Над Евангелием - Архиепископ (Грибановский) Михаил - Страница 15

И действительная драма человеческой жизни совершается совсем не на полях внешней истории, а именно в том внутреннем мире, где проходят эти основные течения, и состоит она в их взаимной и часто беспощадной борьбе. Каждое из них имеет свою природу, свои законы, свое направление, свои приемы борьбы. Перипетии ее и наполняют собой всю жизнь каждой отдельной души в каждой точке истории. Исконная борьба веры и неверия есть собственно взаимная борьба свободного духа и всех остальных течений нашей природы.

Во власти человека непосредственно только область его духовной свободы, и как бы ни была слаба эта сила, как бы ни ленился он ее сосредоточивать, она в нем не уничтожается совершенно никогда, и он всегда может ею пользоваться. Все другое течет и развивается по своим природным, совсем ничего общего не имеющим со свободой человека законам, и во власти человека находится только посредственно, через его свободу, ток, который он может сосредоточивать и направлять в различной степени и в разные стороны.

Как на земле солнце, бросая свои лучи в один уголок мира, порождает в нем могучую жизнь, а, оставляя другой, замедляет ее развитие и цепенит, так и духовная свобода человека, обращая свои лучи с большей ими меньшей силой в ту или другую область, может вызывать там могучую жизнь, а здесь — едва заметные ростки. Может случиться и так, что человек вообще слишком слабо собирает и направляет лучи свободы, и тогда стихийные течения жизни идут и развиваются по своим законам и по внешним влияниям, бушуя и затопляя иногда собой все и разрушая всякие преграды, поставляемые слабыми остатками свободы.

Чем слабее свобода, тем более стихийно и независимо течет внутренняя жизнь человека, так что, под конец, он своим сознанием только пассивно присутствует там, где более в данный момент притягивающей силы и увлекающего движения. Если у него доброе от природы сердце, он живет своим сознанием в этой сфере и подчиняется ее законам. Если он имеет ясный и острый ум, — он следует за развертывающейся сетью его логических соображений. Если у него могучая фантазия, — он отдается миру образов и грез. Если в нем заявляет свою несокрушимую силу чувственность и эгоизм, — он становится их безответным слугой. Конечно, тут возможны всякие колебания, всякие перемещения из одной сферы в другую, вследствие и различного колебания свободы и различной силы стихийных влечений и внешних влияний, но схем остается одна и та же. Человек своим сознанием и остатком свободы то поднимается в высшую сферу, то опускается в низшую. И везде, раз вступив в то или другое течение, он уже принужден следовать его законам, подчиняться своеобразным его путям, роковым образом идти, так сказать, по его орбите, захватывающей в себя известный круг явлений. Мало того, он самым присутствием своего сознания в той или другой области усиливает его природное течение, его быстроту и развитие, и вместе с ним, увлекаемый его волнами, неудержимо несется сам.

Область свободного духа раскрывается только свободными усилиями человека. Конечно, и здесь есть свои законы, своя постепенность развития, но это законы свободы, и человек может во всякое время или поднять эту свою силу на одну линию выше, или опустить ее ниже предшествовавшего уровня. Конечно, и в этой сфере — своя особая стихия, течению которой человек подчиняется, раз он в нее вступает; есть своя орбита, определяемая центральным солнцем, притягивающим наш дух; но в этой стихии и в этой орбите человек может держаться только но мере своей свободы и сознательности, а не по мере утраты той и другой, как в других областях. В этом их коренная противоположность, и из этой противоположности возникает их взаимная борьба.

Какова эта борьба, может каждый верующий наблюдать в самом себе. То берешь над собой власть, входишь в ощущение свободы, чувствуешь сладость духовной стихии и веяние Бога, постигаешь красоту человеческого образа; — и в это время истины веры доступны, ясны, очевидны, полны своего содержания и дышат жизнью. То вдруг ослабеваешь и подпадаешь под влияние природных течений, — сейчас же все прежнее тускнеет и пропадает: те же истины кажутся сомнительными; те же внутренние факты — внешними; те же родные предметы — чужими; та же полнота жизни — мертвым скелетом и пустой тенью. И в это время низшие стремления, чувства и представления овладевают сознанием и несут его вниз, совсем в противоположную сторону с головокружительной быстротой.

Христос совершает спасение людей в области свободного духа. Истинно уверовать в Него нельзя, отдавшись стихийным течениям нашей природы. Сколько бы мы ни неслись по ним, как бы ни развивались материально или умственно, в каком бы пункте истории ни находились, — будем ли мы современными Христу евреями или русскими нашего века, все равно — мы этими путями к Нему не придем. И это по очень простой причине: они н не ведут к Нему; они проходят ниже и мимо Него; они лежат в другой стихии и направляются в другую сторону. Конечно, Его свет можно ощущать даже и в самых заскорузлых слоях себялюбия, Его теплом можно пользоваться и самым холодным умам, — но прийти к Нему, признать Его Божественную Личность, отдаться Ему вполне можно только по пути духовной свободы. А вступить на этот путь мы можем везде, в любом месте и в каком угодно времени; он всегда у нас под руками — в высотах нашего собственного духа. Никакая история не может служить здесь непреоборимым препятствием.

Теперь понятно, почему мы не можем иногда обрести полной веры во Христа и победить своего душевного ропота сомнений; почему между нами и Им какая-то преграда, что-то уводящее нас от Него. Мы ищем Христа совсем не там, где Он на самом деле есть, идем к Нему совсем не той дорогой, которая ведет к Нему. Живя в другой, чуждой Ему природной стихии, мы принуждены смотреть на Него как бы извне и следовать таким законам, которые необходимо ведут борьбу с Ним и удаляют от Него. Тут и сомнения и неверие фатально неизбежны, и ничего мы не в силах с ними поделать: они вытекают из самой природы той стихии, в которой мы находимся. Чтобы избавиться от них, мы должны войти в тот самый мир, в котором пребывает и Христос. Там вера в Него будет совершенно естественна, как прежде были естественны сомнения. Она будет вызываться природой и движением той самой новой стихии, в которую мы вступим.

Для этого мы должны своей свободой подняться вверх над сферами нашей стихийной, вращающейся вокруг земли жизни, и вступить в сферу духовную, имеющую своим центром притяжения не землю, а Небесного Отца. Там мы сейчас же почувствуем другие влияния. Там все святое в восторге движется вокруг Центрального духовного Солнца и увлекает с собой каждого вступающего. Там в лучезарном эфире любви совершает и Христос свой спасительный путь. Там мы подпадаем, держась своей свободы, токам той благодатной притягательной силы, которая и приведет нас непосредственно к Его светлому Лику.

Не ропщите между собой. Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня.

Рассказ Евангелиста Иоанна о впечатлении капернаумской проповеди на Его разнообразных слушателей представляет из себя неподражаемо верную картину, в которой только что высказанная нами общая мысль находит свое полное жизненное выражение.

Народная слава Христа достигла пред этим своего апогея. Накануне приходящих было так много, и они так непрестанно теснились около Господа, что Ему и ученикам некогда было вкусить и пищи (Мк.6:31). Когда Он, чтобы уединиться и дать отдых утомившимся апостолам, отправился в лодке на другую сторону, толпы пешком из всех ближних городов побежали за Ним и предупредили Его на том берегу (Мк.6:33). Когда Он уступил им, оставшись с ними, то все, позабыв о времени и пище, до позднего вечера с упоением слушали Его беседы о Царствии Божьем (Лк.9:11). Когда Он, милосердствуя, чудесно напитал их, то восторг принял размеры народного движения в пользу Его царской власти (Ин.6:15). Такова была видимая история отношений ко Христу и природная душевная почва к восприятию Его слов. Но вот Господь ночью тайно удаляется от них, и па другой день говорит им таинственно — духовную речь в капернаумской синагоге. И посмотрите, что совершается внутри тех же самых людей. Куда девается их ревность! К чему служит вся, по-видимому, благоприятная душевная подготовка!