Тифлис 1904 - Свечин Николай - Страница 13
- Предыдущая
- 13/16
- Следующая
– Да. Не думал…
– С жизнью уже простились?
– Именно так.
– Вы, Алексей Николаевич, не интересовали Динда-Пето. Он мстил кровнику, а вы лицо постороннее. Мог убить за то, что полицейский, но решил использовать как почтальона. Да… Вот так мы здесь и служим.
Лыков крепко взял полковника за руку и сказал, глядя в упор:
– Иван Николаевич. Я ведь даже не попытался сопротивляться. Пальцем о палец не ударил, не заступился за мальчишку. Как так? Георгиевский кавалер…
– Но…
– Хотел достать наган, так Абазадзе схватил меня за руку и держал.
– Вот! – обрадовался Свечин. – Что вы могли поделать?
– И мог, и должен был! – ожесточенно выкрикнул сыщик, не обращая уже внимания на то, что подумают окружающие. – Сражаться – вот что я должен был делать! Но тогда лежал бы сейчас рядом с поручиком. И это, понимаете, это меня остановило. Я испугался за свою жизнь. И позволил убить мальчишку безнаказанно.
– Ваше геройство ничего бы не изменило, только погубило бы еще и вас.
– Хоть умер бы с честью.
– И что потом? Мертвый есть мертвый. Нет, живите. Помните об Арчиле, однако живите. Богу виднее, сколько отмерено вам на этом свете. Пока живой, вы можете сделать немало хорошего. Вот и делайте. А мусолить свою слабость… Думаете, я не трусил? Да нет такого человека, который никогда бы не отступал.
– Абазадзе держался храбро.
– Он вовсе не мальчишка, а офицер. Сознательно сделал выбор.
– Он-то сделал, а я?
Свечин осторожно высвободил руку и ответил:
– А вы теперь живите с этим. Понимаю, трудно. Но куда деваться? И поверьте, все мы рады, что хоть вы уцелели. Никто вас не осудит, разве какой дурак. Никто!
– Он, умирая, сказал то же самое, – вспомнил Лыков. – «Себя спасайте».
Тут сыщик сообразил, что это звучит как оправдание, и смутился. Но Свечин сам взял его за плечо, тряхнул и произнес:
– Видите, Арчил думал так же. Подвиг тоже должен знать время и место. Бессмысленная смерть – это не храбрость, а глупость.
Алексей Николаевич понимал, что его уговаривают, но все равно стало чуть легче. И тут пришло решение, определившее дальнейшие поступки сыщика.
– Господа, мне надо с вами поговорить!
Свечин и Шмыткин послушно двинулись за ним. В кабинете полицмейстера Лыков обратился к его помощнику:
– Мне нужны винтовка с патронами и лошадь.
– Кузьма Степанович, не вздумай! – тут же вскинулся губернатор.
– А и не вздумаю, я себе не враг, – ответил Шмыткин. – Командированного убьют, а грех на мне будет.
– Господа, вы не поняли. Я все равно это сделаю. С вами или без вас.
– Возьмите казаков, тогда я помогу, – предложил Иван Николаевич.
– Чтобы поставить на кон и их жизни? Нет, увольте.
– Алексей Николаевич, прошу вас взять себя в руки, – рассудительно начал коллежский асессор. – Ну, случилось так. С кем не бывает? Месть, что вы задумали, добром не кончится. Застрелят и вас, без всякой пользы. Что вы сделаете? Динда-Пето в горах как у себя дома. Полиция и конная стража столько времени уже не могут его поймать. Тут вдруг полковник из Петербурга приехал и поймал… Разве так бывает?
– Я бывший пластун, турецких языков взял без счету.
– Это когда было? Двадцать пять лет назад?
Лыков повернулся к губернатору:
– А вы? Тоже не захотите меня понять?
Тот машинально сел, озираясь. Нашел возле себя пепельницу, вынул пачку папирос и закурил. На это у полковника ушло минуты две. Потом он сказал:
– Поехали к Чачибая.
Свечин и Лыков отправились на угол Ермоловской и Конюшенной, в казарму конвоя главноначальствующего. Там в богато обставленной служебной квартире они нашли ротмистра.
Тот, как оказалось, тоже знал о происшествии на шоссе. Он обхватил питерца длинными сильными руками, словно они были давние товарищи, и сказал с сильным акцентом:
– Хорошо, хоть ты остался живой!
Сговорились они, что ли, подумал с раздражением сыщик. Ему казалось, что тифлисцы над ним издеваются. Но начальник конвоя выглядел искренне взволнованным. С кавказской непосредственностью он перешел с коллежским советником на «ты»:
– Мы, когда услышали, испугались за тебя. Арчил грузин, он знал, что делает, когда резал брата того абрека. А ты? Приехал по службе, обычаев не знаешь. Прости, что говорю… как это по-вашему? Фамильярно? Но у нас на Кавказе так.
– Арзакан Георгиевич, Лыков просит винтовку, – обратился к ротмистру губернатор.
Тот без раздумий кивнул:
– Дадим. Я понимаю, он решил мстить. Все дадим, вай, нельзя отказывать джигиту в таком деле!
– Винтовку, пятьдесят патронов, коня, – начал загибать пальцы сыщик. – Еще горскую одежду, самую простую, ношеную. Я заплачу.
– Зачем сказал «заплачу»! – рассердился Чачибая. – Все так получишь, ни абаса не возьмем.
– Еще мне нужны сведения, где скрывается Динда-Пето.
– Это не ко мне, – развел руками ротмистр.
– Трембель все знает, пусть скажет, – встрял полковник.
– А если он не захочет? – расстроился питерец.
– Я попрошу – сразу захочет, – уверенно заявил начальник конвоя. – Эту душонку беру на себя. – И тут же, без перехода, обратился к Лыкову: – Только возьми моих джигитов. Шестерых могу дать, больше не могу.
– Он собирается один, – пояснил Свечин.
Эмоциональный ротмистр накинулся на питерца:
– Вай, зачем один? Что ты там сделаешь один? Гор не знаешь, обычаев не знаешь.
– Арзакан, я скажу, а ты прими, – оборвал его Лыков. – Во-первых, спасибо за помощь. Никогда не забуду. А во-вторых, я пойду один. И это не обсуждается.
– Но почему, слушай?
– Хватит смерти Арчила Константиновича. Не стану я рисковать жизнями других людей.
– Но они на службе, им полагается рисковать.
– Тут личные счеты. Если хочешь – моя амбиция. Почему кто-то должен из-за нее подставлять голову?
Чачибая подумал и ответил:
– Это я могу понять. Но один! Бесполезно и глупо. Сколько у абрека людей?
– Там было восемь, он девятый.
– Ты же не сможешь перебить их всех в одиночку!
– Начну с кочи, а там посмотрим. Они еще не поняли, с кем связались.
Чачибая со Свечиным переглянулись и одинаково покачали головами.
– Ай, плохо… Что мы скажем Плеве, когда ты пропадешь в горах?
– Вячеслав Константинович меня знает, он поймет. Если вы боитесь взыскания, то напрасно.
– Мы не взыскания боимся, Алексей Николаевич, – возразил губернатор. – Что оно, когда речь идет о жизни и смерти?.. Нам с Арзаканом Георгиевичем совестно отпускать вас одного. Извините, на верную погибель!
– Шайку ловят уже давно, – напомнил Лыков. – И без толку. Приду я с казаками или конвойными джигитами. Как поступит Динда-Пето? Опять укроется в Персии.
– Скорее всего.
– То-то и оно. А один я шуму не наделаю, пролезу незаметно. Что-то да разузнаю. Логово вычислю. Тогда сразу приду к вам за помощью.
Последний аргумент убедил тифлисцев. Сыщик простился с полковником Свечиным и пошел в арсенал. Но на пороге остановился:
– Иван Николаевич, совсем забыл. А что Багдасаров?
– Куда он денется! – отмахнулся полковник. – Я телеграфировал начальнику дивизиона. За штабс-капитаном присмотрят. Возьмем его сами, не тратьте на это время.
В арсенале конвоя питерец выбрал себе винчестер с магазином на семнадцать патронов – излюбленное оружие, хорошо ему знакомое. Еще взял простой, но надежный кинжал и наган-самовзвод. Позаимствовал также патроны и молодую кобылу по кличке Лала. Горский костюм Лыков решил купить утром на Армянском базаре.
Спал он плохо: снился поручик Абазадзе, который просил его беречь себя. Едва встал с больной головой, как в дверь постучали. Вошел Скиба.
– Алексей Николаевич! Я узнал, что вчера случилось. Как вы?
– Хуже некуда, Максим Вячеславович. Стыдно…
– За что стыдно? За то, что живы остались?
– Конечно. Застрелили парня на моих глазах, а я стоял по стойке «смирно» и помалкивал.
– А кому было бы лучше, если бы убили еще и вас?
- Предыдущая
- 13/16
- Следующая