От января до марта один шаг (СИ) - Стриж Алиса - Страница 6

С другой стороны за графом Аластром водилась дурная слава. Кто-то говорил, что он алхимик, кто-то, что он - женоубийца, кто-то, что его величество поклоняется мятежному богу. Откуда шли эти слухи Леда не знала, но ими кипела даже их небольшая деревня, достаточно отдаленная от города. Слышала она и то, что отец его был деспотом, у которого ни одной недели не обходилось без казни, и что сын, пусть и не вешал людей направо и налево, пошел в отца. К тому же она понятия не имела, как он выглядит. Однако больше всего пугало Леду другое.

Она ведь его не любила. И он ее тоже.

Ей казалась странной сама мысль о том, что, возможно, через неделю-другую ей придется с этим совершенно незнакомым мужчиной не просто целоваться, а зачать ребенка. Думая об этом Леда покрывалась мурашками. А что, если обидит? А что, если скривится, увидев ее тщедушное, худое от постоянного недоедания тело? А что, если посмеется? И как вообще ей на него смотреть при этом? Ведь не по ее воле все это будет, не по любви, а просто по его прихоти.

Желание графа взять ее в жены не укладывалось у нее в голове. Он ведь совсем ее не знал, даже не видел ни разу.

- Аника, давай убежим, - раздался глухой, будто доносящийся сквозь толщу воды голос.

Леда открыла глаза, которые только-только сомкнулись под тяжестью приближавшегося сна, и увидела призраков. Призраки жили почти в каждой избе и время от времени начинали вспоминать события, что предваряли их смерть. Леда видела своих на протяжении всей своей жизни, и уже успела наизусть выучить их диалог. Если бы призраки не посещали ее изредка, она бы и не знала, как выглядели ее родители.

Но она знала. Вот отец - плечистый, красивый мужчина с носом-кнопкой и встревоженным квадратным лицом. Он сжимает кулаки, обращаясь к маленькой женщине, очень похожей на Леду. Женщина эта качает на руках нечто невидимое, еще не умершее. Леду. Только совсем крохотную, ей и года тогда еще не было. Женщина хмурится, качает головой.

- Нет, - отвечает она. - Куда мы побежим? Зима на дворе, а Леда... посмотри, какая она еще крохотная! Она замерзнет, умрет, стоит слишком долго задержаться на морозе.

- Так оставим ее соседке, она поймет! - протестовал отец. - Оставим, уйдем. Отрежешь себе косу, представишься мужчиной. Найдем... найдем домик в другой деревне, обустроим там все. Буду звать тебя братом. А потом, как перестанут искать нас жрецы, вернемся и заберем дочь.

- Ты же понимаешь, долго мы так не проживем, - покачала головой мать. - Обман раскроется, и тогда меня убьют на месте. И вас вместе с Ледой тоже - как пособников моего преступления. Нет. Не хочу я для вас такой судьбы. Лучше воспитай ее. Воспитай нашу малютку как подобает. Жениха ей найди. Такого же любящего, как ты.

- Себя послушай, Аника! - возопил отец. - Что за чушь ты несешь! Леду, как и тебя... как и тебя, Аника... она такая же как и ты... надо бежать. Надо спрятаться! Надо...

- Тшшшш, - приложила палец к губам мать, а потом, встав с лавки, уложила невидимый сверток с маленькой Ледой в невидимую же колыбель. - Тише, только укачала.

- Нам надо бежать, - еще раз твердо сказал отец. - Я не дам убить тебя.

- Знаешь, я благодарна богу - не знаю, правда, какому именно  - за то, что он дал мне хотя бы несколько лет прожить с тобой, - тихо сказала мать, подходя и обнимая отца. - Не каждый мужчина может найти в себе мужество взять в жены жертвенницу. Не каждый мужчина может вынести рождение жертвенной дочери. А ты смог. Ты дал мне... дал мне хотя бы пару лет на то, чтобы пожить так, как я хочу - в любви и ласке. С тобой и маленькой дочкой. Но счастье... счастье - оно кончилось, милый.

Они замерли и прислушались. Леда знала. Ее воображение послушно дорисовало звук копыт у ворот. За матерью приехали. Отец нахмурился. Он сжал своими большими руками маленькие, хрупкие плечи матери. Потом отошел и взял из угла призрачный топор.

- Нет, не надо!  - взмолилась мать.

- Без боя я не сдамся, - сказал он, выпрямив спину. - Ты - моя любимая жена. И я не дам убить тебя. Даже если для этого придется отрубить руки всем этим су...

Родители снова вздрогнули, и Леда поняла - постучали в дверь. Отец кинулся ее открывать, а мать с криком повисла на нем, отговаривая от драки. Леда закрыла глаза. Какое-то время до нее доносились странные звуки - охи, крики, ахи. Она знала, что происходит. Знала, но предпочитала об этом не думать.

Через пару минут звуки утихли. Какое-то время царила оглушающая, безобразная тишина, которая всегда сопровождала приход призраков. Они глушили совершенно все звуки, даже самые громкие.

- Аника, давай убежим.

И все повторилось заново. Разговор, благодарности, крики, разговор, благодарности, крики, разговор... Много-много раз. Конца и края не было повторениям. Призраки всегда приходили надолго. Раз за разом они, не способные смириться с фактом своей смерти, проигрывали последние минуты жизни. Раз за разом, год за годом, они умирали десятки, сотни, тысячи раз.

Леде вдруг стало очень обидно и грустно. Ее хотели принести в жертву, души ее родителей не могли найти покой, и все из-за одного единственного бога, который ради власти поубивал всех остальных. В общем-то, Март был одним из трех существ, к которым она испытывала столь сильную неприязнь. Мелунеса, она презирала и побаивалась. Он унижал и бил ее в течение нескольких лет. Это было сложно назвать ненавистью. Скорее ей было жаль его, бессердечного и всеми презираемого. Последняя же правила миром, и ее статуэтка, накрытая кувшином, стояла на подоконнике. Леда боялась Январь. Она не могла даже представить себе, сколько девушек принесли злой богине в жертву за столетия ее правления. Иногда она задумывалась - а почему именно черноволосых? Есть ли в этом какой-то особый смысл? Она спрашивала об этом жрецов - не Меланаса, а других, более вменяемых несчастных людей, которым их статус был в тягость. Но они лишь пожимали плечами.

«Лучше бы она убила Марта, - подумала Леда, вспоминая старую легенду. - Не заточила и сбросила, а убила, как он убил других богов».

Она повернулась спиной к призракам родителей и вдруг ощутила под сорочкой тепло. Исходило оно от медальона на ее шее. С удивлением девушка выудила его из-под одежды. Внутри него что-то светилось зеленым - мягко, тепло, дружелюбно. А еще пульсировало, будто между створками билось, пытаясь вырваться наружу, чье-то сердце. Отогнав странную мысль, Леда на всякий случай прислонила медальон к уху.

И тут случилось то, чего она не могла ожидать. Медальон заговорил. Точнее даже не заговорил, а прошептал всего пару слов. Он произнес их тихо, и звук этот походил на шелест ветра в траве. И слова его были:

«Не грусти».

- Ох Леда-Леда. Не думала я, что посчастливится выдать тебя замуж.

Девушка сидела на стуле у окна, а мать Латены - немолодая, но все еще красивая и стройная женщина - заплетала ей косу. Леда отчаянно клевала носом. Сон не шел к ней весь остаток ночи. Она все слушала и слушала пугливо, не скажет ли еще чего-нибудь странный медальон. Слова мерещились ей в каждом шорохе, но старинное украшение молчало. Уснула она только под утро, и ее практически сразу же разбудили гости.

В маленькой избушке собралось необычно много народа. Леда не могла припомнить, чтобы к ней когда-либо заходило более двух-трех человек, а тут заявилось сразу пятеро. Пришла деревенская староста - толстая как кадушка бабка с красным лицом и носом картошкой. С собой она прихватила свою внучку Анику, еще одну знакомку Леды. Девица смотрела куда-то в потолок, то и дело мечтательно вздыхая:

- Вот бы и мне графа.

- Ага, разбежалася, - тут же давала ей подзатыльник деревенская староста. - Глянь, какая Ледка ухоженная, даром что жертвенница. А за ее вышивками знатные дамы аж с самой столицы съезжаются. Куда тебе, балбеске до нее!