Штормовая волна - Грэм Уинстон - Страница 19

— Они приезжали в прошлом году. Но не думаю, что она может влиять на таких больших людей.

— Что ж... Дядя Джордж верит в то, во что хочет верить. В любом случае, до его приезда я загляну в Нампару и повидаюсь со всеми. Я почти не знаком с моими юными кузенами. Кто они мне? Троюродные?

Дрейк колебался, стоит ли задавать этот вопрос, но все-таки озвучил его:

— А Морвенна? Ты ее видел?

— Мельком. После Лондона Труро кажется таким провинциальным, я всеми силами стремился как можно быстрее приехать к морю, как только смог расшевелить маму. Она... Морвенна выглядит... неплохо. Лучше, чем в прошлый раз. Но она была занята, развлекая какого-то сельского декана, которого пригласил мистер Уитворт.

Повисла тишина. Дрейк кусал губы.

— А ее... ребенок здоров?

— О да, прямо-таки монстр какой-то. Будет таким же здоровенным, как отец. И непослушный. Мистер Уитворт требователен ко всем остальным, но в сыне не видит изъянов, и вскоре, как я подозреваю, мальчишка станет главным в курятнике. — Джеффри Чарльз снова занялся пятном на сюртуке. — Я пытался переговорить с Морвенной наедине, но мне не удалось. Прости.

— Ничего... Может, так оно и к лучшему. — Дрейк посмотрел на поднятые брови Джеффри Чарльза. — Что хорошего в том, чтобы пытаться продлить давно законченное? У нее своя жизнь и полно забот, насколько я знаю. Она замужем, жена викария, мать. Зачем бередить старые раны? Она бы не поблагодарила тебя, если бы ты попытался, а я не должен хотеть, чтобы ты пытался. У меня тут тоже своя жизнь, и... и мне стоит об этом подумать. Прошлого не воротишь, Джеффри Чарльз, как бы это ни было горько.

Джеффри Чарльз взглянул на одного из Тревиннардов, везущего тачку с хворостом.

— Как ты отличаешь одного от другого?

— У Джека шрам на руке, а у его брата — на коленке.

— А если они высунут головы из-за стены, ты не сможешь отличить?

— Это не важно. Если я зову одного, прибегают оба.

— Дрейк, я рад, что ты говоришь так о Морвенне. Теперь я чуток постарше и понимаю, как ты был... увлечен в те дни, в особенности той долгой темной зимой. Помнишь примулы, которые ты приносил? Но всё закончилось. То время прошло. Хорошо, что ты это сказал.

Дрейк кивнул.

— Но мы снова о грустном. Расскажи о себе и о Лондоне. Ты долго пробудешь в Тренвите, как думаешь?

— До середины сентября, наверное. Мы часто будем видеться.

— Я не такой, как твои одноклассники, Джеффри Чарльз. Это не по мне — говорить о женщинах так, как это делаешь ты. Мне кажется, ты уже перерос мой мир. И в конце концов, я ведь тоже методист, пусть и не такой рьяный как Сэм. Я работаю в кузнице, ремесленник, пробивающий свой путь в жизни. Но ты — молодой джентльмен, наш следующий сквайр, уедешь в Лондон в школу, а потом наверняка в Оксфорд или Кембридж или что-то в этом роде. Ты еще встретишь многих юных джентльменов, утонченных молодых людей с подобающими их положению идеями. Я не принадлежу этому миру и никогда не буду принадлежать.

Джеффри Чарльз кивнул.

— Согласен. Черт возьми, я согласен с каждым твоим словом. Моя лошадь беспокоится, мне пора ехать. Ты прав, Дрейк. Боже, ты прав. Мы стали совершенными незнакомцами. Но всю жизнь, Дрейк, я словно принадлежу двум мирам. Миру знати и моды, если он меня примет и, конечно же, если я смогу себе его позволить! Миру денди, миру нахальных и доступных девиц. Немного карточных игр там и сям, немного выпивки, немного любви... Но также, также, боже ты мой, я принадлежу миру этой чертовой земли, где несколько веков назад мои предки построили Тренвит, и этот мир включает Сент-Агнесс, Грамблер и покосившуюся церковь Сола, и вечно ворчащего Джуда Пэйнтера, и проповедника Сэма Карна, и однорукого Толли Трегирлса, и наивную Бет Нэнфан, дочку Шар Нэнфан, и прочих, и прочих. Но среди них есть кузнец Карн из мастерской Пэлли, что в долине у Сент-Агнесс, кому я дарю вечную дружбу и преданность. Ну вот. Ты можешь это принять или не принять. Что скажешь?

Он подскочил со стены и запрыгнул на серого коня, почти отпустил вожжи, но на мгновение замер, чтобы понять, какой эффект оказала его речь на Дрейка. Тот промолчал, но протянул руку, и их ладони на миг сомкнулись. Потом Джеффри Чарльз рассмеялся почти мужским голосом и поскакал вверх по дороге.

Примерно в то же время, когда произошла эта встреча, Дуайт получил письмо. На нем стояла подпись Дэниела Бенны, и Дуайт с удивлением уставился на листок. Хотя они редко соперничали, поскольку Дуайт в ответ на просьбу жены ограничил практику прилегающим к дому районом, профессиональные подходы двух докторов настолько различались, что их встречи проходили в атмосфере ледяной вежливости.

Сэр,

Без сомнения, Вы припомните, что два года назад некоторое время посещали мою пациентку, миссис Морвенну Уитворт, жену викария церкви святой Маргариты в Труро. В то время она страдала от последствий тяжелых и долгих родов. Позже, как Вы помните, Уитворты отказались от Ваших услуг и обратились ко мне.

Миссис Уитворт снова больна, но на сей раз ее состояние вызвано значительным душевным расстройством, и Ваше мнение по этому вопросу будет ценным. Не многие из нас умеют различить влияние на человеческий разум космической, атмосферной или теллурической природы, и могу лишь сказать, что если мы устроим консилиум по поводу симптомов этой несчастной женщины, то сумеем найти наилучший для нее выход.

Ваш покорный слуга,

Дэниел Бенна

Странное письмо, подумал Дуайт. Совсем не в стиле Бенны — разве что в его стиле было писать письма, не соответствующие его характеру. Одно неоспоримо, как бы ни пытался Бенна это скрыть, кажется (или это только кажется?), он просил о помощи.

Дуайт ответил:

Сэр,

Я получил Ваше письмо от 18-го числа. Я с радостью посещу пациентку в качестве консультанта и обсужу свои выводы с Вами, как до моего визита, так и после. Единственное мое условие: устройте так, чтобы я мог осмотреть миссис Уитворт наедине.

Если Вы согласны, будьте любезны сообщить мне время и дату, и я приеду.

Ваш покорный слуга,

Дуайт Энис

Он поехал туда через неделю, в среду, и встретился с доктором Бенной в кабинете викария, где тот за десять минут изложил все факты. Потом Дуайта провели наверх, к миссис Уитворт.

Она приняла его как близкого друга, в ее глазах выступили слезы, но так и не пролились, она протянула руки, быстро, но ослепительно улыбнулась, как иногда умела, и указала на кресло.

Они проговорили сорок минут. Один раз Морвенна расплакалась, но быстро успокоилась, извинилась и высморкалась, а потом повернулась к Дуайту, ожидая следующий вопрос. Он нашел ее более взвинченной, чем прежде, временами ее взгляд блуждал. Но она ответила на все вопросы, даже те, что могли ее задеть, причем быстро и уверенно. Когда вопросов не осталось, Дуайт провел осмотр, пощупал пульс, послушал сердце и дыхание спереди и сзади, проверил глазные яблоки, определил, насколько крепки руки и ноги, изучил ногти, голову, вены и сухожилия шеи. Потом он с серьезным видом пожал Морвенне руку, забрал свой саквояж и вышел.

Внизу, в гостиной, его ждали коллега и викарий. Для мистера Уитворта это было очень серьезным испытанием. Он с первого взгляда невзлюбил Дуайта Эниса, и эта неприязнь получила серьезное подкрепление, когда доктор посещал Морвенну. Для Оззи было большим облегчением, когда доктор Энис из-за состояния собственного здоровья прекратил визиты к пациентам, живущим слишком далеко от его дома, в частности в Труро.

Оззи надеялся больше никогда его не увидеть, уж точно не своем доме, оглашающим медицинский вердикт относительно его жены. Оззи злился на Бенну и до сих пор не произнес проповедь с похвалой докторам. Бенна осматривал Морвенну трижды, и конечно же, не забыл прислать счет, но так и не пришел к окончательному выводу. Он прекрасно понимал серьезность жалоб мистера Уитворта, признавал, что миссис Уитворт находится в нестабильном состоянии рассудка, но заявил, что не может написать столь определенный диагноз, как просил Оззи, требуется мнение другого врача.