Вот что писал сам Самойлович о своих друзьях: «Тереховский — один из самых заслуженных моих соотечественников, его таланты как преподавателя Госпитального училища таковы, что почти невозможно найти равного ему, а его выдающиеся достоинства как ученого, хорошо известны Страсбургскому университету, который выделил его из числа многих других. Диссертация Шумлянского о строении почек с таблицами его собственного изобретения доставила ему величайшую славу. Профессоры Страсбургского университета знают, сколь несомненно достойны все упомянутые мною лица быть посвященными в члены нашей медицинской республики как и за их усердные занятия и глубокие познания, так и за их научные труды». Эти слова взяты из письма Самойловича в Дижонскую академию. В них он подчеркивает, что он не единственный ученый России, что Россия богата научными силами.

Одно из лучших произведений первого русского ученого-эпидемиолога, написанное по-французски, «Mémoire sur la peste», — впервые переведено на русский язык в 1952 г. Между строк сочинений Самойловича читатель видит подлинное лицо мягкого, независимого и гуманного человека. Он вспоминает товарищей своих, как переживших страшную чуму, так и погибших в борьбе за человеческую жизнь. С любовью дает Самойлович подробные сведения о них и в тексте, и в примечаниях; он пишет о совершенно забытых врачах чумных госпиталей — Вышатицком, Барановиче, Краславском, Митрофанове; вспоминает и «о малых сих», подлекарях и служителях, неизвестных солдатах, павших во имя долга. Самойлович пишет о своих 15 помощниках по работе в Угрешском, Симоновском и Даниловском госпиталях, из которых 12 погибли.

Вместе с Самойловичем в Москве работал другой выдающийся ученый-врач — Афанасий Филимонович Шафонский (1740–1811). Это был широко образованный человек: он в течение восьми лет изучал юридические науки за границей и получил степень доктора права в университете в Галле, а затем в Лейдене. В Страсбурге он защитил диссертации на степень доктора философии и медицины. Работал в армии во время русско-турецкой войны 1768–1774 гг., а затем в Москве, где он первый определил характер свирепствующей болезни — чумы. В 1775 г. вышел его обширный труд «Описание моровой язвы, бывшей в столичном городе Москве с 1770 по 1772 г. с приложением всех для прекращения оной тогда установленных учреждений».

Книга эта была составлена и выпущена от имени комиссии для предохранения и врачевания от моровой язвы. Она состоит из теоретической части, истории появления чумы в Москве и различных документов. Поскольку лишь предисловие подписано Шафонским, работа эта считается анонимной или коллективной, составленной членами комиссии. Нужно, однако, думать, что вся теоретическая часть написана Шафонским. Этот огромный труд был переведен на немецкий язык. Им пользовались как справочником и руководством по борьбе с чумой во всем мире.

Помощником Самойловича был также и талантливый врач П. И. Погорецкий (1740–1781), доктор медицины Лейденского университета, к сожалению, рано умерший. Находясь в отставке, Погорецкий добровольно включился в борьбу с чумой 1771 г., и когда большинство врачей-иностранцев уклонялось под любыми предлогами от лечения чумных больных, Погорецкий на обращенный ко всем московским врачам призыв ответил, что «он все то исполнять готов, что Комиссия ему предпишет». Погорецкий был направлен врачом в госпиталь, расположенный в Лефортовском дворце.

Старинные летописи говорят о страшных моровых поветриях в России. Правда, нам в настоящее время трудно установить, были ли эти поветрия чумой или каким-либо другим эпидемическим заболеванием.

Страшная черная смерть 1347–1352 гг., занесенная из Каффы (нынешней Феодосии) и обезлюдившая Европу, началась во время войны. Она вспыхнула среди татар, осаждавших генуэзцев в Каффе. От эпидемии каждый день умирало огромное количество осаждавших, и они, чтобы сломить осажденных, начали бросать в город, пользуясь метательными машинами, трупы умерших от чумы. В результате этой своеобразной бактериологической войны в осажденной Каффе вспыхнула эпидемия чумы, от которой погибло много людей. Кроме того, жители, спасаясь от чумы и убегая из города, разносили заразу по берегам Средиземного и Черного морей. Чума поразила Францию, перешагнула через Ламанш на Британские острова, откуда перекочевала в Скандинавию и далее в Россию, где мало-помалу затихла на короткое время.

В XVII в. чума снова поразила Россию; считается, что Москва потеряла от эпидемии до 100 тыс. жителей. Стрелецкие слободы вымерли целиком. Не хватало священников, чтобы отпевать погибших.

И начало XIX в. отмечено появлением чумы в России. В войну с Турцией 1828–1829 гг., помимо обычных во время войн тех лет эпидемий дизентерии, малярии, тифов, появилась среди русских войск и чума. У нас нет цифр заболеваемости отдельными болезнями, но один из официальных историков, которого менее всего можно обвинить в желании сгустить краски, писал: «в 1828 году, с мая по октябрь, т. е. в течение 6 месяцев, из стотысячной армии умерло от болезней в госпиталях 22 023 человека— более чем 1/5 наличного состава, в 1829 году из 180 тысяч — 88 025, около половины наличного состава и в послевоенный 1830 год, с 1 января по 1 августа, из 78000 умерло 13 697 — более 1/6 состава».

В дунайских княжествах, куда вступили русские войска, свирепствовала чума, в конце мая она появилась и среди войск в Бухаресте, а затем вместе с войсками распространилась дальше. Некоторые русские врачи, в том числе генерал-штаб-доктор X. Я. Витт, а также и военные генералы, не хотели признать в страшной гостье чуму. Но болезнь косила множество жизней, в июне-июле 1829 г. на полях, в канавах — везде валялись трупы и умирающие. По словам одного из современников, из госпиталей вывозили умерших, «как дрова».

Особенно много в госпиталях умерло персонала, обслуживающего больных. Врачей в Варне было 41, из них заболели чумой 28, а умерли 20, из аптекарей погибли четверо. В некоторых госпиталях умерли не только все больные, но и все врачи и весь обслуживающий персонал, так что не оставалось никого, кто бы мог сообщить об эпидемии… Сменивший Витта Холодович трезво смотрел на вещи, видел в страшной болезни действительно чуму, и вследствие этого возвращение войск в Россию разрешено было только после предварительного карантина в 42 дня. Переболевшие и «подозрительные» выдерживали дополнительную изоляцию в 28 дней, а вдоль всей болгарской границы по реке Пруту были учреждены карантинные линии.

В течение XIX в. страшная гостья посещала не раз Одессу, куда она завозилась кораблями и пароходами.

Много погибло врачей и во время вспышки чумы в станице Ветлянской (Астраханская губерния) в 1878–1879 гг. Эта вспышка — одна из последних в Европе в XIX в. — описана русским ученым Г. Н. Минхом[6], приехавшим специально для этого в Ветлянку. Чума началась единичными заболеваниями с октября 1878 г. и продолжалась до января 1879 г. Всего жителей в селе было 1743, заболело же чумой—444 (почти 26 %); умерло из заболевших почти 80 %.

Болезнь не сразу обратила на себя внимание в Ветлянке, а правильный диагноз ее был поставлен даже не врачами, а местным сельским священником, о котором Минх вспоминает как о человеке гуманном и внимательном. Звали его Матвей Никифорович Гусаков. Ухаживая за больными, он заразился и умер от легочной формы чумы, проболев всего 3–4 дня. Одним из первых умер врач Федор Владимирович Кох, пользовавшийся любовью населения, погибли и Михаил Львович Морозов, и Алексей Агафонович Григорьев, и семь фельдшеров; всех их перечисляет Минх.

В истории борьбы с чумой надо отметить 1894 год. В этом году ученик Пастера Александр Иерсен почти одновременно с Китазато, японским бактериологом, открыл возбудителя этой болезни, и в этом же году Иерсен подробно изучил возбудителя в Гонконге.

Этим открытием особенно заинтересовались русские ученые. На XII международном съезде врачей в 1897 г. с докладом о возбудителе чумы выступил Илья Ильич Мечников («Успехи науки в изучении чумы и в борьбе с ней»). Мечников подробно рассказал об открытии Иерсена и о противочумной сыворотке, которая изготовлялась в лаборатории Иерсена в Нга-Транге в Аннаме. В этом докладе впервые было упомянуто и о докторе Заболотном.