Иные миры: Королева безумия (СИ) - Белов А. А. - Страница 30

Мы ещё остановимся более подробно на анализе содержания фантазий больных шизофренией, а сейчас вернемся к нашему пациенту.

На приём к психиатру Дениса привела мать, обеспокоенная странным поведением сына. По её словам, отклонения в его поведении стали заметны в течение последнего года. Денис стал подозрительным, настороженным, резко снизилось настроение, изменились привычки и увлечения. Эти изменения были хорошо заметны, когда Денис приезжал домой на каникулы (он учился в столичном университете и мог ездить в родной город не чайте одного раза в несколько месяцев).

В последний приезд (примерно за два месяца до обращения к психиатру) поведение Дениса стало носить признаки явного психического расстройства. Денис запирался в своей комнате, придумал хитроумную систему сигнализации, позволявшую ему определить, не приближается ли кто-то к двери и к окнам, не выключал на ночь свет, по нескольку раз в день устраивал обыск в квартире, проверял кладовые, шкафы, ящики стола и т.п. Он отказывался от приготовленной дома пищи, ел только готовые продукты — чипсы, сухарики, бисквиты, которые покупал сам, пил только газированную воду определённой марки. Было очевидно, что Денис чего-то боится. Этот страх был настолько силен, что Денис почти не сопротивлялся визиту к психиатру и сравнительно легко согласился с необходимостью госпитализации.

Страх — один из самых частых симптомов психических расстройств. Но этот страх не имеет ничего общего с тем ощущением страха или испуга, которые знакомы каждому здоровому человеку. Здесь нет ничего похожего на страх студента перед экзаменом или боязнь стоматологического кабинета. Чувство страха, которое испытывает больной психическим расстройством, поистине чудовищно. Это жуткое, всепоглощающее ощущение ужаса, полностью овладевающее сознанием и заставляющее человека бросить всё и бежать сломя голову — куда угодно, лишь бы освободиться от невыносимых страданий. При психических расстройствах интенсивность разрядов в мозговых структурах, отвечающих за чувство страха, и концентрация нейромедиаторов в них многократно выше, чем у здорового человека при самого сильном испуге. Оттого и сила переживаний, и субъективно ощущаемое чувство страха во время психотического приступа неизмеримо больше, чем в норме. Чтобы избавиться от этого кошмара, больной готов на всё. Переживания страха столь мучительны, что могут заставить человека на какое-то время забыть об осторожности и искать помощи даже у тех, кого больной считает своими врагами.

Как правило, пациент не может точно определить, чего он боится: страх при психических расстройствах — это ощущение опасности отовсюду, панический ужас от соприкосновения с реальным миром, жуткое переживание всеобщей опасности и кошмарной, угрожающей человеку реальности. Такой страх называется генерализованным и известен как пан фобия — королева страхов. Кроме генерализованного страха, в клинике шизофрении встречаются и специфические страхи, связанные с особенностями течения этого заболевания (например, боязнь быть отравленным у пациента с бредом преследования или страх совершить убийство у больного с бредовыми идеями отношения).

На ранних стадиях шизофрении, ещё до появления первых её признаков, больные нередко отмечают появление специфического страха сойти с ума, страха безумия. Больные описывают его как ощущение некоей пропасти, отделяющей их от мира, чёрной бездонной пустоты, из которой нет возврата. Именно это ощущение, как правило, побуждает человека искать помощи у окружающих. К сожалению, в нашем обществе существуют устойчивые предубеждения против обращения к психиатру, и такие больные скорее пойдут со своей бедой к друзьям, знакомым или просто случайным людям, чем к специалисту. Основываясь на их «доброжелательных» советах, больные начинают искать спасения в разного рода развлечениях, или пытаются заглушить страх алкоголем. Увы — против патологического страха подобные средства бессильны, и их неэффективность только укрепляет человека в ошибочном убеждении, что ему никто не может помочь. Оттого и попадают такие больные к специалисту лишь тогда, когда налицо развернутая клиника шизофрении, с устоявшимся бредом и активными галлюцинациями.

Так было и с Денисом. Первые признаки заболевания у него возникли около двух лет назад. Тогда же, судя по всему, он перенес и первый приступ шизофрении — так называемый шуб (от немецкого schub — сдвиг, ступенька, приступ). Однако болезнь не была вовремя распознана, и лечение не было начато. Заболевание продолжало исподволь прогрессировать, время от времени напоминая о себе. В его течении было несколько выраженных обострений, во время которых больной переживал чрезвычайно яркие и реалистичные эпизоды галлюцинаций. Периоды обострения сменялись относительно спокойными «светлыми» промежутками, в течение которых психическая деятельность, хотя и носила несомненный отпечаток болезни, всё же была вполне адаптирована к реальности. Такая форма шизофрении называется эпизодической (в старой классификации — приступообразно-прогредиентной) или шубообразной. В отличие от непрерывно-прогредиентной формы, при которой развитие шизофренического процесса идет непрерывно, при шубообразной шизофрении отчётливо выявляются состояния обострений — шубов, и ремиссий — отсутствия или существенного ослабления клинических проявлений.

Течение заболевания у Дениса типично для такого типа шизофрении. Его история служит хорошей иллюстрацией эпизодической формы заболевания. Эта история составлена из расшифровок диктофонных записей бесед, которые велись с пациентом с первого дня его пребывания в больнице, бесед с его родственниками и близкими, а также комментариев психиатра, отражающих динамику заболевания во время лечения.

Не следует, однако, думать, что больной легко и откровенно, с первой встречи, начал делиться с врачом своими переживаниями и болезненными убеждениями. Впечатление лёгкости, которое может сложиться у читателя при виде последовательного и связного рассказа об изменениях, происходивших с пациентом, обманчиво. На самом деле, прежде чем получить эти сведения (кстати, весьма обрывочные и непоследовательные), врач должен был добиться полного и безусловного доверия со стороны пациента. Как уже упоминалось, больные шизофренией вообще склонны к диссиму-ляции, то есть к сокрытию и искажению своего истинного состояния. Тому есть несколько причин. Во-первых, собственный внутренний мир зачастую воспринимается больными как нечто закрытое для других, тайное, сакральное, недоступное пониманию простых людей. Во-вторых, даже если желание поделиться своими переживаниями и возникает, то больной ко времени обращения к психиатру, как правило, уже научен горьким опытом, и хорошо знает, что окружающие реагируют на его откровения совсем не так, как ему бы хотелось. Он готов к тому, что к его рассказу отнесутся с недоверием, а его самого станут подозревать в ненормальности. Кроме того, во время пребывания в психиатрическом отделении больной быстро убеждается, что излишняя откровенность в отношении собственных переживаний чревата рестриктивными мерами со стороны персонала — усилением надзора, увеличением дозы нейролептиков и т.п. Наконец, больной нередко бывает просто запуган собственными галлюцинациями: голоса, овладевшие его сознанием, запрещают ему рассказывать о том, что он слышит и видит, угрожают страшными карами, а поскольку такие галлюцинации носят императивный (приказной) характер, больной не может им сопротивляться.

Работа врача-психиатра в чем-то сродни работе детектива. Как следователь по мельчайшим, малозаметным деталям стремится восстановить картину преступления, совершенного грабителем или убийцей, так и психиатр по обрывкам фраз, оговоркам, особенностям мимики, жестов пациента должен узнать истинную картину преступления, совершенного болезнью. Шизофрения — коварный и жестокий злодей. Она подкрадывается исподволь, нападает внезапно и действует беспощадно, отнимая самое ценное, что есть у человека - его разум. Вступая в единоборство с болезнью, врач должен осознавать, что ему противостоит сильный и коварный противник. Победить шизофрению, вернуть пациенту украденный у него мир, можно только в том случае, если врач будет вооружен знанием истинной картины заболевания.