Мусорщик - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 15

• Предыдущая
• 15/19
• Следующая

– А что мы там будем делать? – задал вопрос Обнорский.

– Ты что, дурак? – сказала Катя, положила вилку и встала из-за стола.

– Вопрос, конечно, интересный, – задумчиво произнес Андрей. – Я сам частенько задаю его себе и, признаться, ответа еще не нашел… А как думаешь ты, Катя?

Катерина, не отвечая, вышла из кухни.

– М-м-да! – сказал Обнорский очень глубокомысленно и налил себе кофе.

Через несколько минут он увидел в окно, как Катя села в «сааб». Обычно он выходил проводить ее, открыть и закрыть ворота. Сегодня не стал этого делать… Он пил кофе, смотрел в окно, как Катя выводит машину на улицу и сама запирает ворота под мелким противным дождем, и думал, что действительно задал дурацкий вопрос… В Хельсинки они едут передавать Кравцову деньги. Как сказала Лена: первый транш.

Ну что ж, первый – так первый… Андрей придвинул телефон и взял телефонный справочник. Через пять минут он заказал билеты на паром «SILVALINE».

– Никогда не плавал на паромах, – сказал Обнорский. – Впрочем, один раз было…

Катя была бледна, отвечала невпопад и глядела странными глазами.

– Что с тобой, Катя? – спросил Обнорский. – Укачало?

За иллюминаторами бара действительно слегка штормило. На гребнях волн лохматилась пена. Садилось солнце.

– Да, – сказала Катя, – укачало… Извините, пойду прилягу.

Она встала из-за столика и ушла. Андрей и Лена остались. Катя дошла до каюты и рухнула лицом в подушку. Заплакала, заскулила жалобно, как побитая собака.

Качки она не боялась, из бара ушла потому, что не было сил смотреть в глаза людям, уже обреченным. Уже приговоренным ею к расстрелу… Она скулила и вспоминала слова Андрея, сказанные давно: «…лимиты у смерти на меня все выбраны». Ах, дурак-дурак! Дурак, Андрюшка. У смерти лимитов не бывает. Безлимитная она, стерва.

«А ты, – спросила себя Катя, – ты не стерва? Ты же любила его!» «Да, любила… и, может быть, даже и сейчас люблю. Даже такого – бабника и разгильдяя, но…» «Что – „но“?» «Но я уже решила. Я уже все решила и доведу дело до конца».

Она села и закурила сигарету. Десятью метрами ниже, на автомобильной палубе, стоял ее «сааб». В багажнике, в четырех дорожных сумках, лежал «первый транш» – 3`500`000 долларов. Тремя метрами выше сидели в баре два приговоренных к расстрелу человека.

А сами приговоренные ничего об этом не знали. Они сидели в баре и пили «Мартини». Опоясанная огнями громадина парома двигалась на восток, в Финляндию.

Утром паром пришвартовался в Хельсинки. Шел дождь, капли воды густо покрывали стекло иллюминатора. Андрей с любопытством смотрел на незнакомый город. В дверь постучали.

– Да, – сказал он по-английски.

Вошла Катя. Слегка бледная, но с улыбкой. Однако он знал ее слишком хорошо, чтобы обмануться. Видел, что напряжена, что в глазах тоска, что легла у переносицы морщинка.

– Что ты, Катя? – спросил он. Она пожала плечами: мол, ничего.

– Я же вижу, – сказал он.

А она снова пожала плечами и ответила:

– Нервничаю… в багажнике три с половиной лимона зелени. Как-то пройдем таможню?

– Да брось! Здесь таможенный контроль – чистая формальность. У тебя израильский паспорт, шикарный «сааб», зарегистрированный в Швеции. Никаких вопросов вообще не будет. С песнями уверенно катим по «зеленому коридору» и ослепительно улыбаемся таможне.

– С какими песнями?

– С еврейскими народными, – ухмыльнулся Обнорский.

Он оказался стопроцентно прав: контроль пассажиров парома из Швеции был формальным. Спустя полчаса «сааб» с багажником, полным денег, катил под мелким дождем по улицам Хельсинки.

– Давай-ка я поведу, – сказал Кате Обнорский, и они поменялись местами. – Куда нам ехать-то?

– В Ярвенпяя, – сказала Катя.

– Куда-а? – удивленно переспросил он.

– Городок такой в сорока километрах севернее Хельсинки. Вот схема проезда, – Катя достала из сумочки лист бумаги.

Схема была выполнена от руки, но достаточно подробно, с пояснительными надписями печатными буквами. Обнорский быстро сообразил, что главное – выбраться из города на «Ring-I» – кольцевую дорогу – и оттуда рвануть по магистрали Е-12. На схеме был указан и другой вариант, несколько короче, но Андрей рассудил, что по магистрали все равно окажется быстрее.

Выбираясь из города, он все-таки сбился, проскочил «Ring-I», но исправлять ошибку не стал и поехал вперед, ко второй кольцевой, которая почему-то носила название «Ring-III», и уже с нее выскочил на магистраль. Ограничение скорости составляло сто двадцать километров, и он погнал на север. Над головой иногда проходили самолеты, заходящие на посадку в аэропорт Мальми.

В дороге молчали. Финская станция с названием «Радиомафия» наяривала какую-то рок-дребедень. Летел за окном чистенький пейзажик со скалами, перелесками, дорожными указателями и рекламными щитами. На указателях финские названия были продублированы по-шведски. До Ярвенпяя доехали за полчаса.

– Ну, а здесь куда? – спросил Обнорский, и Катя достала второй листок. Опять же исполненный от руки, тщательно и толково.

Им следовало подъехать на стоянку в центре города, на пересечении Сибелиукзенкату и Маннилантие.

Андрей чертыхнулся, читая дурные финские названия, и начал фальшиво насвистывать «Грустный вальс» Сибелиуса. Ратникова поморщилась. Андрей увидел это в зеркало заднего обзора и, подмигнув, сказал:

– Не бери в голову, фру Лена… скоро домой поедешь.

– Ты тоже, – сказала Катя.

– Что – я тоже? – спросил Обнорский.

– Ты, Андрюша, тоже поедешь домой.

– О-балдеть! Что ни день – новые узасы!…

– Наши партнеры хотят подстраховаться от возможных неожиданностей. Они выдвинули условие: ты участвуешь в экспедиции.

– Вот оно что! – сказал Обнорский. – Здорово! Ай, как ловко. А если мы спалимся на границе, то сяду опять я?

– Нет, – сказала Катя. – ты не сядешь.

– Ну конечно. Контрабанда трех с половиной миллионов баксов – это же совсем ерунда. Семечки!

– Не паникуй, Андрей, – сказала Лена. – Делом занимаются профессионалы. Деньги будут спрятаны так, что их никто не найдет. А даже если вдруг найдет, то мы просто пожертвуем ими, заявив, что знать ничего не знали. Что «фолькс» куплен недавно и бабки принадлежат, видимо, предыдущему владельцу. Это, кстати, очень правдоподобно… бывший хозяин по-крупному торговал наркотой. Недавно погиб.

– Мило, – сказал Обнорский, – очень мило… Недавно, значит, погиб?

– Здесь налево, Андрей, – сказала Катя, и он повернул налево.

– Это был несчастный случай, Андрюша…

– И произошел он очень вовремя, – кивнул головой Андрей. – Ежу понятно. Лена промолчала. А Катя сказал:

– Приехали.

Обнорский повернул на полупустую стоянку и сразу увидел бежевый микроавтобус «фольксваген» с питерским номером.

В боковое зеркало Валентин увидел «сааб». Он посмотрел на часы: почти точно. «Сааб» Кравцов узнал сразу. Теперь оставалось дождаться, кто выйдет из машины первым. Если Лена – значит, все в порядке… Вышла Лена. Валентин высунул левую руку и «поправил» зеркало. Это было ответом: порядок, следуйте за мной.

Кравцов пустил двигатель, включил ближний свет и выехал со стоянки, «сааб» двинулся следом. Через несколько минут машины выскочили из городка, пошли в направлении Зиббо. Дождь прекратился, в разрывах облачности проглядывали голубые заплатки небес, прорывались солнечные лучи. Шоссе блестело.

Уже за Зиббо «фолькс» показал правый поворот и свернул на маленькую стоянку. Следом нырнул «сааб», подъехал и встал рядом. Кравцов выпрыгнул из кабины автобуса. Из «сааба» вышли Лена и Андрей. Несколько секунд мужчины смотрели друг на друга. Они виделись много лет назад и очень недолго. И тем не менее узнали сразу. Кравцов приветливо (и довольно естественно) улыбнулся, протянул руку:

– Ну, здравствуй, Андрей… узнал?

Обнорский, поколебавшись секунду, пожал протянутую руку. В конце-то концов, этот парень всего лишь исполнитель. Хотя, наверно, и имеет в деле свой интерес. В тюрьму, во всяком случае, Андрея закрывали другие.

• Предыдущая
• 15/19
• Следующая