Всадник Мёртвой Луны 33 (СИ) - Васильев Александр Александрович - Страница 6

Кажется - лишь один Владислав, среди них, всё ещё был способен более-менее ясно осознавать происходящее. Все остальные находились в каком-то полуобморочном забытьи, и перемещались как во сне - видимо, еле-еле были в состоянии хоть как-то воспринимать всё, происходящее вокруг.

Уходя из трапезной, Владислав прихватил с собой аж две полные бутыли самого выдержанного и крепкого вина, решительно озаботившись о том, чтобы к ночи у него теперь всегда оставался бы более чем достаточный запас этого спасительного напитка. Впрочем - на этот его поступок никто никак не отозвался, даже и Тайновед. И, благодаря такой предусмотрительности, все последующие ночи ему благополучно удавалась проваливаться в липкую пустоту хмельного беспамятства.

Следующие три дня для них превратились в какой-то совершенно слитный и непрекращающийся кошмар, проходивший в полностью чёрном угаре полного беспамятства. Они вяло бродили там и сям, вяло жевали что попало два раза в день, и - по преимуществу, лишь лежали лёжнем в своих кроватях. За исключением, впрочем, Владислава, для которого эти дни превратились, кроме всего прочего, и в непрестанную пытку одиночеством единственного бодрствующего среди практически безотзывных полумертвецов.

К вечеру третьего дня ворона принесла Тайноведу сообщение о том, что завтра всё будет, наконец, закончено. И - указание готовится к новому походу. Эта новость, на короткое время, привела их всех более-менее хоть в какое-то чувство. Тайновед с Весельчаком даже было затеяли вялое обсуждение того, что следовало бы предпринять следующим днём. Впрочем - быстро сошлись на том, что, при любом развитии событий вряд ли они выедут именно завтра. Ибо им ведь ещё предстоит дождаться, пока спустившиеся сверху отряды расчистят для них заросли от засевших там вражеских пластунов. И что им придется выбрать для своего броска именно то краткое мгновение, когда путь к развалинам и переправе через реку уже будет более-менее свободен, но, с другой стороны, переправа всё ещё будет находится в руках белгородцев - чтобы их появление на том берегу не вызывало бы никаких подозрений. Весельчак даже обеспокоился было тем, как бы им самим не попасть под раздачу отрядов зачистки. Но Тайновед успокоил его, сказав, что им всем наверняка выдадут какой-либо заранее обусловленный условный знак, скажем - на шлем, о котором те будут непременно предупреждены перед своим выступлением.

Следующим утром - едва лишь рассвело, все они уже дружно расположились на верхушке левой привратной башни, рассевшись на табуретах, и жуя приготовленные Ладненьким ещё с вечера сухие хлебы с копчёностями, да запивая всё это тут же сваренным, на одной из жаровен, крепчайшим чаем. Все они вдруг словно бы ожили в это утро, и чёрное давление на их сознание, кажется, наконец немного, всё же, отступило. Видимо, дух этого Града тоже, своими какими-то путями осознав происходящее там, далеко на севере, также подготавливался к грядущим неизбежным переменам, и поэтому немного отступил от них, и даже несколько утихомирился.

Внизу, по ложу реки, стлался ледяной туман, и склоны гор у них перед глазами выступали из его ватной влажности словно бы из грязного снегового сугроба. Там, на севере, над изломами их пепельных вершин, позолоченных восходящим солнцем, белесое, ясное небо оставалось совершенно чистым и невероятно прозрачным. Ни звука не раздавалась в этой давящей, тревожной тишине лишь только ещё наступающего утра. И наконец - в хлопаньи крыльев, оттуда принеслась таки долгожданная вестовая ворона, с короткой и предельно ясной запиской, которую неизвестно кто отправил им из крепости у перевала, где, видимо, как-то могли отслеживать происходящее в реальном времени, содержавшей лишь одно-единственное слово - "НАЧАЛОСЬ!"

- Что ж, - с тяжёлой угрюмостью, выдававшей крайнее напряжение его сознания, заметил Тайновед, - По крайней мере до сего момента те лазутчики себя никак не проявили. Будем надеяться, что уже таки и не проявят. Что - не успеют.

- А всё же я совсем не понимаю, - Ворчливо отозвался Весельчак, с ожесточением тря, при этом, кулаками оба своих глаза, - И чего эт они там утра-то ждали? Что - ночью ударить не могли, что ли? А теперь что - оркам при свете дня сражаться, так?! Ужель они столь уверены в своём необоримом превосходстве?

- Кто знает, кто знает, - Озабочено отозвался Тайновед. - Что там думают вышестоящие, и чем они, при этом, руководствуются. Мы можем лишь гадать об этом - и ничего более. А смысл? Мож - когда и узнаем таки причину. Почему нет? Когда всё закончится. А может - и никогда не узнаем.

Напряжённо всматриваясь в небо на севере они вдруг отчётливо увидели поднимающуюся над горами далёкую волну гари и густую пелену дымов.

- Ага, - Отметил Тайновед, - Там ставят дымовую завесу. Ну - разумно, разумно. Что ж - всё легче тем же оркам будет.

- Могли бы как и пару дней назад - поднять дымы на всё небо. - Недовольно пробурчал Весельчак.

- Ну, наверное не видят необходимости. Или - не нашлось времени подготовить что-то подобное так быстро. - Рассеянно отозвался командир, не отрывая напряжённого взгляда от постепенно затягивающегося дымами небосклона на севере.

Предельное напряжение происходящего там, далеко от их взора, но отчего зависели напрямую и их личные судьбы, буквально висело в воздухе, натянутое как струна. Их всех таки сильно угнетала полная невозможность отслеживать происходящее, а также и их собственная полная бездеятельность при этом.

Солнце уже поднялось достаточно высоко, и туман внизу постепенно таял в струях тёплого воздуха, опускающегося вниз с постепенно нагревающихся склонов. И тут вдруг их всех накрыло жаркой горячей волной, пришедшей откуда-то словно бы изнутри их сознаний, тела их вздрогнули, и по сердцам пронёсся холодок чёрного, ледяного, совершенно безотчётного ужаса. Ужаса, для которого, казалось бы, не было никаких особых видимых причин. Но предчувствие чего-то крайне недоброго удушающим смрадом вдруг их всех сковало.

Они разом повскакивали с табуретов, и столпились у внешнего каменного ограждения башни, исступлённо вглядываясь туда, за горы, и силясь понять, что же это с ними всё-таки происходит. И тут вдруг башня дрогнула у них под ногами, и по небу покатился далёкий и страшный гром, от которого, как им показалось, задрожали даже скальные вершины вокруг. Удары приходили один за другим безостановочно, и там - за горами, на небе взметнулся совершено непередаваемо огромный столб чёрного дыми и пепла, пронзаемый бесчисленными кровавыми молниями. И от этого дымного столба, вздымающегося всё выше и выше, на них начал накатывать, волна за волной, непереносимый рокот, больно бьющий по ушам, и отзывающийся мелкой дрожью всего тела.

- Что! Что это такое?! - Каким-то не своим, визгливым, и совершенно потрясённым голосом закричал Весельчак, но крик его лишь бессильно утонул во всё нарастающем грохоте. За спиной у них, казалось, зашаталась даже башня в Детинце, и какой-то момент им даже представлялось, что она вот-вот обрушится им на головы градом рассыпающихся камней. Они заметались беспомощно по площадке укрепления, и тут глазам их открылось нечто уж совсем непередаваемое.

Камни двора Детинца словно бы вздыбились, и из бесчисленных щелей меж плитами потекли струи непроницаемо чёрного дыма. Кто-то с ужасом крикнул, указывая вниз, в город - и там тоже с грохотом посыпались обломки хижин, и меж развалин из почвы начали тянуться такие же непроницаемо чёрные дымы. От этого зрелища они попросту закаменели на своих местах - там где их застало это видение.

Дымы же внизу, постепенно сплетаясь меж собою, начали образовать смутные, призрачные человеческие тени, которые сначала беспорядочно метались, не сталкиваясь, а как бы проходя свободно друг сквозь друга, но потом, успокаиваясь, начали собираться в огромные толпища, от которых буквально исходило ощущение тяжкой муки и чего-то совершенно непереносимого - вроде тяжёлого трупного запаха из развороченной могилы.

Потом над городом пронесся вдруг пронзительный, леденящий вихрь, ударив по этим толпищам, но не развеяв их, а лишь как бы уплотнив ещё больше. Из многочисленных глоток там, внизу, вырвался вопль гнева и чёрной ярости, глаза их зажглись, как красные угли, и ясный день над городом, казалось, совсем померк от этого вопля, обратившись в стылую и вонючую погребную темень.