история одного безумия (СИ) - Трещев Юрий - Страница 64

Показалось или на самом деле кто-то окликнул меня… в небе что-то вдруг блеснуло, что-то божественное…

Бог снова в моде, хотя время другое… каждый мнит себя художником… сам для себя рисует мир…

Известно к чему это приведет, к порче вкуса…

Воцарится тьма… и всех нас усыпит…

Марк закрыл глаза и уснул, побежденный сонливостью…

Во сне смерть приготовила Марку свадебное ложе и гимн, больше похожий на плач…

Прибой аккомпанировал… чайки были солистами…

Ада подхватила напев и превратилась в скалу, побеги плюща ее обвили, обняли…

Покинула Ада жизнь еще юной, до срока…

Марк обмыл ее тело и оплакал с надеждой, что встретит она его там, куда он низойдет обессиленный, и откуда, говорят, еще никто не вернулся…

«Однако как холодно, странно и страшно…

Руки стали ледяные и не тают… или тают?..

Нет, не тают…

Я хочу и не могу говорить, кричать, губы смерзлись…

И это явь, а не сон…

Я замерзаю… или уже замерз?.. не знаю…

Слезы замерзли в глазах… вижу сквозь лед горы, небо слепит…

Боже, ты создал меня… для чего?.. чтобы замучить?..

Молчишь, потому что ты — это я и есть…

А беженцы все идут и идут…

И я иду, сутулюсь, чтобы согреться…

Не кончится этот исход добром…

Даль угрюма, молчалива…

Иду осторожно, как по тонкому льду…

Куда иду?.. зачем?..

Похвалы от бога я так и не услышал, лишь слова упрека… что нужно было ему от меня?.. отравить мне существование?..

Он хотел увидеть меня таким же одиноким и несчастным, как сам?..

И что?.. увидел?.. и это принесло ему счастье?..

Сомневаюсь…

А вот и смерть!.. уйди… ты мешаешь мне думать… приходи потом… позже… мне холодно от твоего взгляда, хотя он ничего не выражает, но затягивает, как пустота…

Смерть, ты изменилась… я помню тебя другой… да и я уже не тот…

Не уходи далеко… нет, я не буду звать, кричать, я просто усну… и очнусь в каменном веке похожий на себя… или другой среди прочих…

Что с тобой?.. ты вздохнула… думаешь, мы больше не встретимся?..

Ну да, наступит вечность… день станет черным или красным…»

Марк зябко повел плечами…

«И станет холодно, странно и страшно… и не во сне, а наяву…

Меня нет, а я все тоскую… и слепой от слез…

Ну, все, хватит… я знаю, кто ты…

От твоих холодных объятий я уже весь содрогаюсь…

А это еще кто?.. кто ты?.. Юлия?.. хочешь мне отомстить?.. не я предал Жанну, твою сестру… безумие толкнуло ее в петлю…

И я был близок к тому, чтобы покончить с собой… почти рядом смерть прошла, но меня не тронула…

Чудом спасся я и при крушении парома…

Я очнулся на острове среди утопленников, вдыхая не благодать, а запах трупов…

Кто знает, зачем бог спас меня, к чему он меня готовил здесь, на земле, и что ждет меня там, в вечности, где все сольется в одно, чтобы снова стать множеством…

Воскресну ли я?.. увижу ли снова эту грубую скалу, увитую плющом, и жен Бенедикта в одежде одалисок, танцующих с плачем и истошными криками над распростертым на песке у воды телом старика, возомнившего себя богом…

По прихоти бог Бенедикта то на небо возносил, то в преисподнюю…

И вот как дым исчезло все…

Лишь тени его окружают… они ему кажутся живыми… и мне…

Вечер опустился на остров, превратил воду в вино, а скалы осыпал цветными огнистыми камнями…

Нимфы играют у рифов с дельфинами…

Я слышу их смех, похожий на лепет воды в камнях…

* * *

«Я все еще пишу, веду записи о неудавшемся предприятии Бенедикта стать богом…

Днем я брожу по городу, а ночью возвращаюсь в дом на Поварской улице… или в замке примадонны, от которого остались руины… и сад заглох…»

Марк закрыл глаза и очутился в замке примадонны…

Хор детей примадонны исполнил гимн, и он был допущен целовать руку примадонне…

Потом Марк ужинал с примадонной и детьми за одним столом… после чего он участвовал и в репетиции пьесы с запутанным сюжетом…

Ночь Марк провел на Масличной горе, украшенной виселицами… с горы он вознесся на небо…

Очнулся Марк в инвалидном кресле тети с дюжиной мопсиков, которые держали его на привязи…

Он был копией тети…

Весь следующий день Марк наблюдал за небом над островом…

Бог смешивал краски… из белого, синего и красного цветов французской революции получился черный цвет…

«Цвет Черной дыры, у которой есть вход… но есть ли выход?.. вопрос… — размышлял Марк…

Человек копия Черной дыры…

Бог мог себе это позволить, а я вообразить…»

До утра Марк приманивал в Черную дыру блуждающих без цели звезд…

Может быть, в этом и был какой-то смысл…

«Я все еще живу… вспоминаю… не могу вспомнить, как я очутился на острове… там Бенедикту явился бог и сказал ему о сути жизни, чему надлежит быть…

Мне он тоже являлся, но ничего не сказал…

Вот и все… об остальном можно только догадываться…

Остров был небольшой, угрюмый… скалы почти отвесные, они ступенями или ярусами поднимались к небу…

После каждой бури к берегу бухты волны прибивали обломки рыбацких барок иногда и трупы…

Остров окружала целая стая таких же безлюдных островов, не лишенных растительности…

Бенедикт жил в пещере, населенной совами и летучими мышами… их было немного и число их не увеличивалось… жил он там один, пока не появился незнакомец…

Незнакомец прятал лицо, что Бенедикту казалось подозрительным, везде он видел опасности, временами он впадал в безумие…

«Кто вы?..»

«Я не знаю… и не помнил, при каких обстоятельствах я оказался на этом блуждающем острове…»

Воцарилась тишина… свидетель близкого присутствия бога и обещанной радости спасения…

Лицо незнакомца Бенедикт не видел, имени не знал, но слыша его голос, поющий что-то жалобное, неосмысленное, колебался умом и невольно начинал подпевать…

Это был мэр… пострадав при пожаре, он скрывал лицо…

Он увидел свою смерть… жизнь окончилась отвесным обрывом, но он воскрес… море высадило его на остров без чувств… в чувство его привели птицы, паря над ним кругами и восклицая… они то стремились к единению, то расходились…

Окинув взглядом эти земли, не залитые ни кровью, ни слезами отчаяния, он подумал, что попал в рай…

Так и было… правда, вечером и в сумерки остров напоминал ему город, лежащий в руинах после нашествия грязи и войны с собаками…

Утром изможденный, жалкий, но не заслуживающий сочувствия, он просыпался, и, едва очнувшись, шел на берег бухты собирать дары моря, готовился к новым испытаниям…

Сам того желая, он оказался оторванным от жены и бога… так ему казалось, пока слово, которое было у бога, не стало плотью…

Он осознал и ощутил бога в себе…

Ночью он пел гимны, собирал вокруг себя ангелов, а днем птиц… для них это было ново, непривычно, но они привыкли, и если он не мог проснуться, они будили и поднимали его…

Он трепетал от слабости и духоты, но пел в радостной уверенности, что наступает конец мира…

Птицы вслушивались в его вдохновенное и как бы хмельное пение и волновались…

В умышленном поджоге театра он был невиновен…

Сколько еще эта темнота будет продолжаться… время тянулось словно пытка… конец мира не наступал…

Некоторые птицы расхаживали поодаль, вели себя как люди, нагло, вызывающе…

«Как это понимать?.. и как с этим примириться?..»

Были и другие недоумения…

Как-то ночью явился некто хромой и рогатый… произошло столкновение видимое и осязаемое, разыгравшееся в тесноте пещеры, отнявшее у обоих силу…

На мэре был терновый венец, когда он очнулся после побоища, и связанные руки…

«Кто меня связал?.. не сам же я?..

Надо же, пришло такое на ум…

И потом эта книга…»

Все это окутало разум мэра туманом, и было плохо понято…

Книгу он раскрыл со смутным волнением и страхом…