Сомнительное дело - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 3

• Предыдущая
• 3/4
• Следующая

- Ну, а вас она пустила бы? - спросили у Мэллинза.

- Нет, - ответил он, - меня она окликнула бы из окна.

Лживость этого ответа была доказана на суде; Мэллинзу пришлось за эту ложь дорого поплатиться.

Защитнику Мэллинза Бесту пришлось много работать для того, чтобы найти возражения против всех этих убийственных для его клиента обвинений. Прежде всего он постарался установить alibi Мэллинза, вызвав в качестве свидетелей детей его, которые показали, что в роковой понедельник их отец вернулся с работы ранее обыкновенного. Но это показание было неубедительно, тем более, что одна из свидетельниц, прачка, показала, что дети Мэллинза смешивают один день с другим. Присутствие волоса на подошве сапога защитник находит неважным и ничего незначащим обстоятельством ввиду того, что в штукатурной работе человеческий волос употребляется. Защитник спрашивал, почему на подошве сапога нет человеческой крови, которая должна на ней быть, если обвинитель прав, утверждая, что кровавый след оставлен Мэллинзом. Защитник указывал на то, что не видит ничего важного в следах крови на золотой вставке карандаша. Кабатчик, купив эту вставку, тщательно ее вымыл и вычистил, и если на ней все-таки оказалась кровь, то это кровь не госпожи Эмслей.

Обеляя своего клиента, защитник указывал на противоречивость показаний Раймонда и матроса. Раймонд видел подсудимого в восемь часов вечера в черной шляпе, а матрос, видевший его в пять часов утра, нарядил его в коричневую шляпу. Обвинитель предполагает, что Мэллинз провел ночь в доме убитой им женщины, но раз это так, когда же он успел переменить шляпу? Или один, или другой свидетель лжет, а может быть, лгут они оба. Замечательно также, что матрос видел Мэллинза в Степней-Грине. Зачем туда Мэллинз попал? Степней-Грин ему был не по пути и возвращаясь домой с места убийства, Мэллинз не мог очутится в Степней-Грине. Матрос рассказывает, что карманы у Мэллинза отдувались, но ведь из дома вдовы Эмслей были похищены немногие вещи и притом небольших размеров. От этих вещей карманы не стали бы топыриться, как говорит матрос. И, наконец, ни Раймонд, ни матрос не говорят о том, чтобы Мэллинз нес с собой молоток, которым, как предполагается, он совершил убийство.

В заключение защитник выставил двух и весьма важных свидетелей, показания которых были для публики новым сюрпризом в этом темном деле, полном неожиданностей.

Госпожа Бэрнс, жившая на Гровской улице, прямо против дома, в котором произошло убийство, была готова показать под присягой, что во вторник, в сорок минут десятого утра, она видела, как кто-то возился в верхней комнате с кусками обоев. Видела она также, что правое окно немножко приотворилось. Заметьте, пожалуйста, что это происходило ровно через двенадцать часов после того, как по полицейской теории произошло убийство. Если предположить, что госпожа Бэрнс сделалась жертвой галлюцинации, то придется сказать, что у нее была не одна, а две галлюцинации. Предположим, что она ошиблась один раз, но ошибаться два раза она не могла. Очевидно, по комнате двигался какой-то живой человек. Этим человеком могла быть или сама госпожа Эмслей, или ее убийца. Но и в том, и в другом случае теория преступления, изобретенная полицией, оказалась ложной.

Вторым свидетелем выступил строитель Стефенсон. Он показал, что во вторник утром он встретился с неким Раулендом, тоже строителем. Рауленд, вышел из какого-то дома со свертками в руках. Это было немного позже десяти часов. Стефенсон не мог сказать наверняка, из какого дома вышел Рауленд, но ему показалось, что он вышел из дома госпожи Эмслей. Стефенсон был знаком с Раулендом, но тот торопился на этот раз и пробежал мимо. Стефенсон остановил его и спросил: "Разве вы занимаетесь обойным делом?"

- Как же; а разве вы не знали этого? - ответил Рауленд.

- Нет, не знал, - сказал Стефенсон, - а иначе я бы вам дал заказ.

- Как же, как же, я давно занимаюсь этим, - подтвердил Рауленд и пошел своей дорогой.

После этого показания давал сам Рауленд. Он заявил, что считает Стефенсона полоумным.

Да, действительно, он встретил Стефенсона и имел с ним такой разговор, какой тот показывает, но происходило это за несколько дней до убийства. Вышел же он тогда не из дома миссис Эмслей, а из соседнего, где у него была работа.

Таковы были факты, подводить итоги которым пришлось председателю суда. Дело это было нелегкое. Многие из фактов, которым полиция придавала огромное значение, судья отбросил совсем. Так, например, он не придал значения тому обстоятельству, что ремень, найденный в доме Мэллинза, был похож на ремень, которым был завязан пакет. Удивительного тут, но мнению судьи, ничего не было: все ремни похожи один на другой. Равным образом судья не находил ничего важного и в том, что в доме Мэллинза найден кусок сапожного вара. Вар вовсе уж не такое необыкновенное вещество, чтобы не могло очутился в доме штукатура. Неудивительно также, что у штукатура находится штукатурный молоток. Судья находил кроме того, что сапог Мэллинза не соответствует кровавому отпечатку, как это воображала полиция. Самой страшной уликой против обвиняемого, по мнению председателя суда, было то, что он спрятал украденные у покойной вещи в сарае Эммса. Если он не совершал преступления, то почему он не скажет как эти вещи к нему попали?

Подсудимый также солгал, объявив полиции, что госпожа Эмслей не отперла бы ему двери, между тем как доказано, что она ему доверяла и пускала его к себе в дом. Что касается показаний Раймонда и матроса, видевших будто бы Мэллинза возле места преступления, то судья не придавал им никакого значения. Не придавал значения и случаю с ключом. Ключ мог быть возвращен владелице в течение дня. Вся суть дела, по мнению судьи, заключалась в сокрытии вещей в сарае. Это была единственная улика против подсудимого, но зато улика была тяжкая, неопровержимая.

Присяжные совещались три часа и вынесли обвинительный приговор. Судья одобрил приговор. Читая свое постановление подсудимому, он сказал несколько слов, из которых было видно, что он не вполне убежден в виновности Мэллинза.

- Если вы можете доказать свою невиновность, - сказал он, - то советую вам поторопится. Учреждение, которое будет рассматривать приговор суда, сумеет восстановить вас в правах...

Я считаю эту выходку варварской и нелогичной. Как это можно, сомневаться в виновности человека и в то же время присуждать его к виселице? Положим, улики против Мэллинза были очень тяжки. И кроме того установлено, что его прошлое далеко небезукоризненно. Все это так, но Мэллинз был осужден на основании одних только косвенных улик. А с уликами этого рода надо обращаться с большою осторожностью. Часто этим уликам приписывают совершенно ложное значение.

Допустим, что суд не имел права верить детям Мэллинза, установившим алиби отца. Допустим, что показание Стефенсона не имеет никакого значения, но вот вам положительное и вполне беспристрастное свидетельство госпожи Бэрнс. Из этого свидетельства явствует, что если даже преступление и совершено Мэллинзом, то оно совершено им при иной обстановке, а вовсе не так, как воображала полиция. Да, вообще, теория, которой руководствовалось в данном случае правосудие, совершенно бессмысленна. По этой теории выходит следующее: преступник совершает убийство приблизительно в 8 часов вечера и остается на всю ночь в доме вместе с трупом жертвы. Сидит он в темноте, ибо свечку зажечь опасно, как бы не увидели соседи. Кроме того, преступник не уходит, пользуясь темнотой, а ждет белого дня и убегает на глазах у всех, при ярких лучах августовского утра.

Прочтя это дело во всех подробностях, вы остаетесь под неотразимым впечатлением, что суд, произнесший смертный приговор, действовал впотьмах. Мэллинз, по всей вероятности, был виноват, но полиции не удалось выяснить дела ни на йоту.

Дело это вызвало в свое время большой спор между специалистами, но большая публика осталась как нельзя более довольной. Преступление было возмутительное, и против подсудимого были восстановлены все.

• Предыдущая
• 3/4
• Следующая