"И демон тоже может плакать..." (СИ) - "shizandra" - Страница 10

Амиран вздохнул и открыл глаза. Вспоминать об этом даже сейчас было…больно и сладко. Сейчас он казался сам себе таким смешным и наивным. Тогда он ошибся. Ошибся во всем. Маарет не выкинул его из своей жизни после той ночи. Ни тогда, ни через месяц, ни через год. Время то неслось вскачь, то ползло медленно, как застывающая лава по пологому склону. Когда пришел черед отца Маарета вернуться в огонь, Амиран почти был готов уйти за ним – мысль о том, зачем он будет нужен теперь Маарету, когда тот стал Повелителем, не давала покоя. Он судорожно искал свое место рядом с ним в ЭТОЙ, новой жизни, полной работы, ответственности и настоящих, взрослых проблем и не находил. Маарету не нужны были помощники и советчики – его отец научил его всему и даже больше. И Маарет... Он изменился. Он проходил мимо, и голова сама склонялась в поклоне. Будучи еще просто принцем, он обладал большей силой, чем кто-либо до него в его положении и возрасте. А получив силу отца, силу Повелителя, его возможности стали почти безграничны. Зачем теперь ему был нужен Амиран? В качестве постельной игрушки? НЕТ. Какой бы властью не обладал Маарет над ним, даже он был не в силах заставить его настолько изменить себе. Но и в этот раз он ошибся – Маарету не нужна была забава для постели. Он сам пришел в комнату Амирана. Когда прошло время положенного траура, когда завершилась церемония Признания. Он пришел, закутавшись в плащ по самые глаза, как ночной вор. Он просто переступил порог, сбросил плащ и, притянув замершего от шока Амирана к себе, просто поцеловал его. С такой страстью и такой жадностью, он отнимал дыхание, пил с его губ тихие стоны. Этой ночью они любили друг друга до самого утра, почти не давая себе время для передышки. Тогда Амирану казалось, что такого больше не повторится, что Маарет пришел попрощаться. Дать насладиться собой напоследок, а потом сказать, что все кончено. Но и в этот раз он ошибся – утром Маарет поднялся с его постели и, застыв возле окна – обнаженный, прекрасный, с играющими в его волосах и на коже красными отблесками, произнес:

- Ты все еще принадлежишь МНЕ, мой Амиран. И будешь принадлежать вечно, – он повернул голову, смотря на него прямо и требовательно, и тот только вздохнул, как в первый раз – счастливо-обреченно:

- Да, мой Повелитель, я твой.

Тем утром они вышли из комнат Амирана вместе. Они шли рядом, и рука Маарета недвусмысленно и по-хозяйски лежала на его плече. Он объявил свои права на него, и никто не посмел даже улыбнуться вслед. И те, кто пророчил Амирану полное забвенье в лучшем, и ссылку – в худшем случае после восхождения Маарета на престол, только молча склонили головы, признавая свое поражение. Но Амиран чувствовал их ненависть слишком сильно, чтобы расслабиться и забыть о том, что есть те, кто только и ждут, когда он оступится. Его «доброжелатели», которые с радостью докладывали Повелителю о любом случайном взгляде Амирана, о любом прикосновении к кому-нибудь другому. Но Маарет слишком хорошо знал, что никого, кроме него в жизни Амирана нет и не будет, чтобы принимать все эти доносы всерьез. Но и ему это однажды надоело, и Нижний мир разом лишился десятка своих сильнейших сыновей. Те, кто остался, присмирели, но их ненависть только усилилась. Если бы Маарет иногда развлекался с кем-нибудь другим... Но он, словно самая добродетельная жена, сохранял верность однажды выбранному любовнику. Казалось, что ему просто больше никто не нужен. И все попытки демонов и демониц разного возраста и положения, пытавшихся хоть немного привлечь его внимание, рассыпались, столкнувшись с абсолютно холодным взглядом Повелителя. Осознавать это было так сладко... И страшно. ЧТО когда-нибудь все изменится.

- Вижу, ты вспомнил, мой Амиран, – Маарет прервал затянувшиеся воспоминания легким поцелуем в уголок рта. – Твои воспоминания так ярки...

- Есть вещи, которые никогда не забываются, – Амиран немного виновато улыбнулся. – Мой Повелитель.

- Как и те, которые никогда не меняются, – Маарет улыбался той улыбкой, от которой сердце Амирана просто заходилось в крике. – Ты так и не зовешь меня по имени.

Амиран склонил голову:

- Но вам ведь это нравится, мой Лорд. Вам нравится слышать это.

- Не отрицаю, – глаза Маарета лукаво блеснули. – Но то, как звучит мое имя, когда ты, наконец, его произносишь, мне нравится еще больше.

Амиран на мгновение отвел взгляд, вспомнив, при каких обстоятельствах он перестает контролировать себя настолько, что называет своего Повелителя по имени.

- О, да, мой Амиран. В те минуты мое имя полно такой страсти... – голос Маарета, и без того глубокий и бархатный, наполнился чувственными нотками, от которых Амирану стало почти плохо.

- Хватит, – он с силой сжал пальцы Маарета, гуляющие по его руке. – Хватит дразнить меня, Маарет.

- О, ты назвал меня по имени. Да ты зол, мой демон, – Маарет без труда высвободил свою руку из железной хватки Амирана. – Почему? – он склонил голову к плечу, смотря на него взглядом, который было просто невозможно прочитать. А потом его рука как-то слишком быстро нырнула вниз, и все слова Амирана застыли в горле, когда его коснулись тонкие, но сильные пальцы. – А, понимаю. Воспоминания не прошли для тебя бесследно.

- Хватит, – Амиран взмолился бы, если бы не знал, что это бесполезно – Маарет сделает так, как хочет он. – Прекрати.

- Как хочешь, – Маарет отошел, оставив Амирана возбужденным, злым и удивленным. – Как хочешь, – он вернулся к столу, словно уже забыв про собеседника. Тот молча встал и развернулся в сторону двери. Внутри него обида, удивление и разбуженное, но не получившее выхода возбуждение, перемешивались и яростно рвались наружу. Но Амиран лишь сильнее стиснул зубы. Ему не на что обижаться. Он сказал «хватит» и Маарет в кои-то веки его послушал. Ему действительно не на что обижаться, вот только почему обида так сильно клокочет в нем? Из-за того, что Маарет не стал настаивать? Смешно, но, похоже, все дело именно в этом. Черт, он ведет себя, как истеричная девица, осталось только жеманно захихикать и принять вид «ах, уговорите меня, пожалуйста…».

От стола раздался тихий смешок, и Амиран, уже взявшийся за ручку двери, замер, а потом медленно развернулся. Маарет смотрел на него искрящимися от смеха глазами, и покусывал губу, словно пытался удержаться и не рассмеяться в полный голос:

- Хотел бы я посмотреть на это, мой Амиран, очень хотел. Жаль только, что я этого никогда не увижу: ты, к счастью, не девица, – Маарет, наконец, дал себе волю и по залу прокатился его веселый смех. Амиран неуверенно улыбнулся, а потом, представив, как бы это выглядело со стороны, не выдержал и присоединился к своему Повелителю. Они стояли в зале, разделенные добрым десятком метров и, смотря друг другу в глаза, смеялись. Смеялись так, как смеются те, кому уже нечего терять. Те, у кого вся жизнь уже прошла, но все еще впереди. Чисто, счастливо, беззаботно так, как могут смеяться только дети. Они смеялись, и Амиран чувствовал, как растворяется без следа его обида. Обида и совершенно неоправданная ревность. Ведь самому себе можно признаться, что он ревновал. Ревновал Маарета к той неизвестной ему девушке, которая сейчас носит ребенка Маарета. Одна мысль о том, что его лорд прикасался к ней.... Нет, хватит, его Повелитель читает его мысли так легко, что даже страшно. И ЭТА мысль ему явно не понравится. Пора уходить.

Амиран склонил голову:

- Благодарю вас за оказанную мне честь, мой Повелитель. Я не подведу вас.

- Я знаю, мой Амиран. Никому, кроме тебя я не смогу доверить своего сына. Знаешь, чего больше всего не хватало мне, когда мой отец был жив?

Амиран только покачал головой, хотя и мог ответить: отец Маарета был холоден не только с собой и окружающими, к своему собственному сыну он относился почти как к врагу. Он любил его, но считал, что испортит его любым проявлением нежности или теплоты. Больше всех он требовал именно с него, ему было все равно, устал ли Маарет, хочет ли делать то, что его делать заставляли – он был наследником, и в глазах его отца именно это было главным.