Переписка с протоиереем Георгием Флоровским - Сахаров Софроний - Страница 17

The Old Rectory (Essex, England), 29 мая 1959 г.

ВОИСТИНУ ВОСКРЕСЕ!

Дорогой и глубокочтимый отец Георгий!

Спасибо за письмо. Спасибо за доброе слово. Начало наше здесь во многом было чрезвычайно благоприятным. Но это не устраняет тех непониманий и недовольств, о которых Вы говорите, как о свидетелях именно доброго начинания. Самым печальным моментом является то, что этих недоброжелательств и недовольств встречаешь гораздо более в ближайшей церковной среде, чем в инославных и иностранных.

Я не исключаю возможности Вашего приезда к нам сюда до Оксфордской конференции, на машине из Лондона или даже из Оксфорда.

Отец Василий должен быть рукоположен в епископа здесь, в Лондоне, 14 июня. Думаю, что рукополагать его будут экзарх архиепископ Николай (Еремин) и епископ Антоний (Блюм). Титул нового епископа — Волоколамский, должность — второй викарий экзарха.

В связи с этим моя мысль снова остановилась на вопросе иерархического строения Церкви. Неизбежность и неустранимость иерархии все мы понимаем. Нет, думаю, среди православных никого, кто восставал бы против этого «учреждения», «установления». Но исторический опыт показал, что когда неравенство, связанное непременно с идеей всякой иерархии, переходит известные границы, тогда разрушается возможность нормального общения между иерархическими степенями. Вступая в высший иерархический «класс», к сожалению, большинство епископов теряет должное уважение к тем, кто состоит в низшей по отношению к ним степени, т. е. священникам. В единую церковную жизнь вносится чуждый ей элемент «классовых отношений». Епископы слишком часто перестают быть не только братьями, но даже и отцами. Они сами себя чувствуют прежде всего владыками (деспотисами^[92]) и тоже слишком часто склоняются к «деспотизму». Если в прошлом такое подчеркнутое «неравенство» между епископатом и священством (о монашестве даже и не говорю) было как-то соответствующим «социальному» строю и реальному положению вещей (редкость образования, например), то теперь удерживать ту же дистанцию между священниками и епископами стало совсем неполезным для бытия Церкви. Я глубоко убежден, что в начале революции такое явление, как «Живая церковь» (и иные «пресвитерианские» движения в другие времена и в других условиях), были вызваны именно подчеркиванием «неравенства» со стороны самих епископов. В настоящий момент я с глубокой скорбью слежу за тем, как все более и более проявляется тенденция епископата провести «грань» между ним и прочим Телом Церкви. В борьбе против идеи «царского священия»^[93] всех христиан, в борьбе против идеи соборности, включающей помимо епископата и священство, и монашество, и мирян, в стремлении признать епископат в целом носителем непогрешимости и исключительного права учительства, и подобных вещах, я вижу страшную реакцию, могущую гибельно отозваться на судьбах Церкви в будущем.

По моему мнению, это можно рассматривать, как резкое снижение богословского уровня церковного сознания наших дней. И боюсь, что сейчас уже трудно противодействовать этому снижению.

Не могу сказать, что я не встречал никогда епископов, которые не старались устранить непереходимую пропасть между иерархическими степенями и оставались в личном порядке братьями, друзьями, сотрудниками и сослужителями у престола Божия. Но, к сожалению, это явление не часто. Удивительно, как сильно влияние социальных форм жизни каждого исторического момента на церковную жизнь. Удивительно, как редко встречается сознание, что наше христианство есть религия абсолютная и посему долженствующая приводить к сознанию своей независимости от прочего мира, где всякий «строй», всякий «режим», всякий «порядок» неизбежно носит в себе возможность «злоупотреблений», извращений, эксплуатации и впоследствии полного вырождения.

Если возвратиться к Церкви, к тому, что мы видим в ее жизни за последние два столетия, то нельзя остаться равнодушным пред тем фактом, что почти исключением являются епископы, которые защищали духовное (эзотерическое^[94]) и богословское начала Церкви. И в прошлом такие борцы, как преп. Максим Исповедник, или преп. Симеон Новый Богослов, или свят. Григорий Палама (до своего епископства), вынуждались преодолевать снижающее духовное и богословское влияние епископов. Пределом извращенного понимания «церковной иерархии», эзотерической по существу своему, является, конечно, Ватикан. Слава Богу, у нас этого нет. Но тенденции к установлению «внешнего» авторитета встречаются у нас в большей степени, чем следовало бы.

Возможно, что в скором времени выйдет немецкий перевод книги Старца Силуана.

Сей будет значительно полнее английской версии. Переводчица боялась перегрузить и сокращала многое, но в издательстве (Патмос-Ферлаг, Дюссельдорф) просили ее пропускать возможно меньше. Этой работой она занята сейчас, живя у нас здесь, в Old Rectory.

Да хранит Господь Вас в добром здоровье, благословляя труды Ваши обилием нетленных плодов в Вас самом. И в тех, кто слушает Вас и учится у Вас.

Преданный архимандрит Софроний

Привет Ксении Ивановне.

Ответное письмо

О своих планах в Англии. О событиях православного Бостона. О. Георгий и сам держится подальше от «высоких мест» церковных

Cambridge (Massachusetts, USA), 14 апреля 1960 г.

ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!

ВОИСТИНУ ВОСКРЕСЕ!

Дорогой отец Софроний!

Взаимно приветствуем Вас со Светлым Праздником и желаем щедрых милостей от Господа — Вам лично и братии Вашей.

Меня несколько смущало Ваше долгое молчание, даже на Рождество.

Вы приучили нас одно время к частым письмам.

Хотелось бы знать побольше о Вашей жизни.

Этим летом, если Бог благословит, предполагаем быть в Англии. Экуменические собрания в этом году будут в Шотландии — главным образом в St.Andrews. Только в самом начале предстоит комиссионная сессия в Durhamʼе. Но после этого мы рассчитываем побывать и на юге, включая конференцию Fellowshipʼа и краткий визит в Оксфорд — для кое-каких справок в библиотеках, — если только этому не помешает Всеправославная конференция в Родосе, намеченная теперь окончательно на сентябрь. Патриарх прошлым летом твердо сказал мне, что он рассчитывает на мое участие. Однако я далеко неуверен — друзья покойного архиепископа Михаила сейчас не в фаворе.

Вообще же у нас все в порядке. Только в этом году я устал больше прежнего. «Дух» все еще бодр, но плоть не обновляется^[95].

Русский собор — митрополита Леонтия — достраивается в Бостоне. До сих пор был закончен только полуподвальный этаж, которым и пользовались лет десять. В порядке личной дружбы с местным настоятелем я имею возможность довольно часто служить, но, по разным обстоятельствам, «литургическая программа» сведена здесь к минимуму и к тому же службы очень часто проходят, за исключением воскресений и самых больших праздников, при пустой церкви. Это действует довольно угнетающе. На литургию Великой субботы я приглашен в греческий собор — служить с епископом Афинагором (Коккинакис). Предстоит рукоположение в диаконы одного американского грека, бывшего три года послушником в Св. Пантелеймоне па Святой lope: ему пришлось вернуться, так как от него требовали отказа от американского гражданства, на что, по разным причинам, в тот момент он не был склонен согласиться. Я его близко знаю. Вообще же я отстою теперь далеко от всех «высоких мест» церковных.

О моей поездке в Салоники в ноябре — на празднование 600-летия св. Григория Паламы — Вы, наверное, слышали. Там же был и епископ Кассиан. Мы оба — вместе с митрополитом Пантелеймоном и Аливизатосом и Сотириу — получили почетный докторат от Салоникийского университета. Основную речь — «Св. Григорий Палама и предание отцов»^[96] — произносил я по-гречески, т. е. в переводе с моего английского текста. Из СС присутствовали в качестве делегатов отец Ружицкий и Успенский из Ленинграда. Поездкой своей — вернее, полетом — я был очень удовлетворен. Простите за многословие.