Штормовая волна - Грэм Уинстон - Страница 4

Она вернулась обратно к гребню холма и встала около церкви, прикрыв глаза от солнца, хотя теперь свет падал сзади. Всадник стал заметно ближе. Эту лошадь Демельза раньше не видела. В отличие от наездника.

Она стала спускаться по склону навстречу ему, туфли исцарапались на неровной дороге, волосы растрепались.

За несколько часов до того, как второй усталый путешественник вернулся домой, своего места назначения — домика при церкви святой Маргариты в Труро — достиг и первый, вот только ему навстречу не выбежала длинноногая, проворная и страстная молодая женщина.

Он не разочаровался, поскольку ничего подобного и не ждал. Он не ждал этого от своей жены, ведь та, к несчастью, была безумна.

И преподобному Осборну Уитворту приходилось нести этот ужасный крест. Рано потеряв очаровательную, хотя и беспомощную, но преданную ему первую жену, он быстро женился снова, озаботившись не только поисками новой матери для двух осиротевших дочерей, но и новой подруги жизни, молодой женщины, которая станет поддерживать его в трудах на благо общества, помощницы и утешения в горе и радости. Кроме того, он искал молодую женщину, которая поможет ему избежать греха прелюбодеяния и станет с ним одной плотью, непорочной частью тела Христова, и конечно же, в будущем родит много детей, и главное — сына, в страхе и наставлении Господнем, прославляя Его святое имя. При этом, выбирая жену, Оззи счёл вполне естественным обратить внимание на то, чтобы у его избранницы имелись некоторые связи в обществе и деньги.

И вот, со всем почтением, осторожно и по трезвому расчету он выбрал Морвенну Чайновет — высокую, смуглую и застенчивую девушку восемнадцати лет. Она была близорука и не красавицей по общепринятым стандартам, но обладала превосходной фигурой. К тому же прекрасно воспитана, дочь покойного декана Бодмина, а ее кузина была замужем за Джорджем Уорлегганом. Уорлегганы, конечно, не принадлежали к благородному сословию, несмотря на все усилия казаться таковыми, но были богаты и постоянно богатели, и после долгих переговоров Джордж согласился выделить существенную сумму в качестве приданого Морвенны. Джордж наверняка понимал, что ему и самому на руку родство с такой семьей, как Уитворты, родственники Годольфинов.

Итак, брак был устроен и состоялся, глупые возражения Морвенны отмели в сторону. В конце концов, девушка в таком возрасте не способна сама принимать решения, а для нее, которая прежде и не смела надеяться на подобный союз, этот брак открывал врата в новый мир. Ни один разумный человек от такого не откажется. Что до физической стороны дела, то Оззи был достаточно уверен в своем мужском обаянии и предвкушал, что ее страхи перерастут в тихое обожание. Разумеется, это не имело особого значения, поскольку плотские утехи — удовольствие для мужчин, а женщинам достаточно и того, что к ним проявляют внимание.

Всё началось именно так, и некоторое время Оззи не замечал опасных сигналов. Жена отдавалась ему пять раз в неделю, и хотя временами ее лицо явно не выражало радость, но Оззи на обращал на это внимания. Она родила мальчика — здорового, энергичного, тяжелого и жадного, и Оззи тотчас же признал его поистине своим сыном и духовным наследником, но роды прошли тяжело, именно тогда и стали проявляться первые признаки безумия. Ее легкое неприятие акта зарождения новой жизни переросло в яростное отвращение, и тут же было подкреплено советом отвратительного шарлатана, доктора Дуайта Эниса, в результате чего Морвенна отказала мужу в законных правах.

Но худшее ждало его впереди. Она убедила Оззи пригласить свою младшую сестру Ровеллу, чтобы присматривать за детьми, а когда вконец обезумела, то вообразила, будто между Ровеллой и Осборном существует любовная связь, и как-то ночью, с глазами душевнобольной и растрепавшимися, словно водоросли, волосами, закричала, что никогда — никогда, попомни мое слово! — он до нее не дотронется. А когда он хотел проигнорировать безумные речи, заорала, что если он овладеет ей насильно, то она на следующий же день — на следующий же день, попомни мое слово! — убьет ребенка из собственной утробы, Джона Конана Осборна Уитворта.

Такой крест не может вынести ни один мужчина, и преподобный Уитворт всерьез раздумывал о том, как облегчить это бремя. Богатый человек, действительно богатый человек без религиозных обязательств, несомненно тут же нашел бы выход. Но Осборн не мог так действовать. Служитель Господа должен с честью выносить все испытания, да и дальнейшей карьере не поспособствует, если собратья по церкви будут считать, что он поступил опрометчиво и эгоистично, когда... словом, когда отослал ее. Как-нибудь нужно съездить в Эксетер повидаться с епископом, открыть ему душу, и быть может, епископ примет его сторону. Это будет большим шагом вперед, но делать его нужно со всей осторожностью. От этого идиота доктора Бенны мало проку, он заявляет, что миссис Уитворт страдает всего-навсего приступами меланхолии.

Вышагивая на крепких ногах за лакеем, Осборн молча подошел почти к самой кромке реки, где стояли, утонув в грязи, церковь и его дом, а открыв дверь в гостиную на первом этаже, обнаружил Морвенну у окна за вышивкой, на нее падали косые солнечные лучи.

Увидев мужа, она встала.

— Осборн. Ты приехал чуть раньше, чем я ожидала. Хочешь чаю?

— Карета отбыла раньше. — Он подошел к каминной полке, где лежали три письма, которые пришли ему во время отсутствия. — Где Джон?

— В саду с Сарой и Энн.

— Не следовало оставлять его без присмотра. У реки опасно.

— Он не без присмотра. С ними Лотти.

Лотти наняли вместо той потаскухи, сестры Морвенны, которая с позором вышла замуж за местного библиотекаря по фамилии Солвей. Ровелла Солвей. Лотти была ленива и уродлива, с щербатым лицом, но всё лучше, чем ее нахальная и отвратительная предшественница.

Оззи вытащил часы.

— Полагаю, ты уже пообедала, — раздраженно сказал он. — Что у нас есть? Видимо, ничего.

— Есть цыплята и язык. И кусок бараньей ноги. А еще заварной крем и пирог.

— Плохо приготовленный и безвкусный, — заметил Оззи. — Знаю, знаю. Пока не пообедаешь в одном из домов знати, то и не поймешь, насколько паршивую пищу подают в собственном доме.

Морвенна посмотрела на мужа.

— В Трегрейне не всё прошло гладко?

— Что? Разумеется, всё прошло превосходно. С какой стати могло быть по-другому?

Оззи взял письма. Одно, как он понял по замысловатому почерку, пришло от этого страдающего подагрой болвана Ната Пирса, наверняка с приглашением на партию в вист. Второе было от церковного старосты, скорее всего с какой-нибудь мелкой жалобой. На третьем адрес был написан четкими буквами, запечатано простым черным сургучом без оттиска. Оззи встретился взглядом с женой.

В последнее время она была такой неряшливой, даже не причесывалась толком, а платье выглядело так, будто она в нем спала. Еще один признак нарастающего безумия. Нужно все-таки надавить на Бенну. Оззи был не вполне уверен, что она способна выполнить свою угрозу насчет убийства Джона, если он проявит к ней мужское внимание, но... но всё же не осмеливался разоблачить ее блеф. Однако Морвенне становилось всё хуже, у нее появились фантазии — как та, по поводу отношений Оззи с ее омерзительной сестрой, а если так, то она может вообразить, будто Оззи пытается ее изнасиловать, и что тогда произойдет с Джоном?

— Путешествие было утомительным? — спросила Морвенна, проявляя беспокойство, которого на самом деле не чувствовала, в попытке понять причину дурного настроения Оззи.

— Утомительным? Разумеется, утомительным. — И вспомнив о поездке, Оззи почесался. — Эти экипажи — просто кошмар, кишат блохами и вшами. И никто даже не думает их проветрить или почистить сиденья. В следующий раз поеду в дилижансе... Да еще там был этот высокомерный сквайр Полдарк.