Канцлер - Иванов Всеволод - Страница 11

- Я не уничтожал её!

- Довольно! Вы преступник. Вы защищаете жалкого развратного старика, который хочет войны между Германией и Россией.

- Горчаков - и война? Он двадцать пять лет канцлер, и у него была только одна война с турками, да и та продолжалась полгода.

- Тогда суд! - Бисмарк позвонил. На сигнал появился дежурный чиновник,Позовите дежурного офицера.- И повернулся к Развозовскому.- Граф! Офицер проводит вас к уголовному следователю.

- Нет, нет! Не надо.

Бисмарк подал знак, по которому офицер удалился.

- Да, я сознаюсь,- начал Развозовский. - Князь Горчаков заходил ко мне, с тем, чтобы взять вексельную книгу и уничтожить векселя...

- На какую сумму было векселей князя у господина Ахончева?

- На пятьдесят тысяч.

- А не на сто семьдесят пять?

- Да, да! На сто семьдесят пять.

- Князь Горчаков уничтожил эти векселя у вас на глазах?

- Да, У меня... на глазах. Боже мой!..

- Искренность, мой друг, дело трудное,- успокоил его Бисмарк.Вексельная книга в данное время спрятана у него?

- Да. У него.

- Вы можете указать, где именно?

- Могу.

- Подождите в приёмной. Потребуется уточнить некоторые ваши показания следователю по особо важным делам. До свидания, граф. Я приветствую ваше правдивое признание.

Развозовский было вышел, но в дверях остановился, лицо его исказилось страданием.

- Что, мой друг? - забеспокоился Бисмарк.

- Но моя дочь, ваша светлость, узнает о моём позоре?

- Никогда! - торжественно пообещал Бисмарк.

Развозовский вышел. Бисмарк подошёл к зеркалу, поправил каску, проверил, всё ли достаточно пригнано в мундире, и полюбовался собой. Потом он выкрикнул:

- Экипаж!

Двери распахнулись и сомкнулись за ним.

В кабинет, освобождённый от высочайшего присутствия, дежурный чиновник ввёл чуть погодя капитан-лейтенанта Ахончева и любезно предложил:

- Здесь вы можете подождать, господин офицер.

- Это кабинет статс-секретаря имперской канцелярии?

- Да, господин офицер.

- Какое право секретарь имперской германской канцелярии имеет вызывать меня, русского офицера, к себе? - негодуя, заявил капитан-лейтенант.- Он должен сказать о моих проступках, если они есть, атташе моего посольства!

- Речь, видимо, будет не о проступках, господин офицер, а о каком-нибудь деликатном дипломатическом вопросе, касающемся конгресса,предположил дежурный чиновник.

За их разговором через щелку в портьере внимательно следила Наталия Тайсич.

- Но вызван и мой брат! А он - делец и не имеет никакого отношения ни к дипломатии, ни тем более к конгрессу.

- Повторяю,- заверил дежурный чиновник,- мне ничего не известно, господин офицер. Прошу вас не волноваться и подождать минутку. Сейчас я доложу, и с вами побеседует господин статс-секретарь или один из его помощников.

Дежурный чиновник важно удалился. И тогда портьера раздвинулась, на цыпочках вышла Наталия в длинном зелёном бурнусе:

- Тс... Я так и знала, что вы здесь.

- Наталия! Как вы сюда попали?

- Я сидела на крыше.

- На какой крыше? Что вы говорите?

- На крыше дома, рядом с австрийским посольством. Я стерегла коня.

- Какого коня?

- Что с вами? Вы уже забыли моего коня? Гордый! Рысак!

- Да, да! Вы что же, застрелить его хотите с соседней крыши?

- Нет. Я его выкраду.

- Вы? Вы же царского рода, Наталия! Когда в Сербии услышат, что вы украли коня...

- Обо мне будут песни петь! Вы не знаете сербов. Это - рыцари. Там никто не допустит и мысли, чтоб великий сербский конь попал в руки австрийцам. Я его выкраду, и мы ускачем с вами в Сербию!

- Где вы учились, Наталия?

- Сначала я училась в нашей высшей школе, а затем в Афинах, в университете,

- Вам преподавали географию?

- Да. Европа состоит из...- зачастила Наталия.

- Подождите, подождите. Но вам преподавали, что Германия густонаселённая страна и по ней не может незаметно скакать всадник, у которого вдобавок за плечами сидит молодая девушка в седле? Нас арестуют на второй версте.

- Никто не арестует! Мой конь скачет так быстро, что его не заметит ни один полицейский. Всё равно вам нужно отсюда уезжать. А нет другого такого коня, Скачите один. Я поеду за вами в коляске. Я богатая и найду коляску, паспорт, спутников. Я всё могу!

- Но почему мне надо скакать на вашем сказочном коне?

- Мы сейчас отсюда уйдём. Вас будут отговаривать от дуэли с графом Гербертом! Или немцы убьют вас, если вы не откажетесь драться с ним.

- Ах, да! Дуэль! Я и забыл про неё. Ведь я действительно послал вызов графу Герберту.

- Послали. И вы убьете его?

- Пусть уж лучше я его убью, чем он меня.

Наталия внезапно обняла его и припала к губам Ахончева:

- Вот вам награда.

- Что вы сделали?

- Я вас поцеловала. Теперь вы мой жених,- сказала она торжественно.

- Я вам говорил: у меня есть невеста.

- Теперь я имею право её убить. Пусть она не отнимает моего жениха, который бьётся за меня. Ведь я вам нравлюсь? Разве я плоха?

- Вы не плохи. Но, по нашим понятиям, невеста, которая лазает по крышам и крадёт коней...

- Я никогда не лазила по крышам и никогда не крала коней. Это из-за любви к вам. За это меня надо уважать. И неужели у русских такие глупые понятия о девушках и их подвигах?

- Вы удивительно убедительно говорите. И знаете... У вас есть что-то такое в глазах... Но у меня невеста! Что я ей скажу?

- Вы любите другую. Она утопится или уйдёт в монастырь. А если вы мне скажете, что любите её, то я утоплюсь или уйду в монастырь.

- Нина Юлиановна не утопится и не уйдёт в монастырь, но мне чертовски стыдно.

- Идёмте. А то меня поймают. Там шныряют полицейские. Они видели, как я ползла по коридору. Один меня хотел схватить, но я его ударила тупым концом кинжала.

- Дорогая! Вы меня любите?

- Да.

- Дорогая. Дайте слово, что отныне вы никого не будете тыкать тупым концом кинжала, бить поленом или гирей по голове, и тому подобное.

- Даю. Вы мой повелитель. Но вы меня любите?

- Видите ли...

- Я убью себя, если вы скажете, что любите другую!

Она протянула Ахончеву кинжал:

- Говорите.

- Фу-у... Да. Я вас люблю,- выдохнул Ахончев.

Наталия поцеловала его и быстро добавила:

- Больше я вас до свадьбы целовать не буду, Это неприлично. Идёмте. Вам надо скакать.