Совсем новые сказки - Озерецкая Елена - Страница 18

— Ура! — закричали овощи и разошлись по своим грядкам, чтобы расти как можно лучше.

— Какие у тебя красивые голубые глаза! — сказал Ветерок и ласково покачал стройные стебельки. Он был ещё совсем молодой, и ему хотелось поиграть.

— Все так говорят! — ответил Лён и сейчас же раскрыл свои цветочки так широко, как только мог. Всё поле стало нежно-голубым, словно в нём отразилось небо.

— Лён — красивый мальчик, — вмешалась Гречиха, которая росла неподалёку, — но он слишком о себе воображает. Даже не хочет ни с кем дружить. Правда, Пшеница?

Скромная Пшеница молча кивнула своей золотой головкой. Голубоглазый Лён нравился ей, но он был такой важный и совсем не обращал на неё внимания.

— Вы не годитесь мне в друзья, — гордо возразил Лён, — я даю людям прекрасное полотно, а вы — только кашу да булки!

— Каша и булки тоже нужны, — засмеялся Ветерок, — а твоим полотном люди не всегда довольны.

— Неправда!

— Нет, правда. Я кое-что слышал об этом.

— Тебе не следует быть таким гордым, — тихо сказала Пшеница.

Лён ничего не успел ответить, потому что на поле пришли две девушки — Катя и Маша.

— Ах, какие прелестные голубые цветочки! — воскликнула Катя. — Ведь это тот самый лён, из которого шьют красивые платья?

— Красивые-то красивые, — покачала головой Маша, — но они сразу мнутся. Это большой недостаток льна.

— А нельзя ли сделать так, чтобы он не мялся?

— Для этого нужно его с чем-нибудь соединить. Мы как раз сейчас над этим работаем. Когда твой день рождения?

— Весной.

— Ну вот, ко дню рождения я подарю тебе платье из новой, немнущейся материи!

И девушки прошли дальше.

— Слыхал? — спросил Ветерок.

— Глупости, — сердито ответил Лён, — эти девчонки ничего не понимают. Люди носят моё полотно уже почти пять тысяч лет. Они начали делать его ещё тогда, когда одевались в звериные шкуры!

— А теперь больше не хотят!

— Ну, а я не хочу больше с тобой разговаривать! — резко сказал Лён и закрыл все свои цветы. Он был вежливым, только когда его хвалили.

— Фу, какой ты грубый! — тряхнула своими красными метёлочками Гречиха.

— Подумаешь! — буркнул Лён.

Ветерок засмеялся и улетел к Розам, которые всегда разговаривали вежливо. Правда, тех, кто хотел их сорвать, они кололи шипами, но ведь нужно же им было защищаться!

Лето прошло. Все выросли и очень изменились. Ветерок стал взрослым Ветром, и характер у него испортился, потому что цветы его совсем избаловали. Он больно дёргал Пшеницу за её золотые косы, разбрасывал тяжёлые зёрна Гречихи и так швырял на землю краснощёкие яблоки, что у них делались синяки и они начинали гнить. Никто не мог справиться с разбойником-Ветром, и люди решили всё убрать.

— Пусть безобразничает на пустых полях! — сказали они.

Пшеницу сжали и смололи, чтобы печь из душистой муки пышные булки, из Гречихи получилась прекрасная крупа, а Лён долго мочили, мяли, трепали и чесали. Это было не очень-то приятно, но Лён знал, что иначе нельзя сделать красивое полотно, и поэтому терпел. А потом его увезли в город, и там он снова встретился с Машей.

— Здравствуй, голубоглазый мальчик, — сказала она, — теперь у тебя будет новый друг!

— Кто это? — надменно спросил Лён. Он так сильно воображал, что не со всяким соглашался знакомиться.

— Меня зовут Лавсан, — ответил новый знакомый, — я очень рад тебя видеть.

— Что-то я никогда про тебя не слыхал! На каком поле ты вырос?

— Я вообще не рос. Меня сделали.

— Как сделали?

— Так. Мой дедушка — Каменный Уголь, бабушка — Нефть, а маму звали Фильерой. Она пропускала густую вязкую кашу через самое мелкое ситечко, какое только может быть, и получались тоненькие нитки.

— Фу, — засмеялся Лён, — вот так семейство! Нет, ты мне не пара. Ведь я вырос на зелёном поле, играл с Ветерком, а моё полотно люди носят уже почти пять тысяч лет!

Маша очень рассердилась.

— Не воображай, пожалуйста, — сказала она, — все пять тысяч лет твоё полотно мялось. А Лавсан поможет тебе стать немнущимся!

— Вот ещё! — фыркнул Лён. — Очень нужно!

Но никто не стал обращать на него внимания. Лён и Лавсан окрасили, потом смешали и сделали из них прекрасное полотно, которое не только не мялось, но даже и не садилось после стирки, и было оно красивого голубого цвета.

— Это в честь твоих цветочков, — засмеялась Маша. — Теперь ты доволен?

Но Лён промолчал. Он уже понял, что вёл себя совсем глупо. Маша взяла кусок голубого полотна и пошла поздравлять Катю с днём рождения.

— Вот тебе на платье, — сказала она. — Это полотно не мнётся и не садится. Теперь у голубоглазого мальчика нет больше никаких недостатков.

— Спасибо! — обрадовалась Катя и сейчас же принялась шить.

— Какая я красивая! — хвалилась Лебеда. — У меня такие зелёные листья.

— А я-то! — ответил Вьюнок. — Знаешь, какие у меня будут цветы? Настоящие колокольчики, да не простые, синие, а розовые. — И Вьюнок быстро обкрутился вокруг Лебеды.

— Ай-ай! Перестань! Ты меня задушишь! — крикнула Лебеда. Но Вьюнок только смеялся.

— Не ссорьтесь! — сказала спокойная Гречишка. — Мы все красивые, потому что у нас широкие листья. Как глупо, что нас называют сорняками. А зачем тут эта тощая мелочь?

И Гречишка презрительно посмотрела на слабенькие, бледные ростки пшеницы.

Пшенице было очень трудно. Сорняки выпивали всю воду, которую давали дожди, съедали всю пищу, заботливо положенную в землю людьми. Широкие листья бездельников закрывали солнце, а толстые, длинные корни теснили ещё неокрепшие корешки бедных маленьких посточков.

— Но ведь я полезная, — робко сказала Пшеница, — из моих зёрен можно сделать муку и испечь хлеб…

— Ха-ха-ха! — засмеялись все сорняки. — У тебя не будет никаких зёрен. Мы задушим тебя раньше, чем ты вырастешь! Лебеда даёт двести тысяч семян в год. А ты сколько?

Пшеница тихо заплакала. Она и сама знала, что не сможет справиться с врагами. Видно, не придётся ей стать большой и развернуть золотые колосья на радость людям…

А на меже около поля, под большой придорожной берёзой, сидела Таня и всё слышала. Маленькие дети иногда понимают язык, на котором говорят растения, но потом они его забывают.

— Ах вы, противные забияки! — крикнула она сорнякам. — Вот подождите, мы выполем вас!

Сорняки так и покатились со смеху:

— Глупая девчонка, что вы можете сделать? Видишь, сколько нас? У вас и людей не хватит. Нет уж, это поле будет наше!

— Помоги мне, Таня, помоги! — сквозь слёзы прошептала Пшеница.

Таня шла домой и всё думала: как быть? Ей представлялось, как корчатся, шипят злые сорняки, как бессильно поникают они к земле, а пшеница растёт всё выше и выше, наливаются и покачиваются на ветру её золотые головки… Таня так задумалась, что чуть не попала под машину. Завизжали тормоза, выскочил сердитый дяденька и крепко потряс Таню за плечи.

— Ты чего зеваешь? Жизнь надоела?

— Пшеницу жалко… — всхлипнула Таня.

Дяденька удивился, посмотрел на Таню, потом на поле и нахмурился.

— Н-да. сказал он.

— Можно этому помочь? — спросила Таня.

— Можно-то можно. Есть такое средство, что сорнякам будет смерть, а пшенице ничего.

— Почему?

— А потому, что у пшеницы листики намазаны вроде как воском, с них весь яд скатится. Только мне сейчас некогда. Есть у тебя бумага?

— Нет у меня бумаги.

— Так вот, нужны гербициды избирательного действия.

Таня нахмурилась. И отчего взрослые так любят говорить непонятно? Дяденька засмеялся.