Теплокровные (СИ) - "Sco" - Страница 13

— И какие же у тебя были отношения с папочкой?

— А у тебя?

Это выскочило быстрее, чем Макс успел подумать. Дамир сам наступил на эту пружину, и она выстрелила. Уж слишком запуталась эта семейная история Алимовых в Максовой голове. Если он, конечно, не надумал себе лишнего.

Дамир разом заледенел, пытаясь скрыть свою реакцию. Глаза стали холодные, как два куска олова. Он потянулся за гренкой, потом подёргал за нитку пакетик с ромашкой. Этих мгновений ему хватило, чтобы окончательно взять себя в руки. Он скользнул равнодушным взглядом по Максу, сказал лениво:

— Не помню.

Теперь была очередь Макса сверлить его глазами. Пусть покрутится.

— Ты и про пропажу его подзабыл, помнится. Когда я спрашивал насчёт возможных родственников.

— Ты спрашивал про живых родственников.

— А что, его разве похоронили?

Макс почему-то старался говорить успокаивающе, но получалось совсем хреново — будто санитар с буйным. Послышался тихий дробный стук — Дамир безотчётно начал барабанить пальцами по столешнице.

— Я понял, кого ты мне напоминаешь! — он вдруг растянул губы в улыбке, похожей на оскал.

Оба клыка немного выдавались вперёд, на фоне ровных, словно клавиши пианино, зубов. Макс сполз взглядом на его чашку, чтобы не залипнуть на этом лице снова.

Спросил сипло:

— И кого же?

— Чумного мужика из этого ужастика норвежского, — он щёлкнул пальцами, задрал лицо к потолку, видимо, вспоминая. — Ну где он приезжает в деревню мать хоронить, а она была вообще отмороженная садистка… И он наследует дом, а в доме типа кто-то есть, и людей вокруг начинают убивать, и он думает, что это какой-то другой мальчик, который тоже жил с его мамашей… Ну, не смотрел, что ли?

Макс неуверенно помотал головой. Но Дамир не сдавался.

— Он тоже такой худой, белобрысый, глаза грустные, как у бассета. Ну, норвежец, одним словом. — И победно вскинул указательный палец: — «Скрытые», во!

— Так, а кто их убил-то? Людей вокруг.

— Да он убил, — Дамир это сказал, как что-то само собой разумеющееся. — Он и убил.

— А.

Дамир вдруг резко перестал улыбаться, а Макс отстранённо подумал, что тот практически процитировал Достоевского. Они синхронно отпили из своих чашек. В возникшей тишине послышался звонок мобильника Макса из комнаты. Он тяжело поднялся с табуретки, пошёл на звук.

Звонила новенькая из ночной смены, пытаясь справиться с оформлением дополнительного места в салоне. Очень полный пассажир был вынужден брать два кресла, чтобы разместиться в самолёте. Макс заученным механическим тоном последовательно описал путь к подробной инструкции на корпоративном портале. Новенькая охала, извинялась, ругалась на трезвонящие на заднем плане телефоны. Макс молча ждал, глядя в тёмный проём в дальнюю комнату. Скоро двенадцать. Интересно, Дамир собирается и сегодня охотиться за привидением?..

Что-то едва коснулось его сзади в районе шеи. Макс дёрнулся, обернулся. Дамир стоял совсем близко, странно, что Макс его не услышал. Они молча глядели друг на друга, пока из трубки доносилось приглушённое стрекотание ночной агентши. Дамир поднял руку и медленно провёл пальцами по его груди, ниже по животу и остановился на резинке брюк. Макс замер, даже не пытаясь его оттолкнуть или отступить самому. Встало моментом, а в ушах так зашумело, что даже голос из телефона пропал на секунду. Макс глубоко вздохнул, стараясь не сделать это в голос. Его рука будто сама собой поднялась и тоже коснулась в ответ. Дамир был горячий, как в температуре. И какой-то жёсткий, словно напряжённый всеми мышцами. Он приблизил своё лицо так, что Макс разглядел коричневые крапинки в серой радужке. Наклонив голову, Дамир потянулся губами куда-то к его скуле, и Макса пробрала внезапная и какая-то стыдная дрожь. Он почувствовал чужое дыхание у себя на шее и пробормотал в динамик:

— Ты всё нашла? У меня трубка садится, — и, не дослушав благодарности, отключил мобильник.

Дамир мягко толкнул его к ближайшей стене и тут же притёрся бедром между его ног. А Макса так развезло, что даже пугало. Он схватил Дамира за затылок и прижался губами к этому упрямому до высокомерия рту, чувствуя, как щетина обдирает его подбородок. Чужой язык на вкус отдавал грёбаной ромашкой.

Макс зажмурился, теряя всякие ориентиры. Руки Дамира прощупали его живот, потом обвились вокруг талии, заползли на спину и дёрнули его вперёд, прижимая крепче. Макс подлез ладонями под его майку, наверняка больно впившись в спину пальцами, не выдержав. Дамира вообще хотелось как-то бешено, до потери контроля и мысли. Вот они — чувства и действия, вот его реальность. Он был здесь и сейчас каждой своей клеткой: трогал, смотрел, изучал, пробовал Дамира, и всё это высекало из него ослепляющие искры голой, дикой, яростной радости. Сердце будто заполнило полтела и с каждым сокращением выталкивало чистый восторг. Таких реакций у Макса никогда ещё не было, ни на кого.

Дамир мял его нещадно, озверело. Несколько раз неосторожно приложил затылком об стену, когда кидался с поцелуями, и майку дёргал до треска швов. От жёсткой щетины горели шея и ключицы. Они сцепились как намагниченные, позабыв про всякий комфорт. Дамир запустил руку ему в штаны, сразу обхватил член, водил рукой вверх-вниз с нажимом. Макс вцепился ему в плечи, укусил за губу, замычал, офигевая от того, что оргазм уже нёсся на него на всех парах почти с первой секунды. Дамир в ответ потянул его за волосы, заставляя откинуть голову назад, зажал зубами мочку уха. А Макс уже ничего не мог сделать — по всему телу искрило, словно загорающийся бенгальский огонь. Одиночные горячие искры множились, заполняя собой ноги, руки, всё тело целиком. Он беспомощно застонал, замирая от ревущей внутри тяги, как от вырывающегося на свободу огня. Дамир отодвинулся, задрал ему футболку и размазал его сперму по животу, азартно рассматривая результат своих трудов. Он завёлся бешено, и обмякший Макс понял, что вряд ли сможет оказать сопротивление в случае чего. Но это его сейчас совсем не беспокоило. Дамир схватил его за бёдра, будто примеряясь, с какой стороны укусить этот кусок мяса, пару раз заглянул в глаза, может, проверяя, может, прося разрешения. Хотел было повернуть его к себе спиной, но Макс его притормозил. Вот уж точно не мордой к стене. Дамир заозирался в поисках ближайшей горизонтальной поверхности и вдруг застыл, глядя в одну точку. Макс машинально проследил его взгляд и, моментом протрезвев, спросил хрипло:

— Почему это здесь?

Та самая, прокорябанная до дыр, фотография лежала на серванте, у ближнего к ним края. Дамир медленно перевёл на него глаза и сделал шаг назад.

— Это что, какой-то цыганский развод? Ты сейчас мне скажешь, что на мне сглаз и со мной хотят поговорить мои умершие предки?

Его голос был похож на предупреждающее рычание защищающегося пса. Макс одёрнул майку, которая тут же прилипла к животу. Сердце всё ещё прыгало после пережитого, но голова уже заработала.

— Эта фотография лежала в чемодане, который ты унёс. Что она опять здесь делает? Это ты её принёс?

— Я?! — Дамир указал на себя обеими руками, заводясь.

Макс почему-то отметил, что тот вообще быстро выходил из себя, будто это было сейчас первостепенно важным.

— Ну а кто её мог ещё принести из твоего чемодана?

— Да я её впервые вижу! Вернее, это моя студенческая фотка, о которой я уже сто лет забыл. За каким хером надо было её так поганить? Что за представление?

Макс пытался придумать хоть одну причину, по которой Дамир мог принести сюда эту фотографию и теперь ломать комедию. Повторил спокойно:

— Она была уже в таком виде, когда я её нашёл и положил в тот чемодан, с которым ты ушёл. Я понятия не имел, чья это фотография. И, кроме тебя, в эту комнату никто не заходил.

Но Дамир уже мотал головой, глядя мимо него, словно прокручивая какие-то свои версии в голове. И если он играл, то он — чертовски хороший актёр. Он выглядел сбитым с толку и обозлённым одновременно. Глаза рыскали по комнате, будто в поисках ещё какого-то подвоха. Макс напряжённо наблюдал за каждым его движением, когда тот остановил взгляд на его лице.