Королева воздушного замка (СИ) - Серебрянская София - Страница 4

- И он тоже красивый, прямо как вы! – закончила малышка. – Мама говорила – вот бы он на мне женился! Ой, извините, госпожа…

Женился? На такой крохе? Однако, у её матери и в самом деле странные представления о жизни. К чему задумываться о семье в столь юном возрасте, когда ещё надлежит не знать других забот, кроме детских игр? Линетта, очевидно, боясь сказать очередную глупость, замолчала. Теперь не осталось ничего, кроме голосов стражей, песен и треска горящих ветвей.

В такт языкам пламени танцевала среди странных людских женщин Элори.

========== Путь надежды. Глава IV ==========

Порою не спится оттого, что пленит магия прохладной осенней ночи, когда плывут по небесному своду звёзды – небесные пилигримы, кутающиеся в рваные плащи-облака. Тогда растворяешься вовсе, забываешь о хорошем и о дурном, и дыхание сливается с ветром, а звуки голоса – с шелестом листвы и рокотом столь далёких теперь морских волн.

Ночи, когда не можешь уснуть лишь оттого, что боишься закрыть глаза, совсем иные.

Вместо высокого неба – тяжёлый скошенный потолок, подпёртый толстыми балками. Рухнет такая ненароком – и зашибёт насмерть. Вместо ложа из свежей, чуть влажной травы и мха – жёсткая лежанка, застеленная колючими, жёсткими шкурами. Здесь тоже горит огонь, и пахнет горьким дымом; за дверью, в большом зале, спят вповалку грозные стражи и так странно выглядящая здесь малышка Линетта. Душно. Тесно.

Шантия уставилась в потолок: считала пятна копоти, но всякий раз сбивалась, не закончив. Как можно спать, когда и дышишь-то с трудом, когда боишься: мгновение – и воздуха не станет вовсе. Ни одного окна, чтобы распахнуть и впустить в комнатёнку холодный, но такой живой ночной ветер. Слуги дракона стерегут темницу своей Белой Девы, словно думают: упорхнёт через окно, просочится в малую щель – и растворится в утреннем тумане…

Тревожно заметался огонь, ломая едва-едва принявшие чёткие очертания тени. Шантия села, но почти сорвавшийся вскрик оборвал тихий шёпот матери:

- Пожалуйста, молчи. Если они проснутся…

Не в одиночестве явилась Шэала в столь поздний час: явился и отец, за плечом которого стояла Элори. Стала ещё теснее маленькая комната, но отчего-то легче дышалось теперь, чем прежде.

- Слушай и не перебивай, - отец говорил быстро, но чётко, поминутно оглядываясь на спящих у двери стражей, - Элори согласна принять твою судьбу на себя. Как только мы уйдём, уходи отсюда. Дождь укажет тебе дорогу к морю; у причала тебя встретят и отвезут домой.

Домой… сердце забилось быстрее, стоило представить: впереди, за кормою корабля, покажется полоска знакомого берега, родной залив, похожий в синеватой дымке на полумесяц. Прервало прекрасное видение суровое лицо Незрячей, и Шантия склонила голову, извиняясь за минутное малодушие.

Нужно быть сильной. Ради семьи.

- Не бойся, сестрёнка, - по-своему истолковала её молчание Элори. – Людской вождь хотел в жёны дочь знатного рода, не именно тебя. Ты боишься людей. Я – нет.

Она продолжала говорить, но Шантия не прислушивалась более ко всё новым и новым доводам, сыпавшимся из уст двоюродной сестры. Новый голос звучал в её голове – теперь не богини, но спящей нынче Линетты. Бесхитростной малышки, так радовавшейся предстоящей свадьбе. Да, потомки великанов знают, что такое ложь, но разве может дитя искренне восхищаться чудовищем? Быть может, в своём страхе она, будущая королева, подобна глупому ребёнку, видящему угрозу и в собственной тени. Разве не сама она придумала себе ужасных монстров, коими люди не проявили себя ни разу?..

- Беги к морю. Богиня защитит тебя, - чуть слышно промолвила мать, накидывая поверх тонкого платья дорожный плащ и подталкивая Шантию к дверям. Всхрапнул и перевернулся на другой бок, но не открыл глаз седой варвар; а если проснётся?

Беги, беги – будто наяву, звучал отчаянный голос, её собственный. Будто всё внутри молило: забудь о клятвах, забудь обо всём – уходи, пока ещё можешь, пока дракон не запер тебя под замок в своём облачном замке. Пусть займёт твоё место та, что не тяготится сделанным выбором, а ты – ты вернёшься на острова…

Нельзя быть таким ребёнком. Нужно отказаться от бегства – уже сейчас, выйти навстречу своим страхам. Лишь столкнувшись с ними лицом к лицу, можно освободиться от цепей; те же, кто бежит, не достойны ни уважения, ни жизни, ни даже права называть себя детьми ослеплённой богини.

Но вместо решительных слов – дрожащий шёпот:

- Ишхан останется?

Умолкла мать, отведя глаза, и вновь заговорила Элори:

- Тебе не стоит думать об этом. Поверь, я не дам людям причинить ему вред.

Мать, отец, сестра – они спасали не младшего ребёнка, не того, кто действительно достоин такой помощи, а её. Шантия не могла поверить: неужели её страх столь заметен? Неужели даже самые близкие люди считают: она не справится с возложенной на неё задачей? Маленький брат, дитя, может отвечать за себя сам, а она – нет?!

- Не нужно… я останусь.

Так тяжело дались слова, слова, что должны были прозвучать сейчас – или никогда после. Что толку прятаться за спиной Элори? Пусть её не ждут на островах любящие отец и мать, разве достойно – отдавать свою судьбу другим? Ведь и богиня могла бы не замечать кровавые зверства отца, могла стать одною из многих его одичавших детей, разрушавших мир огненным дыханием. Могла бы сказать: не моё дело начинать войну, пусть придёт на моё место другой или другая, мне же дороже спокойное существование. Разлились бы тогда моря, или осталась навек бесплодной и пустынной земля, от края и до края горизонта?..

Всё это Шантия думала, но не могла сказать: душили то ли слёзы, то ли обжигающе горячий дым. Тот, кто бежит, погибает; тот, кто идёт навстречу своей судьбе – обретает счастье. Разве не этому учат старые песни и сказания?..

- Ты уверена?

- Да.

Можно ли быть счастливой, зная, что кто-то страдает из-за тебя? Нет, конечно же. Лишь недостойные твари могут малодушно отступить. Идти вперёд, не отступать, не плакать, глядя на то, как исчезают вслед за дрожащими тенями, расходятся по своим комнатам уже решившие за тебя родители и сестра. Побег – невозможен.

Белая Дева, попытавшись сбежать из замка в облаках, разбилась вдребезги. Но, если бы она осталась, рано или поздно дрогнуло бы даже каменное сердце дракона.

========== Путь надежды. Глава V ==========

Завывает тоскливый ветер, забирается под кожу, холодя и без того стынущую кровь. Краткий привал недолог; сегодня, уже сегодня предстоит оставить гостеприимную деревню, устремиться по каменным тропам дальше к югу.

Кончились дожди, и тучи ныне скользят по небу не полные и тяжёлые, а тонкие, выжатые досуха. Сквозь их прозрачную белую кожу просвечивает, подобно прожилкам вен, небосвод. Золотятся в солнечном свете далёкие холмы, и неясно толком, где заканчиваются небеса и начинаются травы, луга, поля…

- Жалко, что с вами нельзя поехать, госпожа! Мама говорила – у нашего лорда в замке все в золоте все ходят, ух красота, наверное… - наверное, человеческая дама уже велела бы Линетте замолчать – слишком часто летели вперемешку с детской болтовнёй извинения, слишком часто принималась малышка кланяться и теребить рукав платья. Ещё не стёрся, въелся слишком глубоко осадок страха; но теперь она, по крайней мере, видит в Шантии всего лишь ещё одну важную даму, будущую королеву, а не дикарку, которая крадёт и ест живьём непослушных девчонок и мальчишек. Потомки великанов – странные существа, и странные страхи внушают они своим детям. Разумно страшиться необъятного моря и существ, обитающих в нём, густых лесов, где можно заблудиться и не найти дорогу к дому, но к чему заставлять их испытывать ужас перед лицом своих же сородичей? Лорды, короли – они ведь вроде бы добры и справедливы, за одну только принадлежность к иному роду их уважают и любят в народе, так почему же следует их бояться? Нет ответа. И некому задать вопрос, кроме себя самой.

Вся деревня, казалось, вышла на улицы, чтобы проводить так недолго гостившую у них «знатную» семью. Стражи отгоняли излишне ретивых, норовящих подойти поближе, наброситься, потрогать… Шантия старалась не смотреть по сторонам, лишь прямо перед собой, и не вслушиваться в чужие голоса. А те всё бились, бились, как ночные бабочки о стекло фонаря: