Гобин поневоле или Изменчивый Мир (СИ) - Давыдов Григорий Андреевич - Страница 17

— Мор-хак а-ламир, ихг-ра, мор-хак а-ламир, ихг-ра, — перебил мои мысли, закатив глаза и чуть покачиваясь в такт своему бормотанию, Лар-ин-Лин.

Почти сразу же к нему присоединился и Кил-ин-Хак. И через это бормотание я уловил краем уха нечто вроде воя, или это ветер гудел в ушах? Нет, не ветер — духи почуяли обед…

К котелкам гоблинов прямо из земли начало тянуться нечто мерцающее, колышущееся и… маленькое. Как будто очень-очень бледный человечек после затяжного поста тянулся к так неожиданно появившейся прямо перед ним пище. И когда это мерцание стало опускаться в котёл, оба зеленокожих, словно по команде, выбросили руки вперёд, обхватив, на первый взгляд, нечто несуществующее, но я-то видел, что мерцание вдруг начало как будто биться в истерике, стараться вырваться, но гоблины не прекращали своего речитатива, и через считанные секунды мерцание успокоилось, как будто смирилось со своей судьбой, а затем стало менять свою форму, уплотняться, и в следующее мгновение в руках Кил-ин-Хака и Лар-ин-Лина сияли сгустки фосфоресцирующей энергии. Только тогда я понял, что всё это время сидел, затаив дыхание, почти не дыша, так что тут же начал хватать ртом воздух. Да уж, одно дело изучать всё это по старинным пергаментам, и совсем другое — увидеть воочию.

Учитель посмотрел на меня с видом довольного своими учениками гоблина:

— Всё понял? Сварил нужное зелье, призвал духа, подчинил его своей воле, а затем… — он махнул ученикам рукой, и те, поняв всё без слов, бросили свои сгустки на землю.

В тех местах, куда попали призванные души, скрипя и чуть деформируя окружающий рельеф, выросло два крохотных камня. М-да, прямо-таки мечта ландшафтного дизайнера…

Я в точности повторил все приготовления для призыва, ничего не упустив, а затем, войдя в состояние транса, или, по крайней мере, чего-то очень на это похожее, начал зачитывать выученное наизусть заклинание, прислушиваясь к собственным ощущениям. Сначала не происходило ничего: никаких изменений, или хотя бы колебаний внутри меня не чувствовалось. А вот затем… Что-то лёгкое и воздушное пробежало по животу, а в ушах раздался голос: «Можно?…»

«Конечно», — кивнул я про себя, приглашая услышавшего меня духа к столу.

Дух пожирал зелье как-то неохотно, точнее нет — конечно, я чувствовал, что он ХОЧЕТ есть, но при этом ел с опаской, похоже, догадываясь, что его собираются поработить, но не в силах устоять перед чувством голода. И сквозь появившуюся между нами ментальную связь, от которой я провалился в полную эйфорию, пробился, словно луч сквозь щель пещеры, голос Учителя:

— Он готов. Хватай его! Живо!

Хватать… поработить… Сущность гоблина говорила мне: «Да-да, всё правильно, всё верно, так и должно быть, другого не дано», а вот упрямая, как баран, сущность Андрея уверяла: «Незачем так поступать. Ты ведь почувствовал его беспомощность и слабость. Неужели ты…» — Да понял я, понял! Ишь, какой умный, блин, внутренний голос… Хотя, стоит признать, он был абсолютно прав. Так что я мысленно показал неприличный жест и своей гоблинской сущности, и старому шаману, отправив ментальное послание почти что насытившемуся духу земли:

«Иди сюда… я не трону… нужна помощь…», — я вкладывал в эти обрывистые фразы всю искренность и теплоту, которую только мог. И дух, маленький бесплотный человечек, подобно мотыльку, потянулся к этому свету и, прежде чем сформироваться в клубок энергии в моей руке, прошептал: «Спасибо…»

Я открыл глаза, глядя на недоумённо уставившегося на меня Учителя. Тот скрестил руки на груди, нахмурив брови, и прокряхтел:

— Я не видел, чтобы ты порабощал его. Я не видел, чтобы ты вообще двигался! Что ты сделал? — Видно было, что старый гоблин еле-еле сдерживается, чтобы не заставить меня сделать всё заново, как полагается. И, похоже, держался он только из-за интереса к тому, как у меня всё получилось «не так».

Пожав плечами, перекидывая сгусток энергии с одной руки на другую, словно мячик, я рассказал ему свой метод, на что Учитель как-то по злобному расхохотался, обличительно ткнув в моего духа пальцем, как будто тот был в чём-то виноват:

— Духи понимают только силу! — Начал он брызгать слюной. — С ними нельзя договариваться, общаться, или… просить! Иначе они станут своевольны, не сделают то, что необходимо, или вообще станут управлять тобой! Такие духи слабы, они…

Мне, по правде говоря, жутко надоели эти старческие бредни. Поэтому, то ли чтобы насолить Учителю из некой детской наглости, то ли просто чтобы доказать что он не прав, я отпустил мерцающий в руке сгусток, направив его точнёхонько к ногам старого гоблина.

Земля содрогнулась, и в следующее мгновение на том месте, куда только что попал дух, взметнулось вверх тёмное загромождение, заставившее Учителя пошатнуться и, сделав шаг назад, рухнуть от неожиданности. Да что там говорить, и я бы, не сиди уже на земле, также последовал его примеру. Дым, клубами вздымавшийся над землёй и скрывавший получившееся чудо, рассеялся, и моему взору предстал огромный, размером с полтора моих роста, булыжник. По сравнению с крохотными камушками Лар-ин-Лина и Кил-ин-Хака он действительно впечатлял.

Старый гоблин, отряхнувшись, поднялся, обошёл камень со всех сторон, а затем злобно и непонимающе покосился на мою сторону, фыркнув:

— Ты призвал боевого духа третей ступени.

— Нет же! — попытался оправдаться я. — Это бытовой дух. Низшей ступени. Проверьте ингредиенты… И заклинание!

— Боевой дух третей ступени, — настойчиво оборвал меня Учитель, проведя ладонью по булыжнику, словно проверяя, настоящий ли он, пробубнив под нос: — Да, точно, иначе и быть не может… — А затем развернулся к нам и рявкнул: — Чего расселись, лодыри! Пшли вон отсюда, занятия закончены!

Пыхтя, словно паровоз, старый шаман пошлёпал в сторону своего жилища. Эк я его разозлил… Надо бы в следующий раз поменьше с ним цапаться, а то споры, это, конечно, двигатель мышления, но не постоянно же…

Повернувшись к двум другим его ученикам, я неожиданно для себя обнаружил, что Лар-ин-Лин смотрит на меня с неприкрытой ненавистью, и невольно отвёл взгляд. М-да, похоже, нажил себе врага — и о чём только думал! Это же в любой школе каждый должен усвоить: новенький не должен выделяться по крайней мере в первое время, а то найдутся определённые местные «старожилы» (Как в армии, честное слово!), которым подобное будет очень сильно не нравиться, и они запишут тебя в собственный Чёрный Блокнот.

Похоже, новое имя в Чёрном Блокноте Лар-ин-Лина уже появилось…

Раздались приближающиеся шаги. Я поднял взгляд, и увидел вставшего рядом со мной Кил-ин-Хака. Как странно. Только появившись здесь, я с трудом отличал одного гоблина от другого. А сейчас все они были для меня абсолютно разными, с собственными чертами лица и особенностями фигуры, даже по взгляду я мог понять, кто передо мной. Взгляд Кил-ин-Хака был задумчивым и заинтересованным, почти всегда, и этот раз не стал исключением.

— Слушай… — пробубнил он, внимательно разглядывая мой котелок. — Так как ты всё-таки это сделал?

Так и начала зарождаться наша дружба.

В целом день мой проходил так: встать рано утром, когда солнце только-только показывалось из-за верхушек деревьев, получить дозу облизывания от Юлы, направиться к дому Учителя, выслушать многочисленные лекции, затем пройти через нудные, но необходимые практические задания, уйти на непродолжительный отдых, во время которого я либо тренировал Юлу, либо прогуливался по селению, а после, вечером, заняться самообучением, обложившись различного рода писаниной, вспоминая то, что знал, и зазубривая новое.

В перерывах между учёбой у старого шамана и самообучением меня посещали ученицы-целительницы, обучавшиеся при Син-аль-Ланг, той самой странной старухе, что была в ту, первую мою ночь на Пяте, в шатре рагха, и очень внимательно меня рассматривала. Похоже, её интерес ко мне не ограничился обычным созерцанием, и её ученицы приходили ко мне не просто так. Нет, конечно, они приносили мне еду, которой я наедался до отвала — организму гоблина, как выяснилось, требуется есть лишь раз в день — но при этом как будто невзначай расспрашивали меня о том, как мне живётся, что делаю, о чём думаю… И при этом довольно близко, даже слишком близко подсаживались, осторожно кладя руки мне на плечи.