Волчья хватка. Книга 2 - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 61

Шеф умолк, видимо, сдерживая чувства.

— Аналитический отдел подготовил архивную справку, — через некоторое время продолжил он. — Вам следует изучить её в самый короткий срок. Объём справки значительный, проблема глобальная… Американцы занимаются много лет, разрабатывают сложные операции, тратят сотни миллионов долларов… Специальные спутники выводят на орбиту! А у нас, оказывается, в островном монастыре на Онежском озере до сих пор живёт старец, схимомонах… В прошлом полковник Хитров, удостоенный звания Героя Советского Союза. Между прочим, посмертно, и ещё в сорок втором!.. За что конкретно, история умалчивает, наградных документов не сохранилось. Впрочем, как и тех, которые бы впрямую указывали, чем занимался этот полковник во время войны. По косвенным свидетельствам, был спецпорученцем Сталина и выполнял некую особую миссию, содержание которой знает он один. Но сохранился фильм с его комментариями… В общем, изучите материалы, посмотрите кино, а потом определимся, куда направить стопы. К схимомонаху на остров, на охотничью базу или на Вещеру…

Он почуял в вотчине присутствие чужих людей, как только свернул с дороги и лесом направился в дубраву Ни на земле, припорошенной снегом, ни в воздухе следов не было, однако он шёл с ощущением, будто из-за каждого дерева на него смотрят вороватые и одновременно пристальные глаза.

— Здесь кто-то есть, — словно подтверждая его ощущения, проговорила Дарья.

Ражный взял её за руку:

— Это тебе кажется.

— Нет, я чувствую… Кто тут может быть?

— Охотники, — попытался успокоить он. — Позавчера открылся сезон на лосей.

И все равно Дарья шла напряжённой, и хотя не озиралась, но её глаза ловчего рода Матеры ни на мгновение не останавливались на одном предмете.

Облетевшая дубрава среди смешанного леса стояла, как остров, над раскидистыми чёрными кронами кружились вороны…

— Моя вотчина, — сказал Ражный и снял шапку, словно в храм вошёл. — Вот этим рощеньем прирастал мой род.

Вотчиной называлось Урочище, а не дом, земля или усадьба…

Дарья, как и положено, встала за его спину, однако он затылком ощутил, как блуждает её насторожённый взгляд…

Ражный шёл медленно, прикасаясь к деревьям, и остановился у Поклонного дуба, воздев правую руку. Избранная и названая трижды обошла дерево вокруг, поклонилась сначала на четыре стороны, затем встала на одно колено под руку Ражного лицом к дереву и, положив ладони на землю, зашептала сокровенную клятву — Правую Славу. Это был обряд соединения двух родов араксов, а точнее, присовокупление рода Матеры к роду Ражных. Если аракс брал в жены мирскую деву либо из староверческого рода, то избранница должна была начинать с азов и пройти полный девятимесячный круг своеобразного послушания, прежде чем встать перед Поклонным дубом.

— Недобрая примета, — проговорила Дарья, вставая. — Вороны над рощеньем кружат…

Он услышал в её голосе знакомые интонации кормилицы Елизаветы, однако сказал походя:

— Они здесь всегда кружат, когда открывается лосиная охота.

Возле засыпанного листвой и снегом, первозданного, не тронутого даже мышинным следом ристалища Ражный поставил её впереди себя и приобнял за плечи:

— Ровно через год хочу, чтоб мой сын потоптал эту землю.

Дарья подняла к нему лицо, улыбнулась сквозь маску насторожённости:

— Не загадывай! Вот рожу тебе деву!..

По обычаю, в три месяца первородного сына приносили в Урочище и проводили босым по ристалищу. А каждому последующему прибавляли ещё по три, и говорят, были когда-то такие великие роды, что поскрёбыш ступал на земляной ковёр в возрасте двух лет.

Но и войны тогда случались чаще…

Даже у края ристалища, куда была вложена сила и страсть многих поколений, Ражный не смог избавиться от ощущения, что за ними подсматривают. Покидая вотчинное Урочище, он на минуту поднялся над дубравой и покружил рядом с воронами — не было и намёка на свежий человеческий след…

Ворота охотничьей базы и калитка оказались запертыми изнутри, чего раньше не бывало, и для надёжности завязаны толстой проволокой. Труба кочегарки торчала мёртвым столбом, но над крышей отцовского дома курился дымок — значит, иноки, поселившиеся в вотчине, как только Ражный отбыл в Судную Рощу, находились дома. Егерям, в том числе и Баруздину, было запрещено переступать порог хозяйского дома.

Но почему же не топят гостиницу, если начался охотничий сезон? И где тогда живут сами егеря?..

— Карпенко? — позвал Ражный и тут заметил знакомый и уже присыпанный снегом велосипед старого профессора Прокофьева.

Собаки в вольере залаяли и заскулили на голос, однако Люты не было. Ражный перескочил через забор, распутал проволоку и впустил Дарью.

— Здесь что-то произошло, — озабоченно проговорила она.

— Сейчас все узнаем, — он взял её за руку и повёл к дому. — Это наше родовое гнездо, дед строил…

В это время дверь чуть приоткрылась и через несколько секунд растворилась настежь.

— Вячеслав Сергеевич? — Прокофьев выскочил на крыльцо с медвежьей рогатиной. — Откуда?.. Как?!

Ражный обнял старика:

— Где же домочадцы?

— А уж давно нет никого, — загоревал профессор. — Егерей ваших арестовали и увезли, Баруздин теперь не приезжает… Один я тут. Собак вот кормлю, охраняю вместо Люты…

— Кто арестовал?

— Милиция приезжала, прокуратура, солдат привозили! И ещё какие-то гражданские… Тут такое было!

— А старики, что у меня жили? Где?..

— Они на второй день ушли, — Прокофьев увидел рогатину в своей руке, поставил в угол. — Их тоже схватили и заперли в шайбе. А они стену пробили… Разорили вашу базу, Вячеслав Сергеевич, и бросили — все нараспашку…

Он наконец-то увидел Дарью и удивлённо примолк.

— Это Дарья — моя невеста, — сказал Ражный.

— Здравствуйте! — профессор поклонился. — Вы очень похожи на Вячеслава Сергеевича. Это хорошая примета! — И вдруг догадался: — Так вы за невестой ходили?

— За невестой.

— Я не знал, что и думать… Где же отыскали её?

— Далеко!

— Да… За такой красой надо, как в сказке, за тридевять земель…

— Вот я и сходил за тридевять…

— Ну, как говорят, мир вам и любовь!

— А что тут искала милиция? — осторожно спросил Ражный.

— Да всякое говорят, — вновь озаботился старик. — Тут пересудов было… Кто думает, клады искали, кто, мол, бандитов каких-то. Баруздин же сказал, могилу раскопали, эксгумация была. Чьито останки запечатали в цинковый ящик и увезли. А ещё говорят, у этого мертвеца была звериная голова…

— Агошкова тоже арестовали?

— Будто в лесу поймали и увезли. Он ведь и сам был уже не человек — останки… Ох, Вячеслав Сергеевич, может, вы зря вернулись? А если арестуют? Они вами интересовались, расспрашивали…

— Не арестуют, — заверил Ражный старика, себя и более всего — Дарью.

Прокофьев приблизился к уху, зашептал громко:

— Не знаю, милиция или кто ещё… Но какието люди до сих пор по деревням ходят… И по лесу. Что-то ищут. А за базой наблюдают! Сам я не видел никого, но собаки чуют, тревожатся… Ночью выйду с рогатиной, обойду — вроде бы тишина и следов нет.

— Ничего, посмотрим, кто тут ходит, — Ражный засмеялся и взял Дарью за руку: — Входи в дом, избранница! Когда-нибудь и в боярский терем введу…

Она вошла в натопленную и ярко освещённую закатным солнцем избу, встала у порога, озирая пространство. А Прокофьев, словно вдруг вспомнив что-то, потянул Ражного назад.

— Вячеслав Сергеевич! — зашептал профессор уже на крыльце. — Уходить вам надо. Нельзя здесь оставаться. Это очень жестокие люди. Они Люту застрелили! И закопали у забора… А ещё говорят, вашего волка тоже убили. Он сюда прибежал…

— Волк жив, — сдержанно отозвался Ражный.

— Жив?!.. Но люди видели! Как эти налётчики… стреляли! И знаете, что они сделали?.. У Мили мужа отняли.

— Она что, замуж вышла?

— Точно не знаю… Мужчину какого-то приютила. И у них такая любовь началась… Говорят, насильно отняли и тоже увезли. Звери!.. Не знаю, кто они на самом деле, но поведением напоминают бандитов! Правда, я уже плохо разбираюсь… Где милиция, где бандиты…