Диалектический материализм - Энгельс Фридрих - Страница 52

Тайну этой бауэровской смелости составляет гегелевская феноменология. Так как Гегель ставит в ней самосознание на место человека, то самая разнообразная человеческая действительность представляется лишь как определенная форма, как определенность самосознания. Но голая определенность самосознания есть «чистая категория», голая «мысль», которую я, стало быть, могу упразднить в «чистом» мышлении и путем чистого мышления преодолеть. В феноменологии Гегеля оставлены в стороне материальные, чувственные, предметные основы различных образов, отчуждаемых самосознанием. Поэтому вся разрушительная работа привела в результате к консервативной философии, так как подобная точка зрения предполагает, что предметный, чувственно действительный мир побежден, коль скоро он превращается в «мыслительную вещь», в простую определенность самосознания. Над действительным противником, превращенным таким образом в эфирное существо, легко одержать победу «в эфире чистого мышления». Поэтому феноменология вполне последовательно кончает тем, что она на место всей человеческой действительности ставит «абсолютное знание», — знание потому, что это есть единственная форма существования самосознания, а также потому, что самосознание рассматривается как единственная форма существования человека, — абсолютное же знание потому, что только самосознание знает само себя и не стесняемо более никаким предметным миром. Человека Гегель делает человеком самосознания, вместо того, чтобы сделать самосознание самосознанием человека, — действительного человека, т. е. живущего в действительности, предметном мире и им обусловленного. Он ставит мир на голову и по этой причине уничтожает в своей голове все пределы, что им однако нисколько не мешает существовать для дурной чувственности, для действительного человека. Кроме того он необходимым образом считает рамками все то, что обнаруживает ограниченность всеобщего самосознания, — всякую чувственность, действительность, индивидуальность людей и их мира. Вся феноменология имеет своею целью доказать, что самосознание есть единственная и всеобщая реальность. (Маркс и Энгельс, «Святое семейство», Соч., т. III, стр. 224 — 225.)

Но вопрос об отношении мышления к бытию имеет еще и другую сторону: как относятся наши мысли об окружающем нас мире к самому этому миру? В состоянии ли наше мышление познать действительный мир? Способны ли мы в своих представлениях и понятиях о действительном мире давать правильное отражение действительности? На философском языке этот вопрос называется вопросом о тождестве мышления и бытия. Огромнейшее большинство философов отвечают на него утвердительно. Так например у Гегеля утвердительный ответ на этот вопрос подразумевается сам собою: в действительном мире мы познаем именно его разумное содержание, именно то, благодаря чему мир оказывается постепенным осуществлением абсолютной идеи, которая от века существовала где-то независимо от мира и прежде него. Само собою понятно, что мышление может познать то содержание, которое заранее есть содержание мысли. Не менее понятно также, что, рассуждая таким образом, мы доказываем лишь то положение, которое молчаливо признаем бесспорным в нашей посылке. Но это не помешало Гегелю из своего доказательства тождества мышления и бытия сделать тот дальнейший вывод, что так как его мышление признает правильной его философию, то значит она есть единственная правильная философия, и что, в силу тождества мышления и бытия, человечество должно немедленно перенести эту философию из теории в практику и заново устроить весь свет на гегелевских началах. Эта иллюзия свойственна ему вместе почти со всеми другими философами.

Наряду с этими существует ряд других философов, которые оспаривают возможность познания мира, по крайней мере, исчерпывающего его познания. К ним среди философов нового времени принадлежат Юм и Кант, игравшие очень значительную роль в философском развитии. Решающее в опровержение этого взгляда уже сказано Гегелем, насколько это можно было сделать с идеалистической точки зрения [Философию Юма и Канта Энгельс называет агностицизмом (от а — не, гносис — знание). Агностик говорит: не знаю, есть ли объективная реальность, отражаемая нашими ощущениями. «Возможно, что мы в состоянии правильно воспринять свойства вещи, но самой вещи мы никаким, ни чувственным, ни мыслительным, процессом постичь не можем. Эта «вещь в себе» находится по ту сторону нашего познания», — заявляют агностики. Энгельс говорит по этому поводу: «На это уже Гегель очень давно дал ответ: если вы знаете все свойства вещи, то вы знаете и самую вещь; тогда остается только голый факт, что названная вещь существует вне нас, и как только ваши чувства удостоверили и этот факт, вы постигли эту вещь всю без остатка, — постигли знаменитую кантовскую вещь в себе» (Энгельс, Предисловие к английскому изд. «Развитие социализма»). — Ред.]. Добавочные материалистические возражения Фейербаха более остроумны, чем глубокомысленны. Самое же решительное опровержение этих, как и всех прочих философских вывертов заключается в практике, именно в эксперименте и в промышленности. Если мы можем доказать правильность нашего понимания данного явления природы тем, что мы сами его производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то кантовской неуловимой «вещи в себе» приходит конец. Химические вещества, образующиеся в телах животных и растений, оставались подобными «вещами в себе», пока органическая химия не стала приготовлять их одно за другим; тем самым «вещь в себе» превращалась в вещь для нас, как например ализарин, красящее вещество марены, которое мы теперь получаем не из корней марены, выращиваемой в поле, а гораздо дешевле и проще из каменноугольного дегтя. Солнечная система Коперника [Коперник в своем сочинении «Вращение небесных тел» (1543) впервые выдвинул научную гипотезу (предположение) о вращении планет вокруг солнца. — Ред.] в течение трехсот лет оставалась гипотезой, в высшей степени вероятной, но все-таки гипотезой. Когда же Леверрье, на основании данных этой системы, не только доказал, что должна существовать еще одна, неизвестная до тех пор планета, но и определил, посредством вычисления, место, занимаемое ею в небесном пространстве, и когда после этого Галле действительно нашел эту планету [Речь идет о Нептуне. — Ред.], система Коперника была доказана. И если неокантианцы в Германии стараются воскресить взгляды Канта, а агностики в Англии — взгляды Юма (никогда не вымиравшие там), несмотря на то, что и теория, и практика давно уже опровергли и те, и другие, то в научном смысле это представляет собою попятное движение, а на практике дает этим стыдливым людям возможность впустить через заднюю дверь тот самый материализм, который изгоняется на глазах публики [Основная черта философии Канта есть примирение материализма с идеализмом, компромисс между тем и другим, сочетание в одной системе разнородных, противоположных философских направлений. Когда Кант допускает, что нашим представлениям соответствует нечто вне нас, какая-то вещь в себе, то тут Кант материалист. Когда он объявляет эту вещь в себе непознаваемой, трансцендентной (т. е. оказывающейся недоступной пониманию человеческого разума. — Ред.), потусторонней, — Кант выступает как идеалист. Признавая единственным источником наших знаний опыт, ощущения, Кант направляет свою философию по линии сенсуализма, а через сенсуализм, при известных условиях, и материализма. Признавая априорность (т. е. независимость от опыта. — Ред.) пространства, времени, причинности и т. д., Кант направляет свою философию в сторону идеализма. За эту половинчатость Канта с ним беспощадно вели борьбу и последовательные материалисты и последовательные идеалисты (а также «чистые» агностики, юмисты)» (Ленин, Материализм и эмпириокритицизм, Собр. соч., т. XIII, стр. 162). Эту двойственную философию и воскрешали неокантианцы (Коген, Наторп и др.). Неокантианство является фактически философией современного социал-фашизма (Макс Адлер и др.). — Ред.].