Морские люди (СИ) - Григорьев Юрий Гаврилович - Страница 36

— Матрос Милованов! Садись! Будете править балом. Конев, а ну становись возле него, смотри, как Коля сейчас супостата потрошить станет.

Милованыч мгновенно вспотел. Ему еще ни разу не приходилось начинать поиск не то что на зачетном, а и на обычных, тренировочных выходах в море. Он заторопился, невнятно буркнул: «Есть». Хотел поправиться, откашлялся и таким петушком крикнул: «Понял, есть!», что все засмеялись.

Снова загудели преобразователи. Расчет мичмана удался. Каждому было интересно узнать, как сработает Милованов. В тесном, полутемном помещении установилась особая приподнятая обстановка, вызванная началом охоты большого противолодочного корабля за подлодкой, неожиданным решением мичмана и испуганно радостным воплем Коли.

— Открыть гидроакустическую вахту, режим работы эхо-пеленг!

С тонким звоном пошла первая посылка гидроакустической станции. Казалось, что под ее ударом запела толща чистой морской воды. На круглом поле экрана выросла и стала медленно угасать оранжевая роза. Еще не дотлели отраженные от каменистого дна отметки в виде ярких ее лепестков, как в центре экрана снова вспух и заспешил в стремительном росте новый огненный цветок, сопровождаемый чистым хрустальным звоном. Милованов, другие акустики, затаив дыхание искали среди сотен засветок-светлячков одну отметку, самую яркую, отраженную на фоне каменистого ли, другого дна металлическим телом подводной лодки. Каждый из моряков знал, что на первой минуте обнаружить ее не удастся, такого не бывает. Цель приходится искать иногда по часу, а то и более, но велико было стремление найти ее, желанную, крикнуть раньше всех и ощутить при этом ни с чем не сравнимую радость.

Свободные от вахты были здесь же. Над самым ухом Милованова громко сопел-стонал Петька. Он незаметно для себя оттиснул в сторону Конева и бедный Игорь был вынужден привстать на цыпочки, чтобы видеть мгновенное рождение цветка и скорую его смерть. Он знал, что луч гидролокатора торопливо обшаривает подводное пространство вокруг корабля. Расходящиеся концентрическими кругами черточки очень напоминали диковинную розу и среди ее лепестков то в одном, то в другом месте долго светились какие-то пятнышки и новичку страстно хотелось, чтобы одно из них было отражением от лодки. Карнаухов, благодаря своему опыту, видел сразу все пространство одновременно. Иногда ему казалось, что вот она, цель, но после очередного сигнала-посылки на месте горящего уголька оказывался затемненный участок. Иногда уголек продолжал гореть, но свечение его было иным, нехарактерным, что указывало — нет, не лодка это. Может быть торчал кусок скалы, гигантский валун, может, проходил косяк рыб, что угодно, даже могло затонувшее судно оказаться, так тоже бывает. Оператор докладывал:

— Гидроакустический горизонт чист!

Борисов напрягся, ему хотелось, чтобы посылки локатора шли чаще, казалось, что матрос Милованов вяло, чересчур медленно управляет визирным лучом и он невольно стал жалеть о своем решении.

— Гидроакустический горизонт чист…

Милованов весь ушел в работу. Он не слышал гула электромашин, не видел ничего, кроме светящейся поверхности экрана. Для него пропало ощущение времени. Он не знал сколько прошло: десять минут или час, когда вверху, чуть правее нулевого пеленга вдруг ясно засветилось и стало медленно, заметно медленнее других гаснуть пятнышко величиной с булавочную головку.

— Вот она, родимая, — закричал Иванов. — Метку визира на нее, скорее, растяпа Милованыч! Ух, не упусти.

Милованов мгновенно наложил на засветку визирную точку, наклонился к самому экрану и победно прошептал:

— Тута…

Он уже предвкушал триумф.

С приходом эха от второй посылки пятно продолжало затухать. Лишь еще один оборот луча заставил его разгореться ярким светом.

Нет, это была не лодка. Луч гидролокатора столкнулся и дал отражение либо от плотного косяка рыб, либо от подводной скалы.

И снова раз за разом обшаривали море электронные щупальца, снова рождался и гас звон бьющегося хрусталя. Снова звучал монотонный доклад:

— Гидроакустический горизонт чист…

— Акустики, командир.

— Есть акустики…

— Проверьте пеленг… градусов. Кстати, кто у вас за пультом? Вы сами, товарищ мичман?

— Есть проверить в направлении пеленга… градусов. За пультом управления матрос Милованов, товарищ командир.

— Ну-ну. Вы там не особо увлекайтесь макаренковскими методами. Упустите лодку, сами знаете, что с вами будет. Конец связи.

На Главном Командном Пункте стоял выносной экран, по которому командир мог наблюдать за работой акустиков, при необходимости руководить процессом поиска или сопровождения цели. Конечно же, сегодня рядом с проверяющими из штаба родной бригады был представитель подводников. Наверное, этот самый представитель похвалялся неуязвимостью своей «единицы», подковыривал противолодочников, потому что вскоре снова послышалось требовательное: акустики, командир!

А может быть проверяющие заставляли давить на психику, они это умеют делать. Клим взял свисающий с подволока микрофон на толстом витом шнуре, ответил. В это время. Милованов дрожащим голосом воскликнул:

— Есть! Есть, товарищ мичман. Вот она.

Почти у самого края экрана, а это значит, на предельном удалении от корабля светилась продолговатая черточка. С каждой новой посылкой она медленно меняла свое положение. Лодка не только чувствовала работу акустической станции, она поняла, что обнаружена и пыталась уйти.

— ГКП, акустики. Пеленг… градусов, дальность… кабельтовых, контакт устойчивый.

— Классифицировать контакт!

— Эхо звонкое, отметка четкая, угловая протяженность… градусов, эхо с характерным металлическим оттенком, цель отбивается с каждой посылкой. Предполагаю подводную лодку типа…!

Динамик донес облегченный вздох и приглушенную, видимо, командир прикрыл микрофон рукой, фразу: «У меня там волкодавы еще те». Потом сквозь треск и пощелкивание прорвался чистый голос:

— Ловко, молодца, товарищ мичман. Передайте мою личную благодарность матросу-оператору Милованову, заслужил. Теперь держать ее, парни, держать. Беру курс на цель, надо подойти поближе, вы, черти соленые, нащупали ее на максимальном удалении.

Гора с плеч. Борисов просиял. Самое главное сделано, рыбка попалась в сети, вот она, миленькая, никуда не делась. Он полюбовался яркой засветкой и скомандовал матросу Иванову занести в вахтенный журнал время обнаружения. Не отрывая глаз от светящегося экрана и, чего скрывать, побаиваясь, как бы подводники не выкинули неожиданный финт, добавил:

— Заодно покажи Коневу, как это делается, да давай сюда, к Милованову.

«Я все эти пометки уже того, сделал, обижаешь, начальник», — так, чтобы мичман ненароком не услышал, пробурчал Петька, подвинул Коневу разножку, подал карандаш, лист бумаги и ласково запел:

— На, вот тебе черновик. Итак, царапай. На вахте матрос Н. Милованов. Тчк. В энном квадрате моря тире подводный противник. Тчк. Записал? Диктую далее. Противник оказывал усиленное сопротивление и сдался исключительно благодаря высокой выучке умелого тихоокеанца-противолодочника. Восклицательный знак здесь поставь. Пиши-пиши, чего остановился? Этим мы с тобой особо подчеркиваем служебное рвение нашего Милованыча, усек? Восклицательный зна-ак… Готово, говоришь? Большое дело тебе доверено нашим товарищем мичманом, твоими руками товарищ Конев сейчас, можно сказать, фиксируются исторические события. Понимаешь?

Милованов расплылся в довольной улыбке. Он понимал, что Петька резвится, что в вахтенный журнал ничего подобного не записывают, это документ, в нем проставляют фамилию несущего вахту оператора, заносят эволюции корабля и цели, само собой — отмечают начало и конец вахты. Потом по этим записям подсчитают часы наработки каждого гидроакустика. Но все равно Милованову было приятно.

Конев, сначала принявший распоряжения товарища за чистую монету, изобразил жирный восклицательный знак, потом в тон Петьке продолжил:

— Еще надо о том, чтобы все на него равнялись. Призыв такой, скажем так. Ставим наш корабельный адрес. Теперь подпись. Матрос Петр Иванов. Отчество надо.