Антитело (СИ) - "Sco" - Страница 9

***

Рытов сидел на балконе с чашкой чая и пялился на луну цвета беж. В полной луне ему всегда виделось женское лицо. В том, что эта бледнолицая дама когда-то откололась от Земли и с тех пор крутится вокруг и пялится, было что-то безысходно трагическое. Рытов с детства был уверен, что лицо видят все. А потом оказалось, что не все, и это стало одним из самых искренних и обескураживающих удивлений в его жизни. Мысль о том, что глядя на звёзды, люди видят прошлое на миллиард лет назад, он принимал. Но не понимал. Чай почти остыл, бьющийся в окно комнаты мотылёк нервировал.

Прошлой ночью, после вчерашних «посиделок» с откровениями, Рытов спал как в горячке. В голове крутился разрозненный бред, он то и дело просыпался, теряясь во времени. Слушал дождь и крутил в голове рассказ Моргунова.

Мысль о привязанности Дана к кому-то царапала глубже всего. Сейчас Дана сложно было жалеть – в нём не было ни потерянности, ни уязвимости. А вот когда Рытов представлял, как тот подпускает к себе другого, смотрит на него с теплотой, выбирает отель для совместного отдыха, шушукается в курилке… Лучше бы он навеки остался для Рытова отмороженным асексуалом. Знание о его прошлом романе вызывало смесь неприязни с диким желанием.

«Сам виноват», – мстительно думал Рытов, упрекая Дана в мягкотелости и легковерии.

«Ты спал с ним? Конечно, спал! Все ночи напролёт, поди!» – изводил он себя, крутясь в взбулгаченных простынях.

«У тебя всё серьёзно было?» – хотелось и одновременно не хотелось знать больше всего.

Теперь казалось, что Дан успел за свой тридцать один побольше, чем Рытов за свои тридцать четыре. Да ещё и героическое Приднестровье с каким-то конфликтом и непризнанием. По сравнению с московским Олегом Рытовым, спокойно шагающим по жизни, Дан казался недосягаемым парнем «с трагическим прошлым».

«Для тебя недосягаемым. А какой-то мудак с ним жарко трахался к обоюдному удовольствию!» – Рытов накрыл лицо подушкой и зарычал. В эти минуты казалось, что, может, лучше бы и не встречать ему никогда это сероглазое светило. А теперь вот крутится вокруг и пялится с глупой мордой.

Наутро всё стало ещё хуже. По всей логике Дана нужно было выбросить из головы, он всего лишь коллега. Ну симпатичный, ну, как выяснилось, гей. На этом – всё, проходим дальше, не задерживаем движение. Но пока что контролировать мысли о Дане не получалось. Посмотрев пару омерзительно тупых серий, призывавших бояться ходячих мертвецов, Рытов полез в стол за ополовиненной бутылкой коньяка. Рассыпав вскрытые макароны и укатив к холодильнику консервированную сайру, он добрался до искомой бутылки, когда вдруг всполошился телефон. На экране маячила Пашкина, ещё безбородая, морда.

– Алое, я звоню с Бологое, – протянул Пашка и тут же перешёл к главному: – Рытов, ты нам друг или сосиска?

– Дай, я с ним поговорю! – на заднем плане к аппарату рвался Нодари.

– Денег нет, органы не дам, – сразу очертил границу своего дружелюбия Рытов.

– Ты нам нужен как водитель. Да не маши ты граблями своими… Я сам с ним договорюсь. Алё! Мы к Никитосу хотим, у Никитоса завоз крымских вин. Да вон твоя бейсболка, сам её туда положил! Зачем она тебе? Дождь на улице. Алё! Алеко-о-о…

Рытов слушал перепалку друзей и улыбался в трубку. Впервые за день ему полегчало. Ехать не хотелось, но оставаться с бездарным сериалом и коньяком не хотелось ещё больше.

– А кроме вин что там будет?

– Ирисы. И пионы. В фейсбуке видел – охренеть, какая красота.

Рытов не отличал ирисы от пионов, но одобрительно замычал в трубку.

***

Когда Нодари вставал на землю без асфальта, в нём сразу просыпался земледелец с землевладельцем в одном лице.

– Вот сколько здесь сотка стоит? – он по-хозяйски оглядывал соседние участки. – И до Москвы рукой подать.

Пашка давил на звонок у калитки, прислушиваясь.

– А он вообще работает? Я не слышу ничего.

Рытов, как самый высокий, увидел, как в доме за забором открылась входная дверь.

– Никитос, а это мы дверь ломаем, – предупредил он хозяина.

Никитос был классный. Рытов в своё время подкатывал к нему, даже целовались где-то у забора тем летом, но тот отмахнулся, вроде как, глупости, а Рытов не стал настаивать. Это не помешало им беззлобно подкалывать друг друга на общих сабантуях, тем более что Никитос был смешливой язвой.

– У тебя какие-то животные по огороду бегают, – близоруко сощурился Пашка. – Кошки, что ли?

Тот отбросил светлую чёлку, закатил ясные глаза к небу.

– Мои – только два, остальные приживалки-нахлебники. Жрут столько! Из них всех я один работаю. Вон мой, в луке. Четыре килограмма грязи и злости, а вычёсываться не даёт. Рычит, плюётся, вроде как: уберите руки, вы меня все возбуждаете.

– А мы мясо привезли, – с каким-то неожиданным сожалением сказал Пашка, и все заржали.

Нодари вальяжно шлялся от дерева к дереву, выкрикивая: «слива-то принялась» или «яблоню бы опрыскать». Пашка рассеянно глядел на разрекламированную хозяином отмостку и крыльцо. Рытов подумал, что скорей всего тот слабо понимал, сколько труда вложено во все эти строительные операции.

В Никитосе необычным образом сочеталась дерзость и застенчивость. Он мог очень точно высмеять кого-то, и тут же смутиться, будто случайно вырвалось. У него были немного рваные жесты, быстрая речь, светлая кожа с редкими бледными веснушками. Он водил их мимо ярких огромных цветов – наверное, тех самых ирисов с пионами. Нодари возбуждённо высчитывал рубли за квадратный метр, глубину скважины и длину забора. Возле смородины он взялся убеждать Пашку, что жизнь в городе – это не жизнь. Рытов приволок из машины две кастрюли с маринованным мясом и уселся с шампурами за кособокий столик перед верандой. Нодари засуетился вокруг мангала, традиционно отгоняя Пашку, как какого-то безрукого пиромана. Никитос смешно рассказывал про работу и соседей. Было так хорошо, что даже захотелось закурить, хоть Рытов бросил уже пару лет как.

Маринад стекал на угли, и казалось, на этот божественный запах прибегут все соседи. Оставив шашлычников хранить огонь, Рытов с Никитосом пошли в дом, накрывать.

– Ну как твои бездушные программы, Олег?

Никитос стрелял в Рытова насмешливыми взглядами, пока сливал воду из огромной кастрюли с картошкой. От её вида и запаха в животе заурчало.

– Работают и не жалуются, – в тон ему ответил Рытов и назидательно покивал: – Потому, что логичны.

– Возьми хлеб в пакете. Вон нож.

Через открытую форточку было слышно Нодари с Пашкой, толкущихся возле мангала. Те продолжали обсуждать покупку дома на земле с разной степенью энергичности. Никитос постучал по окну, помахал гостям «заходите». Рытов цапнул из пиалы оливку.

– Тебя в качестве извозчика взяли?

– Не, я здесь ради ирисов.

– Бокалы достань наверху, ботаник.

Бутылок оказалось три. После долгого обсуждения было решено открыть две, а третью оставить про запас. Дегустаторы гоняли вино по бокалам, нюхали и разглядывали. После глотка долго кивали друг другу, глядя в глаза. В общем, выглядели как идиоты. Рытов проводил глазами хмурого серого котищу, проследовавшего в комнату.

– Либо я такой голодный, либо это самые вкусные шашлыки с картошкой в мире, – простонал Рытов на второй порции.

Нодари тут же двинул идею, что всё дело в свежем воздухе и натуральной пище, а Пашка потребовал ещё вина. Солнца уже не было видно, за окном бледнело голубое небо. Бессонная ночь вкупе с сытной едой сбивала с ног. Рытов широко зевал, потягивая квас. Мысли опять закрутились вокруг Дана, отвлекая от застольного разговора. Приблудились какие-то абсолютно нереальные планы зажать его где-нибудь. В лифте или в туалете. Нереальные – потому, что Рытов никогда такой хернёй не занимался. Максимум – может намекнуть. Но Дану все его намёки побоку.

Нодари схватил Пашку за руку и потащил на улицу. Видимо, Рытов пропустил очередной виток жаркого спора о прелестях жизни в пригороде. Никитос держал нейтралитет, но просил на газон не заходить. В окне было видно, как Нодари машет руками, очевидно, указывая сожителю на красоту природы вокруг. Хозяин, улыбаясь, собирал со стола посуду. Рытов поймал его затуманенный взгляд в окно и вдруг понял: Никитос им завидует. По-доброму, но завидует.