Пылающий мир (ЛП) - Марион Айзек - Страница 16

– Это боеприпасы армии США. А значит, им как минимум лет тринадцать. Они

небезопасны.

Россо захлопывает крышку и защелкивает замок.

– Может, наши боеприпасы и стары, но работу свою выполняют. В своё время мы отразили несколько атак захватчиков, и большинство из них было очень удивлено тому, насколько эффективными могут быть армейские силы безопасности. Спросите у них, если, конечно, сможете найти кого-нибудь.

– Мы рекомендуем оружие производства Gray River National, - продолжает Голубой Галстук, словно не делал паузы, и не подавая вида, что услышал слабо завуалированную угрозу Россо. - Их изготовили недавно, лет семь назад, и разрабатывали с учётом длительного хранения. Будучи членом Аксиомы, вы получите полный доступ к нашей сети снабжения.

Лицо Россо становится жёстким.

– Мы пришли сюда обсуждать срок годности гранат? Или вы просветите нас, какого чёрта вы пришли и откуда?

Жёлтый Галстук улыбается.

– Конечно. Я буду рада помочь вам в этом.

Будто по невидимому сигналу, Чёрный Галстук открывает чемодан и протягивает его ей. Она достаёт папки, но, хотя теперь чемодан пуст, Чёрный Галстук не закрывает его. Он отделяется от группы, ставит чемодан на переговорный стол и остаётся стоять рядом. С тех пор, как они вышли из внедорожника, я ни разу не видел, чтобы он смотрел в глаза кому-нибудь из них. Он не слепой, но... будто под наркотиками? Или он лунатик?

Голубой Галстук рассматривает каждого солдата, потом меня. Он впервые смотрит прямо на меня, и что-то в его взгляде — невероятно яркий синий цвет его глаз, слабая улыбка, которая никогда не покидает его лица, даже если он говорит серьёзно, — заставляет меня чувствовать, будто в позвоночнике извиваются черви.

– Боюсь, сейчас мы вынуждены попросить всех, кроме руководящего состава, покинуть нас, - говорит он, глядя на меня.

– Чёрт, конечно, одну минуточку, - говорит Кёнерли.

– Наша презентация содержит материалы деликатного характера, которые предназначены только для высшего руководства, - говорит Жёлтый Галсттук.

Россо делает маленький шаг в её сторону.

– Послушайте, мисс Представитель Филиала Аксиомы в Куполе Голдмэн. Я уже нарушил ради вас свою политику, проводя закрытое собрание. Не вижу причин, по которым мои сотрудники и консультанты не могут послушать то, что вы скажете.

Голубой Галстук делает голос ещё тише и добавляет в тон странные заговорщические нотки, которые до этого момента ещё не звучали:

– Чтобы оценить наше предложение, нужен определённый взгляд на вещи, которого нет у людей, не стоящих у власти. Они склонны фокусироваться на деталях, которые им кажутся неприятными, и не смогут составить объективное мнение.

– Когда вы дадите нам положительный ответ, - говорит Жёлтый Галстук, - вам будет позволено поделиться информацией со своими людьми в той форме, которую они смогут понять.

– Но боюсь, что сейчас мы вынуждены попросить всех, кроме руководящего состава, выйти.

В Оружейной повисла тишина. Приглушенные звуки Стадиона просачиваются сквозь стены как шёпот призраков. Я смотрю на лицо Россо, вижу, как под кожей на его щеках играют желваки, и моя уверенность куда-то пропадает. Он может быть сильнее, чем выглядит, он может быть мудрее Гриджо; быть более открытым, сердечным и дальновидным, но если он поначалу держал контроль над ситуацией, то теперь потерял его.

– Майор Кёнерли, - говорит он, не отрывая взгляда от Голубого Галстука, - вы и ваша команда можете подождать снаружи.

– Сэр, это...

– Если наши гости предпочитают вести дела тайно, как преступники, мы можем уступить им разок.

– Но, сэр...

Россо смотрит на Кёнерли и смягчается.

– Мы сами выбираем сражения, Эван. Но, если это возможно, мы выбираем не сражаться.

Кёнерли колеблется, потом отдаёт честь и разворачивается на пятках. Солдаты начинают выходить, но я понимаю, что не могу сделать ни шагу. В моей голове бьется настойчивая мысль, хотя я не уверен, что она принадлежит мне.

Не уходи. Не оставляй его здесь. Но я должен.

Не делай этого.

Это очень знакомый шёпот, но в моей голове побывало столько разных голосов, а я не силён в именах.

Что же мне делать? Не оставляй его.

– Р, - говорит Россо. - Ты можешь идти.

– Нет, - отвечаю я.

– Иди, Р.

– Им нельзя доверять.

– Они не просят, чтобы им доверяли, - говорит Россо. - Они предлагают сотрудничество. И я решу, будем ли мы сотрудничать, когда услышу их предложение.

Меня одаривают тремя приветливыми ухмылками. Кёнерли берёт меня за плечо, но я не двигаюсь с места.

– Это просто встреча, - насколько я помню, он впервые обращается прямо ко мне. - Засекреченные встречи раньше были стандартной процедурой. - кажется, он скорее пытается убедить в этом себя, чем меня. - Шевелись.

Он толкает меня к выходу, и я иду, вливаясь в шеренгу остальных мужчин. В зеркале Рэндж Ровера я вижу, как Россо поворачивается к пичменам. Я вижу, как Жёлтый Галстук открывает папку. Я слышу приторную любезность в её голосе, стихающем за моей спиной. Я прохожу мимо оружия и внедорожников, пересекаю длинный темный коридор, и луна кажется очень маленькой, когда я выхожу наружу.

Кёнерли и его люди заступают на пост подле двери Оружейной, но я не могу ждать здесь вместе с этими безразличными столбами, пока мои мысли сражаются друг с другом. Я ковыляю в сторону пустых улиц. Город спит. Я одинок под жужжащими фонарями.

Мне надо выпить.

НА ПУТИ К САДУ я прохожу мимо квартиры Россо. Через окно я слышу

голоса Джули и Норы — ритмы Живых, которые, как и музыка, однажды расшевелили меня. Я до сих пор удивляюсь тому, как легко они разговаривают, как плавно переключаются от одного говорящего к другому практически без перерыва в темпе и длинных неловких пауз, к которым я привык, но я больше не прихожу от этого в восторг, как раньше. Я продолжаю слушать, но не закрываю глаза и не начинаю раскачиваться в такт. В моей голове гудят шершни.

Хотя я был в Саду лишь единожды, маршрут через лабиринт фанеры разворачивается передо мной, словно я там частый гость. Я понимаю, что стою перед толстой дубовой дверью бара, но плохо припоминаю, как добрался сюда. С тех пор, как я был здесь в последний раз, нарисованные на двери жёлтые деревья немного осыпались. На алюминиевом сайдинге все ещё виднеются две вмятины размером с голову. На моем лице появляется довольная улыбка, но я одергиваю себя. Почему я так поступил? Чего я пытался добиться, разбивая Болту голову? Я вершил правосудие над человеком, пристающим к молодым девушкам, или это была реакция мозга на оскорбление моего друга — примитивный рефлекс, которым руководствуются как раз такие люди, как Болт?

Пока я стою и разглядываю дверь, она распахивается и въезжает мне промеж глаз. Я чуть не падаю с террасы.

– Ох, прости! - солдат, распахнувший дверь, хватает меня и придерживает. - Я не заметил... - он узнаёт меня. Отдёргивает руки , как будто я раскалённая плита, выпрямляется и молча уходит.

Я прислоняюсь к перилам, потирая лоб. Что я думал делать в баре? Завязать разговор с ребятами, поболтать о спорте и машинах, поднять в воздух кружки с

пивом и заставить всех воспевать о противостоянии Их и Нас? Нет. Я не настолько амбициозен. Я пришёл сюда для того, чтобы отключить мозг.

Запрет Гриджо сняли, поэтому здесь довольно шумно, царит атмосфера веселья и, наконец-то, в стаканах не яблочный сок. Теперь бар снова выполняет свою функцию — здесь можно расслабиться и вспомнить, что жизнь — это нечто большее, чем тускло освещенная трагедия повседневной рутины. Тёплый пьяный свет в конце дневного туннеля.