Пылающий мир (ЛП) - Марион Айзек - Страница 29

Господи, спасибо тебе за вредные привычки, - бормочет Джули, наблюдая в заднее окно за облаком дыма.

Как только мы скрываемся из вида, Эйбрам выжимает газ. Старый двигатель грохочет и из выхлопной трубы появляется огонь, но автомобиль ревёт и летит вперёд, расплёвывая горсти мёртвых листьев. Вместо того, чтобы возвращаться на шоссе через холм, он выбирает дорогу, проходящую рядом, но скрытую от глаз авиации толстым потолком деревьев.

Куда мы едем? - спрашивает Джули, наклоняясь к переднему сиденью.

Потом разберёмся, - отвечает Эйбрам. - Сейчас нам надо отъехать подальше. Джули кивает.

Оставайся на этой дороге, она единственная расчищена. Примерно через восемь километров будет хороший асфальт, а потом выезд на шоссе.

Эйбрам, - говорит Нора ему в затылок. - Эта штука по телевизору... это правда канал ЛОТОС?

Раньше он был каналом, который все знали и любили, но теперь у него поменялись продюсеры.

Значит, наши фотографии... это «ордер на арест» или что-то вроде того... Эйбрам кивает.

Они разлетятся по всей стране. Теперь вы официально объявлены в розыск.

Из-за разбитого дорожного покрытия салон автомобиля наполняется равномерным гулом как в самолёте. Дочь Эйбрама зажата между Джули и Норой и выглядит перепуганной. Интересно, что из происходящего она понимает?

Как они это сделали? - спрашивает Джули после минуты мрачного молчания.

Сделали что?

Федеральную телевизионную сеть и радио... люди пробовали настроить их с тех пор, как... девятнадцать? Лет назад был включен сигнал BABL.

Двадцать.

Значит, на протяжении двадцати лет все американцы пытаются взломать эту вещательную систему, и тут появляются твои люди... - её голос дрожит и становится громче, - врываются в наши дома, берут под свой контроль город, и пока происходит вся эта круговерть, ты идёшь вперёд и берёшь Святой Грааль? Единственную рабочую частоту в стране? - она встряхивает головой. - Как?

Я вспоминаю тот краткий перерыв в телепередаче в баре. Камера наблюдения фиксирует помощников пичменов в какой-то странной тёмной комнате. Я слышу тихий стук в дверь в моей голове. Тук... тук... тук...

Она в Стадионе, - бормочу я.

Все, кроме Эйбрама, смотрят на меня.

Та штука, которая отвечает за вещание, находится в Стадионе, - я вижу след горькой улыбки на лице Эйбрама, и смотрю прямо ему в глаза. - Вы пришли именно за ней.

Он пожимает плечами.

Конечно, мы не развлекаться приехали.

Хрень какая-то, - Джули смотрит на него и прищуривается, словно пытается найти подвох. - Люди живут на Стадионе больше десяти лет. Мы вывернули это место наизнанку. Ты говоришь, что вы сидите на частоте ЛОТОСА, которая всё время принадлежала нам, но никто об этом не знал?

Кое-кто знал.

Джули застывает от возмущения. Потом меняет тон.

О чём ты говоришь? - тихим голосом произносит она. Эйбрам вздыхает.

Слушай, я не Главный. Я даже не руководитель, я просто летаю с грузом и присматриваю за заключёнными. Меня не приглашали в курилку обсуждать планы. Но я слышал, что примерно два месяца назад кто-то вклинил в трансляцию своё сообщение.

Джули не отрываясь смотрит на него.

Это было проделано грубо и наспех, но тот, кто это сделал, знал код, как и мы.

Что он сказал? - тихо спрашивает она.

Что на ваш Стадион напали, и нам нужно его защитить. Потому что у вас есть кое-что, что нужно нам.

Джули закрывает глаза. Она принимает случившееся как мученик в ожидании пули — чуть вздрогнув. Я полагаю, что когда её отец пытался её убить, а потом позволил себя сожрать, это был отчаянный заключительный шаг, который не так удивляет, как... предательство, которое ему предшествовало... Годами знать, что у них есть, но предпочесть ни с кем не делиться... Я вижу, что чем больше она думает, тем глубже копается в этом.

Это замечает и Нора, которая пытается сменить тему.

Кстати, Эйбрам Кельвин, - она хлопает по подголовнику его сиденья. - Кажется, ты очень хочешь познакомиться с нами... Меня зовут Нора.

Эйбрам сухо улыбается.

Точно. Имена. Там, откуда я родом, мы ими редко пользуемся.

Он бросает взгляд на Джули, но она, задумавшись, смотрит в окно, и Нора отвечает за неё.

Это Джули. У неё с твоим братом кое-что было.

Улыбка сходит с лица Эйбрама. Как ни странно, но кажется, эта тема его не интересует, поэтому теперь я решаюсь представиться.

Я Р.

Яир?

Р. Просто буква.

Он осматривает меня с ног до головы, как будто необычное имя подразумевает наличие физических дефектов.

Кто носит имя из одной буквы? Я пожимаю плечами:

Я.

Он смотрит мне в глаза — проверка на честность, потом фыркает и переводит взгляд на дорогу.

Кто называет ребёнка «Спраут»? - говорит Нора, и мы подпрыгиваем от неожиданности, когда Спраут отвечает:

Я.

Мы впервые слышим её голос.

Мы назвали её Мурасаки, - вздыхает Эйбрам. - Но однажды я сказал, что она стала большой, как бобовый росток, и по какой-то причине она прицепилась к этому.

Лицо Спраут озаряется улыбкой, обнажающей два неполных ряда зубов, но потом улыбка гаснет, и она снова принимает обеспокоенный вид.

Где её мать? - спрашиваю я. Джули выходит из задумчивости и бросает на меня суровый взгляд. Я вспоминаю урок, который она преподала мне в начале моего становления человеком: если член какой-то семьи отсутствует, никогда не спрашивай, где он. Чёрт возьми, ты и так это знаешь.

К моему облегчению, Эйбрам пропускает мой вопрос мимо ушей.

Между прочим, спасибо тебе, - говорит ему Джули. Она всё еще подавлена, но потихоньку приходит в себя. - У меня еще не было шанса тебя поблагодарить.

Эйбрам оглядывается на неё.

Спасибо? За что?

За то, что вытащил нас из Голдмэна. Учитывая, что это произошло на третий день... - она машет забинтованной рукой. - Догадываюсь, что мы бы не протянули дольше.

Он переключает внимание на дорогу, отрицательно покачивая головой, но Джули продолжает.

Я помню, ты сказал, что у тебя были другие причины бросить Аксиому, но ты по-прежнему сильно рискуешь, таская нас с собой. Если бы ты просто сбежал тайком, может быть, не считался бы сейчас дезертиром... спасибо.

Я сделал это не ради вас, - говорит он с нотками брезгливости. - Зачем бы мне рисковать жизнью ради каких-то незнакомцев в тюрьме? У вас была информация о моей семье, Руководство хотело вас убить. Отличный повод для побега.

Джули хмурит брови.

Знаешь что, задница. Я не говорила, что ты герой. Я просто поблагодарила.

От англ. Sprout — росток; отсылка к детской сказке «Джек и бобовый стебель»

Эйбрам мрачно посмеивается.

Я бросил вас в тюрьму, наблюдал за вашими мучениями, потом увёз сюда, может, здесь бы вас убило моё начальство, а ты говоришь «спасибо», - он снова качает головой. - Я не должен был вмешиваться в естественный отбор. Вам явно не суждено его пройти.

Мои мысли уплывают далеко в темноту за окном, подальше от этой перепалки.

Я представляю одинокого М, бредущего по лесу. Он хватается за голову и стонет, пока прежняя жизнь устраивает в его мозгу гнездо. Может, М бросится в водопад, чтобы положить конец этой неразберихе в своей голове, и напуганная эгоистичная часть меня завидует ему. Завидует его простому поединку, ведь он выходит один на один с самим собой. Я понимаю, что такое внутренний конфликт, но бороться за или против других людей во внешнем мире... намного трудней.

Я смотрю на Джули через зеркало заднего вида в надежде установить какой- нибудь мысленный контакт, обменяться взглядами, которые скажут: «Вот мы вляпались!», но она оцепенело смотрит в окно позади нашего непробиваемого водителя, и молчит. Я пристально смотрю на неё, пытаясь поймать взгляд, но потом замечаю кое-что в окне за её головой. Две точки света проплывают между деревьями. Они появляются и исчезают, потом загораются вновь. Светлячки? Феи? В мое сознание проникают воспоминания, не те, которые прячутся в забытом подвале моей первой жизни, а те, которые появились в начале второй, но уже успели покрыться пылью. Я бродил по лесу в полном одиночестве, ведомый голодным зверем внутри меня. Я пытался собрать воедино кусочки реальности — что такое деревья, что такое животные, кто я такой — но реальность постоянно менялась. В лесу было что-то странное. В воздухе парили руки и тени, они светились, и сквозь отверстия в воздухе на меня смотрели лица. Кажется, это огни из того самого сна.