Канцлер - Иванов Всеволод - Страница 12

- Куда скакать?

- Иначе вас здесь убьют.

- Как меня могут убить, когда сюда сейчас придут мой брат и жена моего отца. Все по делу о наследстве.

- Не верьте немцам. Они хитрые. Они - подлецы. Идёмте.

- Дорогая, я не могу бежать. Здесь мой брат, мачеха... их могут убить, я их должен защищать, не правда ли? Я должен остаться.

- Да, вы правы. Вы должны остаться. Но вот вам на всякий случай кинжал.

- Зачем мне кинжал? Оставьте его у себя.

- У меня есть ещё два.- Наталия снова поцеловала капитан-лейтенанта и спохватилась.- Ах, как неприлично! Я и забыла. Защищайтесь. Если вам будет туго, крикните, я приду.

Когда она ушла, Ахончев подумал: "Неужели я на ней женюсь? Это - моя жена? Да это всё равно, что жениться на лесном пожаре! Но, с другой стороны, ни одна девушка не вызывала во мне такого волнения... Но ведь долг - Нина Юлиановна..."

Размышления прервал дежурный чиновник:

- Не появлялась ли здесь девушка в зелёном бурнусе?

- Нет. Я видел в окно, как она только что прошла по саду к воротам канцелярии и вышла в ворота.

- Уже проскользнула в ворота? - Он поспешно выбежал и в дверях комнаты столкнулся с мачехой Ахончева, Ириной Ивановной. Она обратилась к капитан-лейтенанту от самого порога:

- Аполлоний Андреевич. Я удивлена. Неужели вы решились? Поверили, что я похитила векселя... вексельную книгу... пожаловались немцам?

- Значит, это всё... наследство? Уверяю вас, Ирина Ивановна, я не жаловался. Да и мой брат тоже. Мы не знаем, откуда возникла эта история. Мы хотели полюбовно...

- Если б вы знали, как вы меня сейчас обрадовали!

- Мне тоже это очень приятно. Мне лично ничего не нужно. Верните брату эти векселя, и бог с ними.

Ахончева произнесла смущённо:

- Я верну. Хотя... я не могу их вернуть! Я не могу, поймите вы, Аполлоний Андреевич!

- Почему вы смотрите так растерянно, Ирина Ивановна? Уважаемая Ирина Ивановна! Вам достаточно оставлено по духовному завещанию отца, верните брату векселя!

- Да...- и тут же поправилась,- не могу. Они мне нужны.

Ахончев сказал тихо:

- Пока не пришёл брат, Ирина Ивановна! У меня есть свободные деньги, я дам вам взаймы... я понимаю, жизнь за границей, расходы. Возьмите у меня денег, Ирина Ивановна, ради памяти моего отца.

- Ради памяти вашего отца векселя останутся у меня.

- Почему? Расскажите мне. Я всё пойму.

- Да! Чувствую, что и должна рассказать вам после того, как поняла, какой вы человек. Но я не могу. Мне нужны векселя.

- Зачем? У вас долг?

- Да, пожалуй, это можно назвать и долгом.

- Поставщики?

- Можно их так называть.

- Модные?

- Модные?

- Портнихи? Ювелиры? Меха?..

- Нет, нет! И не портнихи, и не квартира, и не обстановка, и не... Я к вам очень хорошо отношусь, но нельзя, нельзя, хотя мне и надо бы всё вам сказать. Родители должны быть чисты перед детьми, да, да... Иначе вы не поймёте, как я вас люблю родительской любовью...

- Ума не приложу, что это такое!

В дверях появился Егор Андреевич, брат Ахончева, и обратился к капитан-лейтенанту:

- Мне кажется, что с подобной особой, брат, тебе не след говорить.

- Ещё ничего не доказано, брат.

- Доказано. Нас вызывают в Имперскую канцелярию. Значит, дело международное. Международное мошенничество? Я вёл свою контору шестнадцать лет. И на меня не падало ни малейшей тени, а тут едва приехал в Берлин, благодаря этой особе,- указал на Ирину Ивановну,- я попадаю в немецкий суд.

- Имперская канцелярия не суд,- успокоил Ахончев брата,- это просто управление делами всей империи.

- Я коммерсант и имею дела с клиентами, а не с империями. Мне неприятно иметь дело с империями, это до добра не доводит. Отойди от неё, брат, прошу тебя. А вас, сударыня, последний раз прошу быть честной.

- Я всегда была честной.

- Простите, не замечал. Обольщать старика, может быть, по понятиям современной молодёжи и значит быть честным, но мы, дельцы, смотрим на это по-другому и называем...

- Брат Егор! Прошу тебя...- взмолился Ахончев.

Вошёл Клейнгауз.

- Господа. Все? - поинтересовался он и обернулся к двери.- Господин полковник Развозовский. Граф! Прошу. Садитесь, господа. Очень рад вас видеть всех вместе...

- Перейдём к делу,- нетерпеливо начал Ахончев.- Что тут такое происходит?

- Весьма неприятная история,- ответил Клейнгауз.- Но, видите ли, статс-секретарь хочет решить её по-домашнему, как говорят в Петербурге, за чайком... Негласно...

Егор Андреевич хмуро взглянул на Клейнгауза:

- Мы ничего не боимся. Мы ничего плохого не сделали.

- Разумеется, разумеется,- заверил тот.- Но, видите ли, и мы, и вы должны искренне разобраться в этом недоразумении, почти загадке.

- Обвиняете вы нас в чём-либо?

- Не подумайте, что это допрос. Нет, нет! Беседа, беседа. Никто ничего не узнает. Глубоко конфиденциально. Итак, начнём. Егор Андреевич Ахончев. Ах, не вставайте, зачем! Расскажите, каковы были ваши отношения с отцом в момент его женитьбы на госпоже Николовой.

- Самые наилучшие. Когда отец приезжал в Петербург, мы все собирались у него. Но приезды его делались всё реже и реже, и от своих знакомых мы услышали, что он в Софии познакомился с какой-то женщиной, сведения о которой были самые неблаговидные.

- В каком смысле?

- Ничего о ней было не известно. Кто? Откуда? На какие средства живёт? Когда я узнал, что отец хочет жениться на госпоже Николовой, я поехал к нему в Софию отговаривать его, но отец сказал, что уже поздно: он дал клятву, когда был сильно нездоров и когда госпожа Николова выходила его, жениться на ней, если выздоровеет. Я увидел, что делать нечего, и уехал.

- Какое приблизительно было состояние у покойного?

- Свыше полумиллиона.

- Какого покойный был характера?

Егор Андреевич ответил неохотно:

- Был недоверчив и очень скуп.

- Каков он был относительно ведения своих торговых дел?

- Очень аккуратный,

- Имущество, которое описано немецкой полицией после смерти вашего отца согласно заявлению капитан-лейтенанта Ахончева, составляло ли действительно всё его имущество?

- Нет. Не хватало около полутораста тысяч.

- На каком основании определяете вы цифру недостачи в сто пятьдесят тысяч рублей?

- Осталась кассовая книга. Вексельная книга пропала. Но и по кассовой видно.