Али-паша - Дюма Александр - Страница 29

• Предыдущая
• 29/30
• Следующая

- Волю его величества. Вам знакомы эти державные знаки?

И тот показал ему украшенное позолотой заглавие фирмана.

- Да, и я почитаю их.

- Что же, покоритесь судьбе. Совершите намаз. Обратитесь с молитвой к Аллаху и пророку. Вашу голову требует сам...

Али не дал ему закончить:

- Мою голову нельзя получить, как голову раба.

Выпалив эти слова, Али выстрелил и ранил Хасана в бедро. С быстротой молнии Али перебил постельничего, его телохранителей, обстрелял толпу, поразил многих воинов. Османы в ужасе бежали из беседки. Обнаружив, что он ранен в грудь, и видя, как льется его кровь, Али ревел, как раненый бык. Никто не осмеливался померяться силой с его яростью, но со всех сторон по беседке открыли стрельбу. Четверо верных паликаров упали замертво, Али сам не знал, куда кинуться. Слышались топот и крики осаждающих: они были как раз под его ногами и стреляли через деревянный настил, на котором он стоял. Вот пуля пробила ему бок; другая, выпущенная снизу, ранила его в позвоночник. Али вцепился в окно, повалился на софу.

- Беги, - крикнул он одному из своих телохранителей,- беги, друг, прирежь бедную Василики, чтобы несчастную не обесчестили эти злодеи.

Дверь распахнулась. Всякое сопротивление прекратилось. Паликары бросились к окнам. Тут вошел оруженосец Хуршид-паши, следом за ним шли палачи. Но Али еще был полон жизненных сил:

- Да свершится суд Божий, - произнес кади.

При этих словах палачи схватили мятежника за бороду, потащили его под галерею, и там, положив головой на ступень лестницы, что есть мочи принялись рубить ему по шее зазубренными тесаками пока не отделили голову от тела. Так умер Али-паша.

В чертах его мертвого лица оставалось нечто столь величественное и грозное, что при виде головы его османы не могли побороть оцепенение. Хуршид, которому ее принесли на огромном позолоченном блюде, встал, трижды поклонился мертвому челу, почтительно поцеловал бороду и во всеуслышанье пожелал заслужить подобную кончину - настолько восхищение отвагой Али возобладало в душах этих варваров над памятью о его злодеяниях. Он приказал окурить и умастить драгоценнейшими благовониями эту голову, которую надлежало отослать в Константинополь, и позволил шкипетарам отдать последний долг их бывшему господину.

Мир не видел еще такой скорби, как та, которой предались воинственные сыны Эпира. Ночь напролет воины разных его племен сменяли друг друга на бдении подле тела покойного паши, о котором они тут же слагали красноречивейшие заупокойные песнопения.

На восходе солнца тело Али-паши, обмытое и убранное по каноническим обычаям магометан, было уложено в гроб, который укрыли драгоценным индийским кашемиром, положив поверх украшенный перьями тюрбан, который покойный надевал на поле брани. У его боевого скакуна срезали гриву, а самого коня покрыли пурпурным чепраком. Затем к седлам множества заводных лошадей приторочили его щит, саблю, боевую булаву, ордена и знаки отличия, и кортеж тронулся к крепости под солдатские проклятия сыну рабыни, как турки называют султана во время мятежей.

Селау-ага, офицер, отвечающий за воздание посмертных почестей, повел траурную процессию в окружении плакальщиц, от стенаний которых, казалось, дрожали развалины Янины. Время от времени раздавался орудийный салют. При приближении процессии решетка крепостных ворот была поднята: весь гарнизон крепости, выстроившись вдоль прохода, взял на караул, и тело, завернутое в рогожку, было опущено в могилу, прилегающую к могиле Эмине. Когда могила вновь была засыпана, подошел имам, выслушал традиционный спор меж добрым и злым ангелами о том, кому владеть душой усопшего, и объявил, что Али Тепелени Вели-заде с миром успокоился среди небесных гурий, после чего шкипетары встрепенувшись, как морские волны после бури, вернулись по квартирам.

Хуршид, воспользовавшись ночью, когда шкипетары пели над усопшим, приказал тайно заключить голову Али в серебряный ларец, который и отослал в Константинополь. Его оруженосец Мехмет, которому было поручено доставить голову султану, так как он и руководил казнью, выехал в сопровождении трехсот османов. Ему следовало поспешать, и когда солнце взошло, он уже был вне пределов досягаемости арнаутов, нападения которых следовало опасаться.

Затем сераскир приказал привести несчастную Василики, которой сохранили жизнь. Она бросилась к ногам сераскира, но молила не о пощаде, а о защите ее чести. Ее успокоили, пообещав ей покровительство султана. Увидев, что секретари, казначеи и интендант покойного супруга уже в кандалах, она разрыдалась. Из всех сокровищ Али было обнаружено лишь шестьдесят тысяч кошелей (двадцать пять миллионов), и его приближенных подвергли пыткам, чтобы добиться, где находится остальное. Опасаясь подобной участи, Василики замертво упала на руки своих женщин, и ее перенесли на хутор Бонила в ожидании, пока Высокая Порта решит ее судьбу.

Гонцы, разосланные повсюду с вестью о гибели Али, опередили триумфальный кортеж Мехмета, и когда он приблизился к Гревене, то увидал, что навстречу ему высыпало все население города и окрестных сел: все они стремились увидеть голову паши Янинского. Никто из них не мог взять в толк, как же это Али погиб, и они едва поверили глазам своим, когда из ларца достали голову и показали им. Голова была выставлена в доме муслима[53] Вели-аги пока свита отдыхала и меняла лошадей. Поскольку на всем пути любопытство народа все возрастало, то за показ головы стали взимать плату серебром. Голова могущественного визиря, став товаром, выставлялась напоказ на каждой стоянке до самого Константинополя, подвергаясь последнему, высшему позору и унижению.

Появление этой роковой головы, выставленной у входа в султанский сераль 23 февраля, а также рождение предполагаемого наследника Османского Ятагана, о котором было объявлено одновременно с вестью о падении великого мятежника пушечным выстрелом из сераля, привели все военное население Константинополя в самое неистовое воодушевление. Восторженные крики раздавались при виде таблички, привязанной к голове Али, рассказывающей о его злодеяниях и обстоятельствах смерти, и заканчивающейся следующими словами: "Это голова поименованного Али-паши Тепеленского, вероотступника".

Отослав Хуршиду великолепные дары и хвалебную депешу армии, Махмуд II обратил взоры к Малой Азии, где сыновья Али наверняка так и были бы забыты в ссылке, если бы не сокровища, которыми, как считалось, они владели. Султан не спускается до лукавства со своими рабами, когда желает их безнаказанно обобрать: его Величество прислал им приказ умереть. Вели-паша, столь же малодушный, как воспитанная в гареме женщина, на коленях выслушал приговор. Этот трус, танцевавший под звуки веселого оркестра в своем дворце в Арте под вопли невинных жертв, сполна получил воздаяние за свои преступления. Тщетно лобызал он колени палачей, вымаливая милость - право умереть в уединенном месте. Ему пришлось испытать все адовы муки, когда на глазах его были удушены прекрасный Мехмет, его старший сын, и кроткий Селим, ради которого стоило пощадить всю семью, если бы судьба не обрекла на смерть его самого. Наконец, после того, как на глазах Вели был казнен брат его Салих-паша, любимый сын Али от грузинской невольницы, последыш, младший из братьев, рожденный отцом уже в преклонном возрасте, Вели плача подставил палачам собственную голову.

Потом схватили его жен. Несчастная Зубейда, весть о скандальном приключении которой докатилась до самого Константинополя, была зашита в кожаный мешок и брошена в Пурсак, реку, сливающуюся с Сагарисом. Катерина, вторая жена Вели, и все его дочери от разных жен и наложниц, были угнаны на базар и постыдно проданы пастухам-туркменам. После этого палачи немедленно приступили к переписи имущества своих жертв.

Мухтар-пашу не удалось захватить столь же легко. Выстрелом из пистолета он поверг бездыханным капиджи-баши, осмелившегося протянуть ему удавку:

• Предыдущая
• 29/30
• Следующая