Время золота, время серебра (СИ) - "Laise" - Страница 66

— Готово. Где Джей? Его что-то вообще не слышно.

— Джей шуршит на складе, собирает нам еду типа диетических батончиков и прочих полезных вещей на первый случай, — отозвался Юри, проверяя, не слишком ли быстро капает раствор и переместился к Плисецкому. Ловко закатал рукав, протер спиртовой штукой руку и подключил к системе.

— Я бы не отказался от нормальной еды, — подал голос тот. — Мы так и не позавтракали.

— Витя как-то питался все эти десять лет. Хотя, возможно, его вариант нам не подойдет. Все-таки он совсем другой, — задумчиво выдал Отабек, подходя к Виктору. И тут напомнил о себе Крис.

— Давай, давай. Ну! Есть! Я сделал эту суку! — Крис отстранился, с почти детским восторгом наблюдая, как гаснут один за другим индикаторы, и шипит открывающаяся крышка саркофага.

— Отлично, — Отабек тут же подошел ближе.

Изнутри дохнуло холодом. Поверхность стола словно покрылась инеем, и стоящий ближе всего Крис отшатнулся. Витя лежал внутри почти обнаженным. Волосы были на месте и даже не сострижены, так что самое страшное предположение о «вскрытии мозга» можно было откинуть. Но все остальное…

— Криозаморозка? — Отабек, наоборот, подошел еще ближе.

— М-м-м, нет. Просто медицинская кома, думаю. Ну или легкий анабиоз. Для криозаморозки температура слишком высокая. Скорее, таким образом пытались замедлить работу мозга. Странные ребята.

— Или ставили опыты, — Отабек провел по точкам уколов вдоль внутренней стороны локтя.

— У него царапины. И синяки. Не успел регенерировать? — Крис поджал губы и отошел, словно видеть Витю-Виталия таким было странно.

— Ксо, — Юри подошел и склонился над «гробом». В покрасневших воспаленных глазах стояли слезы. — Я не знаю, что делать!

На него волнами накатывала паника, и контролировать ее, похоже, он был попросту не способен.

— Наверное его надо согреть… Ками, что делать?!

— Юри, успокойся, — негромко попросил Танцор. — Успокойся, пожалуйста, у нас все получится, просто выдохни и вспоминай. Греть нельзя, может случиться шок. Он должен согреться без химии и внешнего активного обогрева.

— Значит, надо просто подождать, — Отабек хмурился. Идея остаться здесь ему совсем не нравилась. Забавно, но без Вити в сознательном состоянии здесь, в Городе, он чувствовал себя почти беззащитным.

— Кэп, если мы тут себе берлогу обустраивать будем, надо бы до соседних зданий прошвырнуться на предмет чего полезного, — предложил немного успокоившийся Крис.

— Вот и прошвырнетесь. Возьмете Джея, как только «твоя прелесть» появится и пойдете.

— Прелесть вызывали? — Джей появился сам, буксируя на грузовых полозьях составленные одну на другую коробки с водой и диетическими батончиками. — Я проверил, сроки там конечно аховые, но хранилось все в пристойных условиях, так что батончики вполне себе. Ну, а вода есть вода. Что ей с консервантами станет?

— Так, — Юри медленно выдыхал. После дурной вспышки эмоций ему явно было не по себе. — Я пойду с вами, три носильщика лучше, чем несколько ходок делать… Юрка капельницы поменять может.

— Я все сделаю, — медленно кивнул Плисецкий. — Иди. И пожалуйста, найдите консервов. Жрать хочется страшно!

— Батончик возьми, он сытный, — Крис покосился на саркофаг, выкрутил крышку от него и отложил в сторону, а потом вытянул из коробки один батончик и прицельным броском отправил его Юрке на колени. — И не шалите, мальчики.

— Крис… — Отабек устало покачал головой. — На связи будьте. Мы, конечно, уже не в армии, звания и подчиненности нет, но дать тебе по шее мне это не помешает.

— О твоей же личной жизни беспокоюсь, кэп, — скривился Крис и направился к выходу, как на буксире потянув за собой остальных.

— Он о тебе беспокоится, — заметил Плисецкий, разворачивая батончик. Порядком усох, конечно, но пахнет нормально, сухофруктами, овсянкой и белой глазурью. — Жаль, что мы не были знакомы до всего этого. Они с Джеем, наверное, базу точно на уши подняли бы.

— У него нет никого, кроме меня. Не было, — поправился Отабек. Казалось, что находиться только вдвоем в одной комнате с Юрой ему было неловко. — Теперь все изменилось. И на самом деле я рад за него.

— А у тебя? Кто есть у тебя, Отабек? — Юрка вгрызся в батончик и застонал от удовольствия. Было в меру сладко. Было хорошо. Желудок заурчал, радостно принимая пищу. — Ты выглядишь, как человек, который все потерял и ничего не обрел. А это не так.

— Ты не знаешь, каким я был до… всего. Мы все потеряли что-то или кого-то. У всех нас были планы на жизнь, о которых пришлось забыть. У Виктора была цель, и он к ней шел. А я просто хотел, чтобы все было в порядке и правильно. Чтобы было за что держаться во всем этом хаосе. Но сейчас… я чувствую себя почти свободным, — Отабек с удивлением смотрел на свои руки. Сколько он уже не использовал крем? Почти неделю. Но никаких негативных последствий не было. О том, что бы это могло значить, думать он не хотел.

— Тогда разреши себе думать, о чем хочешь, говорить то, что думаешь и делать то, что желаешь больше всего, — предложил Плисецкий. — К примеру, ты мне нравишься. Время от времени мне хотелось тебя уебать чем-нибудь тяжелым. Или поцеловать.

— Какой богатый выбор, — Отабек опустил руки и устремил взгляд за окно. — Я хотел стать пилотом. А еще попасть в Анклав-13. Говорят, там самые классные клубы и любой может встать за пульт диджея. Или спеть. И, если народу понравится, тебе разрешат выступать весь вечер.

— Думаю, если походить здесь, мы точно найдем диджейский пульт… потренируешься, а потом попробуем пройти туда, вдруг получится? — осторожно пожал плечами Юрий. — А я вспомнил, каково это: кататься на коньках. Я очень давно этого не делал. Лет десять уже, с того дня, когда меня в Ледовом монстр подрал.

— Витя… — Отабек повернулся к саркофагу. — Или Виталий. Тебе стоит определиться, Юра. Просто потому, что это будет честно хотя бы по отношению к нему. И Виктор. Ему ты тоже нравишься.

— Наверное, мне стоило не замечать раны дольше и истечь нахер кровью, — усмехнулся Юрий. — Это было бы самым честным. Можешь считать меня трусом и слабаком.

— И кому бы было легче? Это не выход, и ты сам отлично это понимаешь, — Отабек прошелся по комнате, проверил уровень раствора в капельнице Виктора и остановился перед Юрой. Несколько секунд смотрел на него, а потом плавно опустился на корточки. — Ты сказал, что Виталий тебе нравится потому, что относится к тебе не так, как остальные. Ты… зеркалишь, Юра. Может, стоит понять, чего хочешь ты сам?

— Понять? — взгляд Юрки скользнул по его лицу и остановился на губах. — Я не хочу никому причинять боли. Но само мое существование и общение с другими причиняет им эмоциональную боль. Теперь вот еще Виктору и Виталию.

— Виктор был прав. Ты ангел со сломанными крыльями. Ты ведь понимаешь во всем это действительно еще меньше, чем я, — Отабек покачал головой. — Пользоваться этим было бы не честно, но я не хочу жалеть потом.

Он подался вперед, накрыл губами губы, мазнул по ним языком и отстранился.

Помимо воли Юрий потянулся за ним, вперед, за ускользающим теплом. Охнул, когда легкая боль в боку напомнила о себе, раздраженно дернул рукой с закрепленной на ней трубкой системы.

— Тебе тоже больно. Прости. Я не хотел так. Не хотел.

— Я знаю, — Отабек накрыл ладонью его повязку. — Не дергайся. Пожалуйста, Юра. И знаешь, может, тебе стоит… не знаю… — он смутился, но упрямо продолжил. — Просто попробовать быть с кем-то? Ты маешься, потому что не знаешь, как это, и можешь не понимать, чего именно хочешь.

Плисецкий только кивнул, отводя взгляд. Что ж, выход по любому есть. Просто отпустить все и больше не пытаться. Дышать, жить, быть. Вытащить Виталия из этой его глубокой заморозки, привести в чувства Виктора, не вестись на подколы Джея и Криса. И на Бека.

— Да, наверное.

Отабек сузил глаза и поднялся.

— Кажется, я понял. Тебе семнадцать. То, как кидает тебя сейчас, больше похоже на подростковую влюбленность, когда каждый день не похож на предыдущий, каждая новая любовь сильна, но забывается на следующий день. Я… почти помню, как это. Больно. И колется. Ты тянешься к любому, от кого чувствуешь тепло, и это естественно, но все не то. Жаль, мне некого привести тебе в пример.