Имбецил (СИ) - "Alinkina" - Страница 29

По спине всё ещё гуляли мурашки, но я старался их унять.

Он не будет кусать ни меня, ни кого-либо другого… Ещё рано, и на улице нет людей…

Убеждения выглядели хиленькими. На улице могли быть коты и другие собаки, которых, как я понимаю, Спайк не любит.

Дальше подъезда я не пошёл. Хотелось курить, но сигареты закончились. Рот же был в поле моей видимости и сейчас сидел у кустов сирени напротив дома и срал, сгорбившись.

Всегда мечтал о таком утре!

Спайк заканчивал, по-ходу, свои дела, когда где-то за домом, в стороне парка раздались весёлые, явно пьяные голоса. Пёс тут же навострил уши и, закопав свою кучу, потрусил в ту же сторону.

Жопа со спиной покрылись испариной, а ноги приросли к бетонному крыльцу.

Какого хрена мне страшно-то так? И не за себя же, блядь! За неизвестно каких уродов, которые только сейчас решили расползтись по домам. Была позорная мысль позвать имбецила, который позвал бы своего пса, но пропала. Ну гулял же до этого рот здесь, и ничего!

- Спайк, иди сюда! – просипел я, пытаясь позвать пса, который уже не трусил, а нёсся в ту сторону, гавкая и рыча.

Все подзывания собак, которые я знал, выветрились из головы. Там же, где слышались голоса, раздался звук бьющегося стекла.

Бежать после того, как меня ночь трахали, было сложно, но я всё-таки побежал.

- Спайк! – крикнул я, так и не добежав до конца дома.

Где-то недалеко раздался лай, который с каждой секундой приближался.

Рот вылетел на меня, таща в зубах огромную погрызенную ветку, когда я завернул за угол.

Пульс отбивался в висках и горле. Это чёрное чудовище пронеслось мимо меня, а потом развернувшись по кривой, вернулось и выплюнуло мне под ноги обслюнявленную ветку.

Я дышал через раз, а эта падла бесхвостая ещё и задом вилять начала, припадая на лапы и гавкая. Я не понимал, где я нахожусь, мать его, а эта морда хотела играть!

Ветку в мои дрожащие руки эта скотина почти всунула. И пока я соображал, что с ней делать, Спайк схватил за конец и потянул, что я чуть не упал, выпустив ветку.

- Пошли домой? – почти не дрожащим голосом попросил(!) я и, глядя, как рот уже сам носится по газонам с этой веткой, грызя её и мотая лобатой башкой, плюнул в прямом смысле и на негнущихся ногах и с трепыхающимся сердцем пошёл к подъезду.

Чтобы ещё раз? Да никогда!

Как только я оказался у двери, Спайк нарисовался тут же. Сел и, глядя на меня, раззявил довольно пасть, бросив перед этим под ноги ветку.

Я открыл дверь, пропуская его, но он не двинулся с места.

- Гав! Гав!

Псина залаяла и опустила слегка голову, чтобы я его погладил.

Бляяядь!

Это не выгул, а смерть моя!

Делать нечего, пришлось гладить. Медленно, чтобы в случае чего оддёрнуть руку, я положил ладонь на голову рота и провёл пару раз, задев бархатистое ухо.

- Молодец, пёсик, - решил похвалить я на всякий случай Спайка и убрал медленно ладонь. – А теперь пошли домой… Ты же уже сделал все дела?

Псина облизнулась и, вскочив, почти галопом ломанулась в подъезд.

Господи, я гладил монстра, который запросто может порвать руку на куски! Да ещё этот монстр сам подставил голову, чтобы я его гладил!

До пятого этажа я дошёл с одышкой. Спайк сидел и ждал меня, словно я его хозяин, хотя уверен, если бы он полаял, то дверь ему имбецил открыл.

Звонок жать пришлось долго.

Тур открыл в одном полотенце, бросил тяжёлый взгляд на меня, за что получил недовольную мину, и, оставив дверь открытой, ушёл. Спайк пулей залетел в квартиру. Мне же тоже пришлось тянуться за ними.

На кухне обнаружился только Спайк, лакающий жадно воду. Пройдя дальше по коридору, я заглянул в пару таких же, как и все остальные, мрачно-прилизанно-отремонтированных в стиле минимализма комнат, одна была гостиной с огромной плазмой и огромным, почти на всю комнату, кожаным диваном, вторая типа спальни, пока не наткнулся на хозяйскую обитель. Всё также уныло, угрюмо, мрачно, как и хозяин. Разве что мелочей много и обжита. Кровать – огромный невысокий, с обтянутым кожей подголовником траходром, низкий стол с закрытым ноутбуком (О! Он умеет им пользоваться!), небольшая плазма напротив траходрома, тёмно-коричневый шкаф-купе, даже не зеркальный, чёрно-белый ковёр с ярко-алым непонятным овалом в середине, на стене цвета индиго фотки в стильных, под состаренное серебро, массивных рамках и полка с книгами.

Сам хозяин, скинув полотенце на пол и повернувшись к дверям голым задом, поднял руку со сползшим, уже с бурыми пятнами бинтом, поливал свои подмышки каким-то антиперспирантом. Как мило! Оно ещё и этим умеет пользоваться!

Имбецил не заметил меня, поэтому наклонился и поднял полотенце с пола, оттопырив свой мускулистый зад. Мой взгляд художника зацепился за выделяющиеся и перекатывающиеся мышцы на широкой, чуть сутулой спине и массивных ногах.

Да… Жирком оброс…

- Обувь сними.

Дёрнувшись от хриплого голоса, я хмыкнул. Черные раскосые глаза исследовали меня, чуть не препарируя, словно острым, холодным скальпелем.

Не нравится, что я зашёл в обитель зла? Потерпишь!

- Я ненадолго, - фыркнул я, придирчиво разглядывая уже имбецила спереди.

- Сними свои говнодавы и подожди на кухне, пока я не заставил тебя пол языком вылизывать! - жёстко вдруг произнёс имбецил, глядя на мои стилы.

- Верни паспорт, и я свалю в сумрак со своими говнодавами! – выделяя слова в тон ему, с вызовом ответил я.

Не сказав мне больше ни слова, имбецил чаще задышал, что раздулись ноздри, сжал челюсть, что на шее выступила вена, и довольно резко развернувшись, продефилировал к шкафу.

Он злится – а мне просто бальзам на душу.

На лице у меня просто засияла улыбка, а глаза я довольно прищурил, продолжая наблюдать из-под опущенных ресниц, как из шкафа на свет появились белоснежные боксёры, джинсы, тёмно-синяя майка-безрукавка и чёрная толстовка.

Я хмыкнул.

- Ты мне должен новую футболку, - произнёс я, вспомнив про свою испорченную, в пятнах спермы и мази, футболку.

Меня проигнорировали в который раз, безмятежно натягивая боксёры.

Урод!

- Ты вообще слышишь, что я говорю?! – не выдержал я и сделал шаг в комнату, ступая «говнодавами» на ковёр, на моменте когда этот имбецил, натянув джинсы и не застегнув их, начал одевать майку. – Верни паспорт. И деньги за футболку. Андэстэнд?

Безэмоциональный взгляд на меня, и майка заняла своё место на пузе, обтянув, как ни смешно это звучит, пресс и мускулистую грудь. Вжикнула молния на джинсах, тихо звякнули болты. Черёд толстовки, лежащей на кровати.

Сука! Тупое имбецильное животное!

Влажное скомканное полотенце больно ударило по глазам. Доли секунды хватило, чтобы имбецил добрался до меня. А я-то, наивный, думал, что смогу свалить при случае. Подсечка под ноги, и я, больно ударившись подбородком о ковёр, так что зубы клацнули, лежу на животе, щекой на ковре, а босая нога размера сорок пятого с силой давит на шею, что кажется: она вот-вот хрустнет, если он надавит сильнее. Рот наполнился мерзким металлическим привкусом и слюной. Прикусил язык, падая.

- Мир не крутится около тебя, - хрипло, без тени злости, но властно раздалось сверху. - И если я сказал тебе снять ботинки в моём доме – ты их снимаешь.

Нога и давление на шею пропало, а я смог нормально дышать и встать с этого чёртового ковра, на котором успел изучить весь ворс.

Злость просто бурлила во мне, как в котле, но я молча поднялся и, встав напротив имбецила, провёл рукой по стёсанному от ковра подбородку.

На меня он смотрел, явно ожидая, что я что-то сделаю или скажу, но я, с трудом натянув улыбку, развернулся и направился на выход, вытирая капельки крови с подбородка.

- Около тебя этот дерьмовый мир так же не крутится, - уже выходя, сказал я, не удержавшись.

Гандон! Тупая зажравшаяся туша! Отрыжка девяностых! Чистюля нах!

Костерил я про себя Тура на чём свет стоит, идя по мрачному коридору. Проходя мимо зала с плазмой, я замедлил шаг и, остановившись, сплюнул за дверь кровь, которой стало во рту слишком много. Глотать её было противно.