Пушистая магия (СИ) - "Neichan" - Страница 98

Драко захныкал, когда Мансер раздвинул его бёдра и начал медленно снимать с него брюки, которые затем небрежно отбросил в сторону. Однако мантию он снимать не стал, оставив её разливаться по тёмному меху кроваво-красной лужей вокруг белоснежного молочного тела. Мансер чувствовал, как у него перехватывает дыхания от такого изумительного контраста, и любовался раскинувшимся юношей, этим самым дорогим для него подарком из всех возможных.

Мантия, удерживаемая застёжками на шее и запястьях, поймала Драко в ловушку, связав ему руки, и лишая возможности прикоснуться к любовнику, заставляла томиться от необходимости сдерживать свои желания и порывы.

Мансер целовал его лицо, его грудь, его напряжённые бледные соски, заставляя юношу хрипеть, задыхаться, умолять о большем. Язык любовника кружил вокруг невероятно чувствительных комочков плоти, жадно облизывая и покусывая. Драко стонал, извивался, приподнимался на локтях вверх, стараясь добиться ещё большего контакта. Мансер вновь облизал горячим языком напрягшийся сосок и принялся его с наслаждением посасывать, заставляя Драко стонать не переставая.

Юноша закинул одну ногу на бедро любовника и принялся тереться ноющим членом о шелковистую кожу живота, пытаясь облегчить сжигающее его возбуждение. Руки мужчины обхватили его ягодицы, стискивая нежные изгибы.

Драко выгнулся и простонал:

- Мэни, возьми меня!

Когда зубы прикусили чувствительный сосок, Драко издал плачущее мяуканье, и попытался прикоснуться к любовнику, но скованные одеждой руки превращали его в пленника, не давая осуществить желаемое. Легкие покусывания прошлись по всей коже груди, напоследок вновь вернувшись к соскам. Мансер приподнял его, устраивая поудобнее и заставив Драко извиваться под ним, раздвинул ему ноги, вынудив бесконтрольно податься бёдрами навстречу, и, взяв в горячий влажный рот член юноши, принялся его облизывать и нежно посасывать.

Позже Мансер приподнялся на руках, устраиваясь между широко раскинутых ног Драко, и медленно и деликатно потёрся об него, заставив юношу целиком прочувствовать свой длинный твёрдый напряжённый член, так жаждущий проникнуть в нежную тугую плоть, ожидающую этого вторжения, жаждущую его проникновения так глубоко, как только возможно. Они оба одновременно застонали, выплёскивая в этом звуке всю скопившуюся в них страсть и жажду.

Драко изнывал от желания. Он готов был умолять Мансера овладеть им, заполнить его одним скользящим движением, проникнуть внутрь дюйм за дюймом, наполняя и растягивая его до предела. Ни одно из его предыдущих переживаний не было настолько сильным, настолько подавляющим. Он ощущал себя необходимым, желанным, доведённым до безумия.

Мансер снова принялся облизывать Драко, и все мысли вылетели у того из головы. Язык скользил по его коже, такой горячий, влажный и сводящий с ума, заставляющий учащаться дыхание. Драко испытывал непреодолимую потребность быть взятым немедленно, быть пронзённым крепким горячим членом до самой сокровенной глубины, хотел, чтобы его просто взяли за бёдра и овладели им, как желанной добычей, он откровенно выгибался и бесстыдно предлагал себя, умоляя. Но Мансер не спешил удовлетворять его желания, не принимал этой неистовой жажды безропотно покорного, изнывающего тела. Мансер удерживал его на месте, лишь его жадный язык занимался любовью с телом Драко, дразня и танцуя на воспалённой коже.

У Драко не было слов, чтобы описать все переполнявшие его чувства. Он был полностью открыт, его бёдра высоко подняты, пальцы любовника впивались в их мякоть, оставляя вмятины и синяки, пока над его сосками пировал горячий влажный язык. Дрожь распространялась по всему телу от этих неторопливых, томительных, медленных прикосновений, облизывания напряженных сосков, шеи и груди, зубы прихватывали нежную кожу, посылая по нервным окончаниям всплески чистого адреналина. Всё это вместе наполняло тело вожделением и похотью.

Руки Мансера нежно ласкали, его пальцы глубоко погружались в его тело, разминая и подготавливая, одновременно нежно массируя круговыми движениями чувствительную беззащитную мошонку, смыкаясь вокруг ноющего члена, сдавливая сильнее, двигаясь настойчивее, заставляя Драко практически плакать от наслаждения, требуя большего, требуя всего. Сдерживая дыхание, Мансер осторожно растягивал сморщенное отверстие Драко, глубоко проникая пальцами внутрь тесного прохода, стараясь коснуться простаты. Прикосновения были настолько сдержанными, мягкими, почти неощутимыми, доводящими до безумия, что Драко только тихо поскуливал, не способный ни двигаться, ни прикоснуться к себе, чтобы хоть как-то облегчить сводящее с ума возбуждение, пригвождённый сильным телом к мехам, и лишь ожидая, когда этот сильный мужчина даст ему то, что обещает.

Движения пальцев внутри него, такие скользкие, жаркие, тягучие, заставляющие стонать и подаваться навстречу, растягивающие и открывающие, сладкие и настойчивые, оставляющие практически бездыханным.

И когда он уже готов, пальцы сменяет иное давление, такое огромное, такое мощное и твёрдое, такое требовательное. Он заново был потрясен размером своего любовника. Он заметался, мотая головой из стороны в сторону, невольно облизывая пересохшие губы. Мансер надавил сильнее, толкнулся вперёд, сильно, неукротимо проникая внутрь, заставляя Драко застыть от этого невероятно пугающего и одновременно прекрасного ощущения быть заполненным до предела, ощущать это давление внутри, распирающее его. Его тело раскрылось навстречу любовнику, как цветок.

Его сознание полностью отключилось. Он ни о чем не мог думать, его ничто не беспокоило, весь мир сузился до размеров точки, вместилищем которой являлся Мансер, овладевавший им. Мансер был в нём. Губы Мэни приникли к его, целуя, язык двигался в такт с медленным неспешным проникновениям в его тело.

Драко сжал пальцами нежный мех. Просто вцепился в него. Мансер брал его слишком медленно, и одновременно слишком сильно, множество мелких поцелуев с трудом удерживали ускользающее сознание. И когда он, наконец, достиг предела, его бёдра взлетели, его тело податливо раскрылось, расслабилось, полностью впуская любовника. Всё.

Это было всё. Он был полностью покорён. Он теперь окончательно принадлежал Мансеру. Всем своим сердцем, телом и душой. И не было такого места, что не было бы отмечено им. И вырвавшийся у Драко крик был долгим, дрожащим и сладким. Мансер приподнял голову, всматриваясь в его лицо, и подался назад, застонав и мотая головой из стороны в сторону. Бедра, крепко прижимавшие тело юноши к постели, стали покачиваться, заполняя, и вновь ускользая назад, вызывая у Драко потерянное мяукание. Мансер языком слизнул этот нежный звук с его губ и вновь толкнулся вперёд. Драко чувствовал, как его тело подчиняется этому настойчивому движению, как растягивается невозможно тугая плоть, покоряясь этому желанному давлению.

- Двигайся со мной, малыш, отдайся мне. - Мансер буквально рычал ему в ухо, уткнувшись носом в его волосы. Драко начал двигаться, уже сам насаживаясь на налитой кровью мощный член мужчины.

Мансер направлял его, дразнил его. Он походил на волну, то накатывающуюся на него, то медленно отползающую прочь, чтобы затем вернуться вновь. Он хотел довести юношу до безумия, заставить кричать от умопомрачительного экстаза. Драко извивался под ним, желая этого больше всего.

Он закричал, когда Мансер подвёл его к краю, играя с его телом как с безумно возбуждающей распутной вещью. Делая это с такой любовью, что Драко не испытывал и капли стыда, только жар, сумасшедшую любовь, трансформированную в жгучее вожделение, в безумное слияние тел, в подчинение и обладание, заставляющую кричать, замерев на самом краю.

Это вознесло его и утянуло за собой. Драко закричал от облегчения, его любовник прижался к нему, поддерживая, и они одновременно кончили, выплеснувшись горячей, липкой струёй, и это было хорошо, это было прекрасно, и так безумно.

Глава 105

Блейз аккуратно завязывал галстук на шее Пича. Тот старательно тянул шею, чтобы другу было удобнее, параллельно разглядывая своё отражение в зеркале. Он чувствовал себя таким бесцветным, особенно в сравнении с Блейзом, на котором была надета свободная, не сковывающая движений, мантия. Шелковая, в медовую и янтарную полоску, обшитая золотистой каймой. Блейз выглядел настолько роскошно, что Пич просто не мог отвести от него глаз, постоянно косясь на его отражение. Он невольно сглотнул. Сам он казался себе таким… обычным.