Зеркало (СИ) - "shizandra" - Страница 9

- Ребенок… – на плечо легла теплая рука, и Мирко медленно поднял взгляд. Заглянул в свои собственные глаза, а потом опустил ресницы. Смотреть на собственный грех было даже… смешно.

- Что ты здесь делаешь? – на самом деле ему даже не интересно.

- Тебе плохо, – Янко пожал плечами. – Где я еще могу быть?

- И что дальше?

- Жить.

Мирко отвернулся, а Янко осторожно обнял его за плечи:

- Ты же знаешь, что я всегда буду рядом. Как твое отражение.

Мирко обреченно выдохнул. Все правильно. Они – зеркала.

Зеркала.

7.

«Я люблю тебя, слышишь? Люблю, люблю, люблю. Больше жизни. Я все сделаю ради тебя. Только не оставляй, не бросай. Марин… Я не выживу без тебя».

Марин мотнул головой, пытаясь избавиться от звучащего внутри черепа голоса Мирко. Умоляющего. Почти плачущего.

«Я всегда буду любить тебя, слышишь? Чтобы не случилось».

Марин стиснул зубы и резко перевернулся на живот, гася в подушке полный боли и отчаяния стон. Днем… Еще можно было спрятаться. Ночь его медленно, но неумолимо убивала. Он не помнил, не знал, сколько времени прошло с того вечера, как ушел Мирко. Эти дни растянулись, слились в один. В бесконечный, раз за разом повторяющийся «день сурка». Дождь или солнце, промозглое утро или теплый вечер – он не различал ничего. Внутри него время словно остановилось на той минуте, когда Мирко закрыл за собой дверь.

Сначала Марину казалось, что ничего не произошло. Что он живет во сне и вот-вот проснется. А когда однажды ночью все-таки проснулся с отчаянным криком, и его не обняли, как обычно, теплые, заботливые руки Мирко… За оставшиеся до утра часы он выкурил полную пачку сигарет, сидя на кухне и бездумно глядя сначала на темное, ночное небо, а потом и на занимающийся рассвет. Душа, разум, сердце… Он словно распался на отдельные составляющие. Рассудок не мог и не хотел понимать. Сердцу было все равно: оно любило и без ответной любви заходилось криком. Душа… Марину казалось, что он лишился ее. Что она вьется вокруг него, мечется, как неприкаянная душа проклятого. И вернуться не может, и покидать не хочет.

Он пытался напиться. И в компании, и в одиночестве. Но, словно в наказание, от алкоголя память только прояснялась, и после трех попыток Марин заперся в квартире. А там… были вещи Мирко. Марин то порывался выбросить их, то со стоном зарывался лицом в найденную в глубине шкафа майку, которая еще пахла ИМ. Неуловимая сладко-конфетная нотка «Тик-така», табак и непередаваемый запах кожи Мирко. Пытка. Наказание. Спасение.

А жизнь шла своим чередом. Дни, ночи, дела, родители, учеба. Только Мирко в ней не было. С того вечера они не виделись ни разу: в агентстве случился какой-то аврал с новоявленной «звездочкой» и переносом начала съемок, и про них словно забыли, отправив в короткий отпуск. Сначала Марин даже вздохнул с облегчением, так как не был готов к встрече с Мирко. Но потом сердце начало словно расползаться на клочки, лохмотья. А перед глазами стояло лицо Мирко – белое, мертвое. И отчаянный, умоляющий взгляд.

Как он? Что с ним? Тревога и страх за ранимого Мирко затмевали все. И стало вдруг плевать, что произошло. На цветы, письмо, Янко. Словно жизнь разделилась на сон и явь. И именно там, во сне был тот страшный вечер. А здесь, наяву… Марин вдруг понял, что он хочет быть рядом с Мирко. Как раньше. И что ему все равно, что тот сделал когда-то. Он. Просто. Хочет. Быть. Рядом. С Мирко. Любить и чувствовать его любовь.

И когда от тревоги, одиночества и страха он был готов лезть на стены своей ставшей пустой квартиры, Марин сорвался. Дороги он не видел. Светофоры, переходы, повороты сливались для него в одно сплошное пятно. Но ангел хранил его, и до дома Мирко он добрался без проблем. Вывернул из-за угла, вылетел из машины, вскинул голову, на автомате ища окна Мирко, и застыл. Два темных, «зеркальных» силуэта. Близко, так близко друг к другу. На расстоянии вдоха. И рука одного в длинных волосах другого. Ласкает, гладит.

Марин медленно опустил голову, скользнул безразличным взглядом по двору, а потом сел в машину. Что было дальше, он не помнил. Кажется, он просто катался по городу, глядя абсолютно пустым взглядом на дорогу. Кажется, он мечтал о том, чтобы заплакать, потому что глаза жгло просто невыносимо. И, кажется, слезы так и не появились.

Потом… А не было ничего потом. Моменты безудержного веселья сменялись черной меланхолией. Днем он смеялся, шутил, разговаривал, а ночью выл и глушил болезненные стоны в подушке. Он был готов разодрать грудную клетку и вырвать собственное сердце. А под утро забывался тяжелым сном, в котором они снова были вместе.

И сегодня он снова не мог заснуть. Марин отсчитывал невыносимо медленно текущие секунды и уже даже не пытался избавиться от звучащего в голове голоса Мирко, который раз за разом признавался ему в любви, медленно убивая.

«Я люблю тебя, слышишь? Люблю, люблю, люблю»…

Марин медленно закрыл глаза, отчаянно шепча в темноту спальни:

- Я люблю тебя… Люблю, люблю, люблю… ЛЮБЛЮ! – крик отразился от стен, потолка и упал на Марина телефонным звонком. Сначала он даже не понял, что это. А потом вскочил с кровати и заметался по комнате, ища телефон и боясь даже надеяться на то, что Мирко вдруг понадобилась его помощь.

Когда сотовый нашелся, Марину показалось, что разочарование выжгло в нем клочки надежды, которые у него еще остались.

- Да?

- Утром чтобы был у меня, – агент чуть ли не рычал. И ему явно было плевать, что уже полночь. – И мне все равно, где ты сейчас находишься.

- Что случилось? – сердце гулко стукнулось о ребра.

- Мирко… – тихо выдохнул Костя, словно из него выпустили воздух, и Марин застыл на месте, глядя прямо перед собой невидящими глазами.

- Я… могу приехать сейчас.

- Приезжай, – бросил Костя и отключился. И Марин заметался по квартире, собираясь и запрещая думать о том, что могло случиться. Ключи, дверь, подъезд, машина, дорога. Агент, похоже, ждал его, раз все еще не покинул офис, несмотря на почти ночь.

- Проходи, – сухо произнес он, блеснув стеклами очков. Марин закрыл дверь и сел в кресло, повинуясь повелительному кивку Константина и, стараясь подавить волнение, приготовился слушать. Константина тяжело опустился в кресло по другую сторону стола, снял очки, усталым жестом потирая переносицу, а потом вдруг произнес:

- Не так давно у меня был Мирко. Он сказал, что уходит из агентства. Разрывает контракт со студией и уходит.

Марину показалось, что он снова проваливается в кошмарный сон. Уходит? Мирко? Но… как же так? Марин мотнул головой, когда вдруг защипало в носу, а глаза запекло. Больно…

- А час назад мне звонил Богдан. Он рассказал, что Мирко заявился в театр перед самым закрытием, устроил омерзительный скандал, перессорившись со всеми актерами и руководством.

- И… что? – помертвевшими губами спросил Марин.

- Его уволили. Богдан сказал, что Благоев фактически не оставил ему другого выхода, – Костя водрузил очки на их законное место и поднял взгляд на Марина. – И теперь я хочу знать, что происходит.

Взгляд Марина заскользил по обстановке, не видя ее. Шок прошел. Его сменило недоверие. Если по отношению к агентству Марин мог понять поведение Мирко, то театр… Нет. Мирко жил и грезил им. Играл, учил, совершенствовался и был вечно недоволен своей работой. И больше всего на свете боялся однажды оказаться выкинутым. Он не мог уйти сам. Просто не мог! Это был бы уже не Мирко!

От пришедшей вдруг в голову мысли Марин застыл. А потом поднял на Константина остекленевшие глаза, заставив того отшатнуться.

- Марин?..

- При разговоре с Мирко вы не заметили ничего необычного в нем?

- О чем ты? – Костя нахмурился.

- Поведение, жесты, голос – что угодно, – Марин сжал кулаки, чтобы успокоить начавшие дрожать пальцы. – Что-нибудь НЕ Мирко.

Константин нахмурился еще больше, но задумался, вспоминая. Спустя долгую минуту он недоуменно произнес:

- Он старался держать в тени и вообще подальше от меня. И когда я попытался к нему подойти, шарахнулся от меня так, словно я прокаженный. А еще постоянно прикрывал рот рукой.