Покупатели мечты - Кури Августо - Страница 3

Некоторые родители безнадежно искали своих детей, которые никогда прежде не опаздывали к выходу даже на десять минут. Кое-кто из взрослых думал, что их чад похитили. Преподаватели тоже искали своих подопечных, но затем, найдя детей в помещении, где Продавец Грез устраивал свое представление, оставались, поскольку были впечатлены спокойствием учеников в такое время суток. Увидев оборванца, который будоражил школу, они узнавали в нем чудака, баламутившего весь город.

А тот после короткой тренировки воображения говорил детям:

— Существование без грез — это семя без почвы, растение без питательных веществ. Грезы не определяют, каким типом дерева ты станешь, но дают силы, чтобы ты понял, что нет роста без бурь, без трудных периодов непонимания. — И рекомендовал: — Шалите больше, улыбайтесь больше, воображайте больше. Запачкайтесь землей ваших грез. Без земли семена не прорастают. — С этими словами он набирал глины, которая была у него под рукой, и пачкал себе лицо.

Придя в восторг, кое-кто из детей тоже запускал руки в глину и пачкал себе лицо. Некоторые ставили пятна на одежде. Наверное, они никогда, даже в старости, не забудут эту сцену.

Между тем их родители, найдя помещение и увидев грязных детей, которых учил ужасно одетый человек странной наружности, начали возмущаться.

Некоторые протестовали:

— Пусть уберут этого сумасшедшего от наших детей!

Другие говорили, рыча:

— Ежемесячно мы платим большие деньги, а эта школа не обеспечивает и минимальной безопасности. Какое безобразие!

Они вызвали охранников и затрещинами выгнали его из школы на глазах у детей. Жулиана, девятилетняя озорница, одна из тех, кто больше остальных вымазал себе лицо, побежала вслед за ним и закричала:

— Остановитесь, остановитесь!

Те, кто прогонял Учителя, тоже остановились. Подбежавшая к Учителю Жулиана протянула ему цветок и сказала:

— Я бы хотела быть виноградной лозой.

— Почему, доченька?

— Она не такая сильная и красивая, как вы. Но любой может дотянуться до ее плодов, — ответила девочка.

Придя в восторг, Учитель заявил:

— Ты будешь великой продавщицей грез.

Некоторые преподаватели просили, чтобы охранники были любезнее с тем человеком, которого они выдворили из школы. Некоторые люди, стоявшие у выхода, аплодировали ему. Повернувшись к ним, он сказал:

— Общество, которое готовит гораздо больше тех, кому предстоит наказывать, чем тех, кому предстоит воспитывать, всегда будет нездоровым. Я бы не преклонялся перед знаменитостями и великими лидерами этой системы, но я преклоняюсь перед учителями.

И он поклонился двум восхищенным его речью преподавателям. После этого он пошел куда глаза глядят. Было непросто сопровождать этого загадочного человека. Он произносил речи в тех местах, где рекомендовалось молчать, танцевал там, где нужно было вести себя спокойно. Его поведение было непредсказуемым. Временами он отдалялся от остальных учеников, чтобы не вовлекать их в суматоху, которую вызвал. Одной из вещей, более всего приводящих его в уныние, было искажение удовольствия в обществе, нечто непредвиденное Фрейдом. Как пророк философии, он часто говорил:

— Мы слабые, тяжелые и хронически неудовлетворенные. Индустрия развлечения разрывается в своем развитии, а индустрия успокоения разрывается в росте. Это вас не тревожит, дамы и господа?

Люди, остолбеневшие от удивления, действительно начинали волноваться. Некоторые — от услышанных слов, другие — от самого человека, который произносил эти будоражащие слова.

Он же продолжал разоблачать их лицемерные рассуждения:

— У нас есть много юмористических программ, но есть ли улыбки, которые доживают до следующего утра? У нас есть источники удовольствия, о которых греки никогда и не мечтали, а римляне никогда не представляли себе, но где же стабильное веселье? А терпение? Какая эмоция пьет из этого источника, чтобы остановиться у его краев?

Человек, за которым мы шли, не переживал, аплодировали ли ему люди или освистывали его. Он заботился лишь о том, чтобы быть преданным тому, чему он доверял. Для него жизнь была слишком короткой, чтобы прожить ее скрытно, легкомысленно и посредственно. И одной из посредственностей современного мира, яростно сражавшейся, была культура знаменитости.

— Те, кто живет на границе с прожекторами средств массовой информации, безымянные труженики, борющиеся за выживание, профессионалы здравоохранения, спасающие жизнь, рабочие, которые производят продукцию, те, кто убирает мусор, — являются звездами общественного театра. Но, пренебрегая этими героями, система лишает человеческие существа их ценности, делая из них знаменитостей. Общество, которое пренебрегает массой людей и продвигает знаменитостей, является эмоционально инфантильным и больным.

Для одних Учитель был самым сумасшедшим из сумасшедших, для других — мыслителем беспримерной отваги. А еще он был великим человеком, который уничтожил свой трон, превратившись просто в человеческое существо, знающее о своих болезнях и бедах.

Для меня он был человеком, побуждающим к действию, незаурядным, полемичным. Его речи были острыми, как лезвие ножа, его идеи были захватывающими. В самом деле, когда Учитель начинал говорить, он вызывал восхищение или приступы изумления. Его любили, как любят немногих, и отвергали, как отвергают редких людей.

Я, специалист по социологии, эгоцентричный университетский преподаватель, преисполненный гордости за себя, всегда испытывал болезненную потребность быть восхваляемым и контролировать своих учеников. Мне никогда не хватало смелости сопровождать кого-нибудь, но вот уже почти шесть месяцев я находился рядом с оборванцем с длинными растрепанными волосами, небритым, ходившим в драных и мятых пиджаках, которые нельзя купить нив одном магазине.

Между тем этот человек был таким обворожительным, что целые группы молодежи не ленились подниматься рано по субботам и воскресеньям с первыми лучами солнца, чтобы встретиться с ним. Они хотели знать, где он будет говорить и героями каких новостей он и его ученики стали. И какие новости, какие слухи это были! Некоторые из его учеников были настолько сумасшедшими, что никто не взялся бы классифицировать их по книгам психологии. Они настолько сходили с ума, что не рекомендовалось оставаться рядом с ними. По правде говоря, в некоторых случаях у меня возникало желание как можно скорее броситься от них наутек. Но что-то притягивало меня к этому проекту.

Мой Учитель не был уравновешенным, как христианский монах, спокойным, как буддийский монах, и гораздо менее размеренный, чем философ золотого века Древней Греции. Временами он уводил нас на спокойные озерца, а иногда желал показать нам ураган. Иногда, слыша, как люди возносят его, он говорил:

— Осторожно, я ненормальный. Некоторые считают меня душевнобольным. Следовать за мною рискованно.

Будучи в состоянии проводить целые часы в разговоре со слепым, Учитель мог заявить, что тот видит больше, чем он сам. Молодежь просила его о встрече, чтобы поговорить о своих проблемах и страданиях. Он мог прервать блестящую речь и выйти, не попрощавшись с толпой, при виде пожилого человека, которому было трудно ходить. Он медленно шел рядом, сопровождая его на протяжении целых кварталов, и наслаждался беседой.

Я был смущен его поведением. Я спрашивал себя: что это за человек, который тратит свою энергию на то, что все мы считаем нестоящим? Безвкусная вода приобретала вкус у него во рту. Он был способен создать стихотворение со стаканом воды и выпить его так, как мы не пили. Он поднимал стакан и говорил:

— О вода, которая насыщает мое тело! Однажды я превращусь в тысячу кусочков на смертном одре, а ты тысячью частицами вернешься на ложе морского дна. Но, беспокойная и щедрая, ты будешь оплакивать тоску человечества. Разбрызганная, ты испаришься, поцелуешь край неба, отправишься в дальние края и, как слезы, бросишься вниз, чтобы освежить других человеческих существ…

У него не было неврастенической потребности властвовать, он не стремился сохранить свой социальный имидж. Он жил без гламура, хвастовства и выпячивания себя. Когда мы шли с ним, сотни миллиардов нейронов, из которых состоял наш мозг, находились в состоянии тревоги. Его мысли настолько приводили в смущение, что становились главной причиной бессонницы, о которой было известно. Жизнь рядом с таким человеком обнажала наше безрассудство, раскрывала наше безумие.