Дай бог каждому - Каганов Леонид Александрович - Страница 23

Не знаю, в котором часу я уснул, но, наверное, все-таки уснул. Мне снилась Алла. Будто мы вовсе не ссорились, а вдвоем ушли с этой дачи на последнюю электричку, и ничего со мной не случилось, и вот мы сидим в обнимку на платформе, ждем электричку, а ее все нету и нету, и я зачем-то вскакиваю и говорю Алле – а это уже почему-то не Алла, а то ли Баранов, то ли Колька, – что надо пойти посмотреть, где электричка. И выхожу на рельсы, и зачем-то иду вперед по шпалам. И вдруг действительно появляется электричка, и несется прямо на меня, и светит своим прожектором так, что уже ничего не видно, кроме этого прожектора. А я как остановился, так и стою на рельсах – ноги окаменели, никуда не могу отскочить! А электричка мчится, мотор ее ревет, земля трясется и вибрирует, электричка гудит, гудит, гудит, прожектор слепит… И тут я просыпаюсь. И не сразу понимаю, что это просто под диваном валяется мобильник и пронзительно звенит прямо в мою сторону, и вибрирует, катаясь по полу.

– Слушаю! – крикнул я, прижав мобильник к уху.

– Саша? – раздался издалека голос Аллы.

– Алла! – крикнул я. – Аллочка!

– Не надо слов! – твердо начала Алла. – Я звоню тебе сказать, что между нами все ко… что между… что… – И она тихо заплакала.

– Аллочка! – закричал я. – Прости меня, я – идиот. Я – кретин. Но я тебя люблю!!!

На том конце провода наступила напряженная тишина.

– Ты врешь, – прошептала Алла, всхлипнув. – И сам это знаешь…

– Нет!!! – закричал я. – Нет!

– Да, – возразила Алла. – Три месяца ты меня не хотел видеть…

– Аллочка! Я работал как проклятый без выходных! И мы все равно встречались!

– Сколько раз мы встречались за три месяца?

– Не часто. Но встречались!

– Вот. Ты даже не помнишь, сколько раз, – всхлипнула Алла. – А когда у тебя наступил выходной… Первый, как ты говоришь, выходной… Вместо того чтобы провести его со мной, ты потащил меня на какую-то дачу…

– Аллочка, но мы все учились вместе в институте! Уже десять лет каждый год мы собираемся на Колькиной даче! Раз в год! Все! Я не мог не приехать! Как ты не понимаешь? Это мои друзья!

– Друзья, – произнесла Алла. – Друзья. Конечно. А я – домашнее животное.

– Но…

– Да. И вот на этой даче ты напиваешься как свинья! Напиваешься так, что тебя твои же друзья начинают бояться и обходить стороной! А ты хоть помнишь, какими словами ты обозвал меня?

– Не помню… – вздохнул я. – Я не хотел! Честное слово!

– Не хотел бы – не обозвал бы. И после этого ты меня бросаешь среди этой идиотской компании, которую я первый раз вижу, и убегаешь в лес! Я тебе звоню, полночи бегаю, ищу тебя по лесу…

– Ты искала меня в лесу?!

– А ты как думаешь? Ты убежал в ночь совершенно невменяемый! Да, я искала тебя и в лесу, и на станции, и в поселке. И я, и Баранов, и Альтшифтер. А ты не отвечал на звонки!

– У меня мобильник разрядился…

– Ах, мобильник у него разрядился? Вот идет уже третий день, мобильник твой прекрасно работает, но ты не думаешь мне даже позвонить или хотя бы ответить на мои сообщения!

– Но…

– Скажи: вот это все, все вместе взятое, у тебя называется «любовь»?

– Аллочка… Аллуша…

– Что, Саша?

– Я не мог никак с тобой связаться! Не мог!

– Что мешало?

– Я… я забыл твой номер!

– Ах, он забыл мой номер… – протянула Алла. – А мой домашний номер ты тоже забыл вместе с адресом? А мои рабочие телефоны? А е-мейл, номер «аськи», лайв-журнал? А домашнюю страничку, которую сам когда-то мне сделал, – это ты тоже забыл?

– Ты не поверишь, но в определенном смысле – да… – пробормотал я растерянно.

– Очень хорошо, – отрезала Алла. – Прощай. Будь счастлив.

– Алла!!! – крикнул я, но в трубке уже пискнул отбой.

Я еще немного постоял, сжимая в кулаке трубку, и от отчаяния швырнул ее на диван. Но не рассчитал – мобильник подпрыгнул и грохнулся на пол, рассыпавшись. Я испуганно кинулся к нему, но он был жив – только отвалился аккумулятор. Я воткнул его обратно – мобильник работал. И где-то там, в глубине, хранился телефон Аллы. По которому я позвонить не мог. Да и не имело смысла.

Я размешал в кипятке пару ложек кофе, отломал и съел кусок сыра, затем отломал и съел кусок хлеба и запил это все бурым кипятком, напоминавшим скорее нефть, чем кофе.

И поехал в офис за последней зарплатой, а заодно – забрать с компьютера файлы. Ехать пришлось на метро, и это оказалось совершенно диким испытанием. Свернувшись в три погибели, закрыв голову руками, я пытался укрыться от света, который слепил меня. Быть может, он был не таким уж ярким, зато шел со всех сторон, множился и отражался, поэтому все вокруг казалось ослепительно зеркальным, словно вылепленным из ртути – пол вагона, потолок, сидения, пассажиры. Через две остановки я сломался – вылез на поверхность и поймал такси.

Но когда я приехал к офису, вспомнил, что надо купить чистых дисков, чтобы переписать все свое хозяйство с рабочего компьютера. Пришлось пешком возвращаться к метро и долго блуждать между ларьками, спрашивая, где можно купить чистые диски.

Честно говоря, я и не знал, насколько многочисленны и разнообразны бывают ларьки и как в них трудно ориентироваться. Казалось бы, вот перед тобой типичный ларек фото: на витрине стоят аппараты немыслимых конструкций – от цифровых до старых химических, а вот висят проявленные фотопленки. Понятно, что там, где фото, – там и цифровая электроника, а значит, и батарейки, и диски, и прочая утварь. Как бы не так! Продавец смотрит удивленно – какое фото? Какие диски? То, что казалось мне фотоаппаратами, оказывается фигурными пепельницами. Там, где я четко видел цифровую электронику, – стоял дешевый карманный радиоприемник. Ну а прозрачные висящие фотопленки оказывались гроздьями самых обычных кожаных ремней для штанов. Да и кому бы пришло в голову вывешивать проявленные пленки на витрину?

В общем, плутал я долго, и даже свисток из ручки не помогал, потому что терялся в общем шуме. Наконец, по совету какого-то доброго школьника, добрался до супермаркета и там купил пачку дисков. И вскоре уже стоял у двери офиса на заднем дворе старой телефонной станции.

Тут меня ждала первая неприятность – дверь офиса отказывалась меня пускать, сколько я ни прикладывал палец к датчику. А охранник, дядя Коля по кличке Контуженный, который должен был все это наблюдать изнутри на своем сереньком дисплее, видно, не спешил прийти мне на помощь.

– Саша, ты глаз, глаз-то к датчику прикладывал? – раздался у меня за спиной голос нашей поварихи Елены Викторовны. – Может, у тебя с сетчаткой что-то не то? Дай-ка я!

Она отпихнула меня, проворно помигала глазом перед моргушником, затем приложила палец – и дверь открылась.

Я уж не стал ей объяснять, что сканер сетчатки у нас никогда не был подключен – это муляж, который сделан из сгоревшего аппарата, чтобы производить впечатление на посетителей. А вот то, что мои отпечатки поспешили удалить из базы сотрудников, – было хоть и закономерно, но очень неприятно.

Неприятно было и дальше. Как только мы вошли, дядя Коля выбрался, прихрамывая, из-за своей конторки, приветливо кивнул поварихе, а мне загородил дорогу и сухо попросил подождать. После чего стал куда-то звонить и докладывать, что пришел Тимченко, и что с ним делать, и надо ли его пускать. Телефонная трубка в ответ ярко светилась, но слов разобрать я не мог.

Внимательно выслушав инструкцию, дядя Коля поднял палец, посторонился с прохода и строго сказал: «В бухгалтерию – на второй этаж». Как будто я не знаю, где бухгалтерия. Было ясно, что на остальных этажах меня не ждут. Я пожал плечами и пошел по коридору.

Бухгалтерия оказалась заперта. Хотя я прекрасно видел, что там происходит. Всю комнатку освещал маленький телевизор, стоящий на сейфе. И хоть отсюда мне не было слышно, что он показывает, но телевизор работал. Сдвинув стулья вокруг, как в кинозале, сидели все наши тетки-бухгалтерши – рыжая Лена, толстая Ольга Викторовна и дочка ее Оксана. Они втроем сосредоточенно глядели в экран.