Имбецил (СИ) - "Alinkina" - Страница 76

Кончил я опять быстрее Тура. Член же Тура поднялся и стоял уже как надо и даже больше. Алкоголь опять сыграл с ним, а заодно и со мной злую шутку – он долго не кончал. Моя челюсть онемела, губы затекли, из глаз ручьём текли слёзы, горло саднило, а слюна вязкой струйкой капала на пол, как у бешеного пса. Тур заметив мою усталость, сам принялся насаживать меня на свой орган, пока хрипы Тура, скулёж Спайка за дверью, массаж головы и ритмичные толчки с хлюпаньем не слились для меня в одну карусель, и пока движения бёдер не стали рваные, дёрганные, а член во рту запульсировал. Я упёрся со всей силы в мощные, с твёрдыми натренерованными мышцами, как у коня, ноги Тура, пытаясь отстраниться, но эта сволочь не дала мне этого сделать, ещё сильнее и глубже засаживая и вызывая ещё больший поток слёз и приступ рвоты. В самый последний миг, уже изливаясь горячей спермой мне в горло, он достал свой член, забрызгивая моё лицо последними, горячими, вязкими, приторными, солоноватыми на вкус белыми каплями. Моя рука съехала с его ноги и я, наклонившись к полу, закашлялся, глотая часть спермы со слюной и наконец-то закрывая онемевший рот.

- Сука ублюдочная, - просипел я в пол, вытирая с лица сперму, а потом, посмотрев на этого довольного, запыханного, бухого придурка, выдавил: – Ещё только попробуй ко мне подойти, долбоёб бухой…

Держась за стеночку, я поднялся на затёкшие ноги, которых не чувствовал, и как инвалид, враскоряку пошёл в ванную. Сквозь шум воды я услышал глухой сильный удар о дверь туалета, но не стал обращать на это внимание. Не мои проблемы. Пусть хоть кровью теперь истечёт - пофиг. Свою норму дебилизма я сегодня перевыполнил. Смыв дрожащими руками вязкое семя с лица, я услышал как за стенкой зажурчало, и со спокойной, удовлетворённой почти совестью пошёл спать на диван. Почти отрубаясь, я слышал, как с шумом, спотыкаясь, зашёл в комнату Тур, пошуршал одеждой, одевшись, - и всё. Дальше я провалился в сон как в яму, чтобы потом проснуться намного раньше мерзкого пиканья будильника и обнаружить себя, по-хозяйски прижатым к стене лапой Тура, а на придавленных ногах тушу дремлющего Спайка. В то утро, чтобы не заморачиваться о произошедшем и чтобы банально сбежать от Тура, я быстро убрал в квартире (смыв кровищу на двери туалета и раскрыв окно для проветривания), со злостью обкорнал свои патлы и поплёлся выгуливать Спайка. Вообще кто кого выгуливал, это до сих пор вопрос. Ротвейлер, скотина, явно обиженный, что его закрыли на кухне, оторвался на мне по полной, измотав мне нервы своим жутким лаем, своими играми с покрышками (он нашёл небольшую покрышку и швырял её в меня!) и страшными нападками, так что скучать мне не пришлось. А вот по возвращению домой меня ждал охеренный сюрприз в лице проснувшегося, опухшего, пребывающего в состоянии отходняка и ни хера не помнящегося Тура. А я-то, дурень, ещё напрягался, из-за обрезанных волос. Тур банально из-за своего бухалова всё забыл, решив, что изнасиловал меня и порвал. Три ха-ха! У меня камень с души свалился поначалу, и я свалил быстро на учёбу, хотя мне и было ещё рано, но вот потом, сидя на парах, я понял, что ни фига мне не весело. Я был раздражён. Я бесился и срывался на всех в подряд. Мой блядский мерзкий сволочной характер вылез во всей красе, и я умудрился даже поспорить с вечно недовольным замом по учебной части, а потом и вовсе послать её. Бесила она меня уже давно, а тут такой удобный случай. Ближе к обеду я вообще понял, что не могу сидеть просто так, и свалив с пар, пошёл домой.

Дебил я. Знаю, но не мог ничего поделать с собой.

Это сейчас я понимаю, вижу и чувствую, что этот грёбаный имбецил забрался ко мне под кожу, просочился, как зараза какая-то, и просто так это не забыть, не смыть и не вырвать.

Блядь, он просто приручил меня, выдрессировал, как и своего пса, что я теперь готов жрать с его рук!

Ахахахахахаха!

Смешно, сука до слёз, но это так. Медленно, целенаправленно, он как бык пёр и достиг своей цели. Это я, как дурак последний, не видел ничего и не хотел видеть за ненавистью и озлобленностью на жизнь, судьбу, и так далее по списку. Но у меня случилось наконец-то озарение: он, этот здоровый мужик со шрамами, чуть раскосыми бычьими пустыми глазами и пухлыми, блядскими губами, со своей псиной вдобавок, стал неотъемлемой частью моей грёбаной жизни и дал больше, и стал ближе, чем кто-либо после смерти мамы. Он заботился обо мне. Да, заботился. Этот пидорас, если пиздил меня и унижал, то только за что-то: за огрызания, за отказ убирать квартиру, за непомытую тарелку, за грязные шмотки, за зубную пасту с незакрытой крышкой, за неприготовленный нормальный ужин, за ехидство, которое пёрло из меня как из бочки с говном. И всё было за что-то, а не просто так, потому что ему пьяному захотелось. Вспомнить только, как он заставил меня извиняться два раза не понятно перед кем. Первый раз в городе перед соседкой, а второй уже перед Завьяловым, стоя на коленях. И все разы я считал, что он меня унижает, но нет. Не было это унижением – это была ёбаная забота, ведь мне же жить потом на той квартире, по соседству с дамочкой, которая смогла бы запросто отравить мне жизнь. Или история с Завьяловым? Да он поставил меня на колени, но не просто так, поставил для запугивания, чтобы этот, как оказалось потом, столичный засранец с такими же богатенькими родственничками типа меня забрал заяву. Сейчас всё чётко складывается у меня в голове в картинку. Как пазлы на тысячу фрагментов. Да что и говорить, было столько дерьма, за которое он запросто мог свернуть мне шею, вышвырнуть на улицу или сдать папаше, или поставить на бабки, но он не стал ничего делать из этого, наоборот. Наверное, если бы у меня был нормальный папаша или старший брат, они были бы такими, как он: помогали, защищали, учили, воспитывали, наказывали. Тур это делал по-своему, как умел, наверное, но не мне его винить. До него у меня такого в принципе не было. Мне не с чем сравнивать. От мамы я видел нежность и ласку в её свободные от работы и рисования часы, а от папаши деньги на откуп, потому как у него не было времени заниматься мной. Сложив эту долбанутую мозаику, я не нашёл ничего, за что я мог бы ненавидеть Тура. А я искал. Искал тщательно, вспоминая всё до мелочей, но не нашёл. Я был виноват всегда и везде. И это не муки совести. Ни в коем случае. Я всё равно остаюсь эгоистичной сволочью и сукой, но теперь я переживаю не только за себя, но и за этого придурка Тура. Даже его псина стала мне привычна, и я не шугался и не начинал задыхаться при виде его оскала или лая. Я понял, что не боюсь её. Вернее, я устал бояться, когда осознал, что Спайк чертовски умный, но с дрянным, мерзким, упрямым, импульсивным характером, и он мне никогда не сделает чего-то плохого, пока я не перейду границы дозволенного, которые он и устанавливал. Он и воспринимал меня как-то своеобразно, как какого-то щенка-воспитанника, в то время как Тур был его беспрекословным хозяином и альфой, что ли. Так что Тур со Спайком помогли мне если не перебороть, то сделать свой страх к собакам незначительным, с чем не справился в своё время дорогостоящий психолог и Григорьев.

Выйдя из прохладного фойе хабзы на раскалённое июньским солнцем крыльцо я затормозил, припомнив как мы с Туром были в столице и как он говорил про меня, как сучку. Мозаика моя, видимо, ещё будет докладываться, потому что ещё один пазл встал на место, вызывая волну раздражительности.

Сучка… Стая… Альфа…

Значит, не бред нёс тогда Быков, а его псина и правда воспринимает меня как сучку. Пиздец, как замечательно! Хотя чего греха таить, так и есть. Сучка для Тура. Про минет даже вспоминать не хочется, но картинки всё равно упорно встали перед глазами, как я похотливо подставлялся под жёсткие, сильные, напористые и нежные ладони Тура и стонал на одной ноте, пытаясь получить хоть каплю ласки, которую он мог дать.

Мотнув головой, я попытался прогнать эти пошлости. Он был тогда бухой и ни хера не помнит, и я не могу отрицать сам перед собой, что готов повторить это. Я же ведь поэтому попёрся тогда к нему в квартиру, припёр телефон и сказал про врача, а совсем не из-за переживаний и обидной горечи, что этот мудак не помнит, ведь так?