До ее смерти осталось сто дней (СИ) - "Mia_Levis" - Страница 42

Глава переходная, соответственно совсем маленькая.

Спасибо всем за терпение!

========== Часть 27 ==========

Гермиона не знала, уехала Паркинсон или нет. Наверное, да, потому что и вчера, и сегодня домовой эльф сообщал, что “мистер Малфой приглашает мисс Грейнджер в столовую”. Вряд ли бы они посадили ее за один стол со своей чистокровной гостьей. Зачем отказываться от установившихся традиций? Грейнджер давно привыкла, что к ней здесь относятся, словно к страшной тайне, уродцу, которого стоит скрывать от остальных. Хотя вначале ее же это не волновало… Это все чертов притворщик Драко, который в какой-то момент стал казаться нормальным, человечным что ли… Вот Гермиона и взрастила какие-то глупые иллюзии, которые с оглушительным звоном разбились тем поздним вечером, когда Малфой так ужасно поступил с ней. Она зареклась выискивать хорошие качества в Драко и полутона в этой войне. Драко Малфой был сволочью и врагом, Гермиона Грейнджер была предана Ордену и безоговорочно верила директору Дамблдору - точка! Вот так было правильно. Такого курса стоило придерживаться оставшееся до Рождества время.

И вчера, и сегодня Гермиона проигнорировала приглашение разделить трапезу с Малфоями. Люциус мог возмущаться сколько угодно из-за ее неповиновения, но Гермиона имела право самой решать, где, когда и сколько ей есть. Она же значилась “почетной гостьей” в Малфой-Мэноре, не так ли? Вот и пришла пора воспользоваться своим положением - пусть даже в таком пустяке.

Уже несколько дней Гермиона чувствовала тяжелую апатию. Она не выходила из комнаты, не открывала письмо с заданиями из Хогвартса, почти не притрагивалась к еде, которую ей все же с запозданием приносили эльфы. От Гарри и Рона вчера пришли письма, но и друзья тоже ограничились общими, ничего не значащими фразами. Их можно было понять - они не хотели волновать Гермиону, зная, что ей и так несладко приходится, но все же, перечитывая их послания вновь и вновь, до дрожи хотелось обнаружить хоть что-то значимое. Какую-то зацепку, которая подарила бы хоть толику энергии, позволила собраться с силами и вновь поверить, что она нужна, что Гермиону все еще считают важным членом их Золотого Трио. Когда такой зацепки обнаружено не было, она просто смяла письма и не стала пока отвечать. В таком ее душевном состоянии каждая строчка была бы пронизана болью и обидой. И кому от этого стало бы лучше? Вот-вот, никому… Гермионе просто нужно было время.

Грейнджер читала достаточно маггловских книг по психологии, чтобы поставить себе диагноз. Ее состояние уж слишком напоминало депрессию, но какой-либо возможности вырваться из заколдованного круга, сменить обстановку не было. Оставалось надеяться, что к Рождеству она окончательно не сойдет с ума.

Иногда Гермиона вспоминала те мгновения, когда Малфой был нормальным или даже дружелюбным. Ведь тогда Грейнджер - не стоило скрывать - даже испытывала удовольствие от его общества. Мерлин, она позволяла Малфою целовать себя и, если быть до конца честной, испытывала постыдное, робкое, но все же явное желание. Наверное, необходимо было поблагодарить Драко: в конце концов, своим поступком он разбил розовые очки, позволил вернуться в пугающую реальность из мира странных, нелепых фантазий.

Теперь, после визита Паркинсон, Малфой уже не ошивался возле ее комнаты, что лучше всего иллюстрировало подлинные причины его поступков. Еще в Хогвартсе до ушей Гермионы долетали слухи о похождениях “Слизеринского принца”. Конечно, здесь, будучи тоже невольным заложником обстоятельств, он на время забыл о происхождении Гермионы. А как только рядом оказалась его чистокровная подружка - сразу вспомнил. Вот и все - никакого глубинного смысла.

В дверь постучали, отрывая Грейнджер от тягостных мыслей. Она приподнялась на локтях, раздумывая, стоит ли отвечать или же притвориться спящей. С одной стороны она не чувствовала в себе стойкости выдержать неприятный разговор с кем-либо из Малфоев. С другой - откладывать было не в правилах Гермионы; рано или поздно нежеланная беседа все равно состоится, зная упрямство членов этой семьи. Пока Грейнджер раздумывала над возможными последствиями этих вариантов, в дверь постучали вновь - в этот раз настойчиво и нетерпеливо. Стало ясно, что это Драко; ни Люциус, ни тем более Нарцисса не позволили бы себе такой наглости, даже если бы на Малфой-Мэнор напали дементоры. Сыну определенно стоило поучиться у родителей.

- Кто там? - в конце концов, крикнула Гермиона.

- Рон Уизли, кто же еще? - раздраженно прорычал из коридора Малфой. - Грейнджер, что за глупые вопросы? Открывай или я открою сам!

- Я отдыхаю, Малфой.

- Я не займу много твоего драгоценного времени!

Раздражение в голосе Драко было настолько отчетливым, что Гермиона с какой-то злой досадой поняла, что боится. Боится, что он вновь позволит себе те жестокие унизительные вольности. Боится, что не справится с ним, не сможет отстоять свои права и достоинство.

Грейнджер тяжело вздохнула, пытаясь унять заполошенное сердцебиение. Потом резким движением откинула одеяло, схватила с прикроватной тумбочки волшебную палочку, отдернула простую хлопчатобумажную футболку на животе - еще не хватало, чтобы она, Гермиона Грейнджер, гриффиндорка, спасовала перед слизеринцем.

- У тебя две минуты, - широко распахнув дверь, произнесла Гермиона. Голос был на удивление решительным и твердым. Малфой оценил; у него явственно проступили желваки, он сжал тонкие губы в узкую линию и недоуменно приподнял светлую бровь.

- С каких это пор ты ставишь условия в моем доме, Грейнджер?

- О каких условиях речь, Малфой? Я просто ставлю тебя в известность, что через две минуты не смогу уделить тебе внимание.

- А-а-а, ты уходишь куда-то? - с издевкой протянул Драко.

- Так, все, я не собираюсь выслушивать твое ребячество! - раздраженно воскликнула Гермиона, пытаясь захлопнуть дверь. Малфой оказался проворнее - просунул ногу, вынуждая Грейнджер отступить. Запереться бы самым сложным заклятием, чтобы Малфоям пришлось попотеть в попытке попасть в спальню! Но использовать магию в этом доме без острой необходимости Гермиона справедливо опасалась…

Да и поздно уже было что-то предпринимать. От двери пришлось отойти, и Малфой тут же воспользовался временным замешательством Грейнджер - переступил порог, захлопывая дверь за своей спиной.

Сделал несколько широких шагов, стремительно сокращая между ними расстояние, обхватил Гермиону за запястье, дернул на себя, игнорируя ее яростный и немного испуганный взгляд.

- Это что у тебя за привычка такая, захлопывать дверь у меня перед носом в моем собственном доме, Грейнджер? - прошипел он, поднося руку Гермионы почти к своему лицу. На запястье часто-часто бился пульс, на светлой коже проступили ярко-красные пятна - следы от его пальцев.

- Эта привычка всего лишь следствие твоей привычки врываться ко мне в любое время суток.

Многие другие девушки - почти все, наверное, - которых знал Драко, уже явно проявили бы страх. Но Грейнджер держалась молодцом: только настороженный взгляд выдавал ее волнение да учащенный пульс. И пока Драко с наслаждением всматривался в ее лицо, отмечая раскрасневшиеся щеки и поджатые губы, Гермиона неуловимым молниеносным движением подняла вторую руку с волшебной палочкой, утыкая ее Малфою в горло. Ох, за те несколько секунд, в течении которых с лица Драко слетел весь аристократический лоск, а зачастую прищуренные презрительно глаза удивленно расширились, Грейнджер многое готова была отдать! Стоило отдать Малфою должное - он быстро взял себя в руки. Видимо, общение с Пожирателями не прошло даром.

- Ничего себе! Может, из тебя в итоге что-то получится, Грейнджер. Ты по крайней мере научилась держать палочку при себе.

- У меня был хороший учитель, Малфой, - произнесла Гермиона, надавливая еще сильнее. Была бы возможность, она бы проткнула Малфою кожу и наверняка испытала бы удовольствие, наблюдая за стекающими крупными каплями крови. Красной крови, точно такой же, как и у Гермионы, несмотря на свою хваленую чистоту. Нечасто в своей жизни она испытывала такую всепоглощающую ярость, но сейчас накатило; Грейнджер больше не чувствовала ни страха, ни боли в руке, которую все еще крепко держал Драко.