Эксгумация - Литт Тоби - Страница 35

В комнате Лоренса я казался стариком, хотя отлично знал все эстетические приемы, которые были задействованы здесь.

В углу, напротив накрытого черным покрывалом футона, громоздился мультимедийный центр: телевизор, стерео-система, компьютер, CD-ROM, «Сега» и «Нинтендо». Судя по всему, Лоренс считал себя крутым игроком.

Я решил потратить немного времени, чтобы доказать ему: бывают старики, которые кое на что еще способны.

— Сыграем в «Теккен II», — предложил я. — По косяку за бой.

Лоренс кивнул и загрузил игру. Держался он довольно самоуверенно — а зря.

Я буквально раздавил его в лепешку — руками, ногами, головой; «ударами дракона» и фирменным приемом «какаекомихиджучи». Я применил все базовые удары, заложенные в игру, — оставалось только выпустить ему кишки и заставить его съесть собственные почки.

Мы откинулись на футон. Прошел почти час.

Он глядел на меня и кивал, признавая, что я достоин толики уважения, хотя бы за умение играть в «Теккен».

— Расскажи, как это, валяться в коме? — попросил он.

Подобно всем подросткам, он испытывал особую тягу к состояниям, связанным с полной потерей сознания.

Я очень подробно рассказал Лоренсу о коме. Это помогло мне еще больше расположить его к себе, но полезнее всего оказался гашиш, который мы подсушили, раскрошили и завернули в «ризлу», а закурив, стали передавать самокрутку друг другу.

Энн-Мари поделилась со мной просто потрясающей травой — вряд ли Лоренсу когда-нибудь так ударяло по мозгам от того кроличьего кала, который он и его друзья добывали у знакомых растаманов.

Он зауважал меня еще больше.

Лоренс улегся на черное покрывало и заговорил так, как будто он, а не я жаждал разговора на эту тему.

— Лили была клевая девушка. Она часто звонила мне, когда знала, что родителей не будет. Мы подолгу болтали.

Так, на мой главный вопрос он уже ответил.

— О чем?

— Да обо всем, о травке, сам знаешь. О том, что происходит с ней и со мной. О жизни.

— Ты сейчас уже в колледже, так?

— Сейчас — да, но тогда я еще учился в школе.

На полу я заметил несколько выпусков «Стэйдж»; все они были открыты на страницах с объявлениями о найме актеров. Некоторые объявления были обведены черным фломастером.

— Чем интересуешься? — спросил я. — Хочешь в актеры?

— Да, — сказал он. — На следующий год буду поступать в актерский колледж. У меня уже есть агент. И мое имя уже в «Спотлайте». Я уже даже снимался; ничего особенного, конечно. Так, для смеха. Больше всего мне нравится кино. Боевики. Но для людей моего возраста в них не найдешь приличных ролей. Мне хочется сыграть злодея, какого-нибудь настоящего психопата. Это было бы круто.

— Вы с Лили говорили обо мне?

Я изо всех сил старался курить так, чтобы не было заметно, что я не затягиваюсь глубоко.

— Да, — к этому моменту у него уже была улыбка обкурившегося юнца, — я о тебе знаю все. — Он захихикал. — Она рассказывала мне все… Все…

— Например?

— О вашем сексе, — ответил он и снова захихикал.

— Ага, — сказал я.

— А иногда и не о сексе.

Я улыбнулся, постаравшись изо всех сил.

— Как ты с ней познакомился? — спросил я.

— Во время летних каникул. Я ездил на гастроли со Стриндбергом на несколько недель. — В его устах имя Стриндберга звучало как название какой-нибудь группы в стиле «хэви металл». — Все остальные были ну уж такие взрослые и серьезные. Все, кроме Лили. Она была способна на все. Иногда она выходила на сцену, загрузившись по самые титьки. Это было забавно, особенно в Скарборо или Как-там-его-на-море. Понял, что я имею в виду? Но Стриндберг сам не просыхал, ведь так? Мы в те дни много времени проводили вместе, шатались по этим городишкам с одним фонарем и пытались найти, чем бы заняться. Если хорошенько присмотреться, обычно что-то находилось. Понимаешь, да? Мы ходили и обсерали чай с танцами и клубы бинго. Обожаю бинго. Но вот с крупными выигрышами у них было сложновато.

На мгновение я подумал, что он говорит о выигрышах в бинго. Затем я понял, что он говорит о наркотиках.

— У них было все, что нужно, просто они не хотели ничего продавать нам, потому что по акценту мы все для них были выходцами с Юга и представителями среднего класса. Но Лили они были готовы продать что угодно. Понимаешь, да? Любой был готов. Ведь она была супер.

Я прекрасно понимал, что он имеет в виду.

— Она много принимала наркотиков в том турне?

— Загружалась под завязку.

— Как думаешь, кто ее пристрелил?

Лоренс присел, пошатываясь, — от гашиша он двигался в замедленном ритме, то есть пребывал в том состоянии, в каком он и был мне нужен.

— Не знаю.

— Тебе родители сказали, что она была беременна?

Он повалился на край кровати.

— Да, я слышал, как они спорили из-за этого несколько дней назад. Они вернулись со спектакля и следующие два часа… Я не должен был этого слышать.

— Ты знаешь, кто мог быть отцом?

— Ты.

— Да.

— И папа… Они из-за этого и ссорились. «Ты ведь ее трахал, так? Значит, он твой!» — говорила мать. Когда моя мать в бешенстве, она настоящая стерва.

— Это я рассказал им о беременности. Я приходил к ним в театр.

— С тех пор здесь все как с цепи сорвались.

— Лили начала встречаться с твоим папой во время тех гастролей, да?

— Не знаю. Может быть.

— Твой папа ходил в полицию, после того как я ему все рассказал. Он хотел выяснить, делали ли они какие-нибудь тесты, — знали они точно, что он отец или нет.

— Они ему ничего не сказали.

— У него брали образцы крови?

— Да, много месяцев назад. Но не сказали зачем. Детективы никому ничего не говорят.

Я посмотрел на часы. Пора было двигаться дальше.

— Сегодня вечером у меня встреча с Тони Смартом.

— Правда? Он крут.

— Вот, возьми, — сказал я, пододвигая Лоренсу небольшой кубик гашиша, завернутый в пленку.

— Спасибо, — сказал он.

— Как-нибудь еще увидимся.

— Ага, — ответил он, и мы лениво пожали друг другу руки.

— Я сам найду выход. Можно позвонить и заказать такси?

— Конечно, телефон на кухне; номер такси — над телефоном.

Отлично: я как раз хотел осмотреть квартиру, не вызывая подозрений Лоренса. Но по бессмысленному выражению его лица я понял, что еще несколько часов ничего не будет его волновать. Я оставил парня в его черной спальне лежавшим на спине и смаковавшим гашиш.

Вернувшись в гостиную, я некоторое время не мог решить, с чего начать поиски. Еще раз внимательно оглядев комнату, я не увидел ничего нового, что я мог бы пропустить. А что я ожидал обнаружить? Неопровержимое доказательство отцовства Алана? Пробирку со спермой? Или распечатки перекрестного анализа ДНК?

По привычке я просмотрел корешки книг — подбор оказался несколько более интеллектуальным, чем я ожидал от актеров. Затем я осмотрел их коллекцию видеокассет, среди которых было два-три видеоурока по использованию тренажеров вроде «Сжигателя жира» и «Ягодичного тренера».

Но это была общедоступная комната, а мне было нужно увидеть помещение, в котором можно что-то спрятать.

Я тихонько заглянул еще в несколько комнат, приготовившись объяснить Лоренсу, если бы он меня застал, что ищу туалет. За третьей дверью я обнаружил супружескую спальню. Как только я в нее проскользнул, из комнаты Лоренса бабахнула музыка.

Он включил «Изнасилуй меня» с альбома «Нирваны» «In Utero».

До меня также донеслось хихиканье Лоренса, после чего он начал довольно сносно играть на своем «Телекастере».

Тем больше времени у меня оставалось на спальню Алана и Дороти.

Комната была большая, но довольно уютная — не низкий футон из сосны прямо на полу, а черная металлическая кровать на четырех ножках, не просто вешалки для одежды, а два вместительных встроенных шкафа. На волне безвкусицы, поднятой менопаузой Дороти, в спальню занесло простыни в цветочек и покрывала с оборками. На стене, над изразцовым камином в стиле 30-х, висел фотомонтаж Мэна Рея — женская спина, превращенная в виолончель.