Танец с Дьяволом (ЛП) - Кеньон Шеррилин - Страница 53

— С тобой все в порядке?

Охотник не мог произнести ни слова, пока старые воспоминания пылали в нем. С того момента, как Мариус и Маркус узнали правду и до того дня, когда отец заплатил работорговцу за то, чтобы он забрал Зарека, его братья из кожи вон лезли, чтобы заставить его заплатить за тот факт, что они были в родстве.

Он не знал ни единого дня покоя.

Нищий, крестьянин или знать — все они были намного лучше него.

А для всех окружающих Зарек был никем иным, как жалким мальчиком для битья.

Астрид тоже села и обхватила его руками за талию.

— Ты весь дрожишь. Тебе холодно?

И снова никакого ответа. Он знал, что ему следовало бы отпихнуть ее, но прямо сейчас Зареку нужно было ее утешение. Он хотел, чтобы хоть кто-то сказал ему, что он не никчемное отродье. Что никто не стыдится его.

Закрыв глаза, Зарек притянул ее к себе и положил свою голову Астрид на плечо. Она была безумно ошарашена столь нехарактерными для Зарека действиями. Девушка гладила его волосы и легонько качала в своих руках, просто обнимая охотника.

— Ты расскажешь мне, что не так? — тихо спросила Астрид.

— Зачем? Это ничего не изменит.

— Потому что мне не все равно, Зарек. Я хочу попытаться, если ты, конечно, мне позволишь.

Его голос был таким тихим, что девушке пришлось превратиться в слух, чтобы расслышать то, что он сказал.

— Есть боль, которую ничто не может унять.

Она положила руку на его колючую щеку.

— Какая, например?

Он помедлил несколько мгновений прежде, чем снова заговорить.

— Ты знаешь историю моей смерти?

— Нет.

— На четвереньках, на земле, как животное, умоляющее о пощаде.

Астрид вздрогнула от его слов. Она так сильно страдала за него, что едва могла дышать от напряженности в своей груди.

— За что?

Он скукожился и сглотнул. Сперва девушка подумала, что Зарек отстранится, но он даже не шевельнулся. Он остался на месте, позволяя ей обнимать себя.

— Ты ведь видела, как мой отец избавился от меня? Как он заплатил работорговцу за то, чтобы тот забрал меня?

— Да.

— Так вот я прожил с этим работорговцем пять лет.

Его руки крепче сжали Астрид, как будто он едва ли мог вынести это признание.

— Ты и представить себе не можешь, как они обращались со мной. Что заставляли меня вычищать. Каждый день, просыпаясь, я проклинал себя за то, что все еще был жив. А каждую ночь я молился о том, чтобы умереть во сне. Я никогда не мечтал о том, чтобы вырваться из той жизни. Идея о побеге не приходит тебе в голову, если ты рожден рабом. Мысль о том, что я не заслуживал того, что окружающие со мной творили, просто не приходила мне в голову. Вот, чем я был. Вот все, что я знал. И у меня не было ни единой надежды на то, что кто-то купит меня и заберет подальше от того места. Каждый раз, когда приходил покупатель и видел меня, я слышал лишь то, что они резко втягивали воздух. Видел лишь неясные тени их ужасающих ухмылок.

Глаза Астрид наполнились слезами от таких слов. Он был таким очаровательным мужчиной. Да любая женщина убила бы за то, чтобы обладать им. И, тем не менее, весь его внешний вид был уничтожен. Единственной причиной всему этому была жестокость.

Никого не должны калечить и унижать так, как Зарека. Никого…

Астрид прижала губы к его лбу, убирая волосы с его лица, пока он продолжал свою исповедь. Она была уверена, что ни одна живая душа никогда не слышала об этом.

В его голосе не было никаких эмоций. Лишь напряженность тела и тот факт, что он все еще не отпустил девушку, выдавали в Зареке ту боль, которую охотник испытывал.

— А однажды пришла прекрасная дама, — прошептал он. — Ее сопровождал римский воин. Она стояла в дверях, одетая в темно-голубой пеплос. Ее волосы были чернее полуночного неба, а кожа гладкой и безупречной. Я не мог четко видеть ее, но слышал, о чем перешептывались остальные рабы, а делали они это только в том случае, когда женщина была по правде какой-то особенной.

Приступ ревности пробежался сквозь Астрид. Может Зарек любил ее?

— Кем она была? — спросила девушка.

— Просто очередной женщиной благородных кровей, которой был нужен раб.

Дыхание Зарека попало ей на шею, когда охотник крутил своими мозолистыми пальцами прядку ее волос. Вся нежность этого жеста не ускользнула от нимфы.

— Она приблизилась к клетке, где я чистил ночные горшки, — продолжил Зарек. — Я не смел взглянуть на нее, а через мгновение услышал, как она сказала «Я хочу вот этого». Я был абсолютно уверен, что она имела кого-то другого. Но когда они зашли ко мне, я чуть не упал.

Астрид грустно улыбнулась.

— Она смогла узнать нечто хорошее, когда взглянула на тебя.

— Нет, — резко ответил он. — Ей всего-навсего был нужен слуга, который бы предупреждал ее и любовника, когда неожиданно возвращался домой ее муж. Она искала раба, который был бы верен ей. Кто был бы всем обязан этой женщине. Я был тем самым отвратительным созданием, а она никогда не упускала шанса напомнить мне об этом. Одно слово, и женщина спокойно отправила бы меня назад в этот ад.

Затем Зарек отстранился от Астрид. Она поискала его рукой и поняла, что он сидит рядом с ней.

— Она это сделала?

— Нет. Она держала меня при себе, даже когда ее муж бесился от моего присутствия. Он не выносил одного моего вида. Я был таким отвратительным. Искалеченным. Полуслепым. Я был так ужасно изуродован, что дети заходились в плаче, едва заметив меня. Женщины охали и отводили глаза, а затем убирались с моего пути, как будто, опасаясь, что мое состояние могло перекинуться и на них.

Астрид содрогнулась от того, что он описывал.

— Как долго ты служил ей?

— Шесть лет. Я был бесконечно верен ей. Я делал абсолютно все, о чем она просила меня.

— Эта женщина была добра к тебе?

— Нет. Не совсем. Едва ли эта женщина испытывала добрые чувства ко мне. Она не хотела, чтобы я постоянно маячил у нее перед глазами, впрочем, как и остальные. Поэтому держала меня в маленькой клетке и выпускала лишь тогда, когда появлялся ее любовник. Я должен был стоять у ворот и прислушиваться к тому, что происходит у охранников, не приветствуют ли они своего господина. Если он возвращался, а они были вместе, я бежал и стучал ей в дверь комнаты, чтобы предупредить.

Это многое объяснило для нее в его смерти.

— Значит, ты так умер? Ее муж поймал тебя, когда ты хотел предупредить ее?

— Нет. Однажды, я, как обычно, пошел, чтобы предупредить ее, но подойдя к двери, услышал, как она кричит, умоляя своего любовника прекратить делать ей больно. Я ворвался внутрь и обнаружил, что он избивает женщину. Я пытался оторвать его, но он напал на меня. В конце концов, любовник услышал приближение ее мужа снаружи и ушел. Мне она тоже приказала уйти и я повиновался.

Зарек затих, когда воспоминание о том дне с новой силой ранило его. Он все еще мог видеть крохотную клетку, которая и являлась его комнаткой. Вонючий запах жилища и его раненого тела. Чувствовал, каждое жжение на своем лице и шее, как раз, куда Аркус пинал его из раза в раз, пока Зарек пытался стащить солдата с Карлии. Он так жестоко избил его, что Зарек уже было решил даже, что погибнет. Он был так растерзан и переломан, что едва ли мог двигаться и дышать, пока полз в свою дыру, где Карлия держала его. Зарек сидел на полу, уставившись в стену и отчаянно желая, чтобы все его тело перестало ныть.

А затем дверь резко распахнулась.

Он взглянул и увидел неясный образ мужа Карлии, Теодосиуса, который стоял с перекошенным чистейшей яростью старческим лицом и зыркал на него.

Сперва Зарек наивно предположил, что сенатор узнал о неверности своей жены и конкретно о его участии в этом адюльтере.

Однако он ошибся.

— Как ты посмел! — Теодосиус схватил его за волосы и выволок из клетки.

Мужчина избивал и пинал его посреди деревенского подворья на всем своем пути назад в покои Карлии.

Зарека впихнули в ее спальню, всего в нескольких футах от ног Карлии. Он лежал на полу избитый, истекающий кровью и колотящийся, без малейшего понятия, за что же его наказали на этот раз.