Улицы разбитых артефактов. Череп в холодильнике - Малиновская Елена Михайловна - Страница 46

В каком-то смысле она оказалась права. От меня действительно не убыло. То есть, я хочу сказать, Ульрих не сотворил непоправимого с моим телом. Только с моей душой. Каждый вечер он проскальзывал на мою узкую неудобную лежанку и заставлял меня… Ну, скажем мягко, гладить себя. Тискал мое щуплое тельце, возбуждаясь от того, как тихо и смирно я себя вела.

Демоны, я ведь боялась, что если Амида узнает обо всем, то немедленно выгонит меня. И что тогда я буду делать? Сиротские приюты представлялись мне чем-то далеким и куда более опасным. Если даже не чужой человек творил такое, то что со мной будет там?

Шесть проклятых лет это все продолжалось. Даже страшно подсчитать, сколько ночей было в этих годах. Но с каждым разом Ульрих становился все смелее и смелее. И я осознавала, что когда-нибудь он перейдет запретную грань.

Понятия не имею, что именно заставило меня действовать. Наверное, сальная ухмылка Ульриха, когда тот пообещал, что мое шестнадцатилетие мы отметим по-особому. При этом присутствовала и Амида. Но она лишь поморщилась и отвела глаза, сделав вид, будто ничего особенного не услышала.

А позже вечером я услышала, как Амида говорила соседке о том, что им с детьми предстоит поездка к родным в другое село. Мол, Агата побудет на хозяйстве. Пару дней как-нибудь справится, к тому же Ульрих будет на подхвате.

Я слишком хорошо понимала, что все это значит. И решила действовать.

Я закрыла глаза, вспомнив приятную тяжесть гладкой рукояти обычного кухонного ножа, с которым пошла тем вечером спать. Меня трясло от волнения так сильно, что зуб на зуб не попадал.

Как и обычно, Ульрих постарался дождаться того момента, когда я засну. Вряд ли он подозревал, какой сюрприз я ему подготовила. Забитая, молчаливая девчонка наконец-то осмелилась огрызнуться.

Как только его смрадное дыхание пощекотало мне шею сзади, я до боли в пальцах стиснула рукоять ножа. Затем резко развернулась и, не глядя, полоснула им перед собой.

Судя по болезненному крику, мой выпад достиг цели. Я ничего не видела — в избе было темно. Поэтому располосовала еще несколько раз мрак. Кубарем слетела с топчана, подхватила маленький узелок с собранными накануне вещами — и была такова.

За ночь я преодолела дорогу до соседнего села, но и там не собиралась надолго отсиживаться. Переждала день в заброшенном сарае, после чего продолжила свой трудный путь в столицу.

Мне повезло. В Гроштере я почти сразу угодила на глаза милой и очень деловитой даме из отдела городской полиции по работе с беспризорными. Как сейчас помню ее имя. Амия Алуон. Я произношу молитву за ее здравие каждый раз, когда ноги заносят меня в храм всех богов. Она только недавно поступила на службу, поэтому, наверное, еще не успела очерстветь сердцем и душой. Она заметила меня, когда я безуспешно пыталась стащить пирожок с лотка уличного торговца. Видать, поняла, что опыта выживания в трущобах у меня не имеется. В буквальном смысле слова поймала меня за руку. И повезло еще, что это сделала она, а не толстый и злой продавец: расправа над воришками была короткой и очень жестокой. Он бы наверняка избил меня до полусмерти и оставил истекать кровью прямо в ближайшей канаве. Я ждала, что она сдаст меня в полицию, но девушка, которой только минуло двадцать лет, накормила меня в ближайшей забегаловке и напоила горячим шоколадом. О, горячий шоколад! Никогда прежде я не пробовала ничего более вкусного!

Все то время, пока я давилась едой, жадно глотая огромные куски и даже не пытаясь их пережевывать, Амия сидела напротив и с откровенной жалостью наблюдала за мной. Потом она расспросила о том, каким недобрым ветром меня занесло в трущобы Гроштера.

Я рассказала чистую правду. По вполне понятным причинам изменила лишь конец, а заодно выдумала себе новую фамилию. Мол, пьяный отец убил мою беременную мать. Я сбежала из приюта и теперь странствую по стране.

Естественно, про Ульриха я не обмолвилась и словом. Я не желала отправляться на рудники за убийство этого извращенца. Нет, я не мучаюсь угрызениями совести по поводу содеянного. До сих пор я свято верю, что поступила тогда верно.

По всей видимости, я была достаточно убедительной. К моему величайшему удивлению, Амия не отправила меня в сиротский приют, а взяла к себе. Два года я помогала ей по хозяйству. Каждый вечер с радостью встречала со службы. Считала если не матерью, то старшей сестрой точно.

А потом какой-то отморозок пырнул ее ножом, когда она исследовала очередную подворотню в поисках голодных беспризорников.

Амия выжила, но навсегда осталась прикованной к инвалидному креслу. Конечно, ей назначили пенсию. Настолько крошечную, что девушке пришлось покинуть слишком дорогой для проживания Гроштер. Она вернулась к родителям в Альдаун. Звала меня поехать с ней. И пару месяцев я честно провела в этом захолустье, пока не поняла, что я в тягость. Нет, не Амии, а ее родным. Мало кому понравится постоянно терпеть рядом постороннего незнакомого человека. К тому же я поклялась отыскать того ублюдка, который сотворил такое с моей спасительницей. А для этого необходимо было вернуться в Гроштер и выучиться магии. Благо какие-то склонности к этому у меня имелись.

В общем, так я и оказалась в Академии колдовских искусств. Большую часть стипендии, а позже и своих заработков у Ричарда я отправляла Амии. Да и вообще некоторое время честно рассчитывала выучиться и вернуться к ней. Помогать если не делом, то словом. Это было бы самым малым, чем я бы могла отплатить ей за добро. Но потом я встретила Ричарда и безответно влюбилась в него. К тому же самая главная моя цель в жизни пока осталась не достигнутой. Тот урод, который чуть не убил Амию, еще разгуливает по улицам Гроштера. Значит, и мне пока рано думать о спокойной жизни в провинции.

Я мотнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Не люблю вспоминать прошлое! Что было, то быльем поросло. А то, не приведи небо, начну жалеть себя и раскисну. У меня в настоящем проблем хватает, чтобы тратить время на переживания.

Подумаю лучше о загадке убийства барона Вертона.

Я нервно забарабанила пальцами по покрывалу, бездумно глазея в потолок.

Конечно, отец Ричарда был тем еще негодяем и мерзавцем. Я не сомневалась, что врагов у него более чем достаточно. Но интуиция подсказывала мне, что убийцу надо искать среди родных и домочадцев.

После недолгих сомнений я все-таки откинула кандидатуры Джоша и Алисии. По словам Аннабель, и дворецкий, и домоправительница были в весьма преклонных годах. Вряд ли парочке стариков удалось бы справиться с мужчиной в настолько отличной физической форме.

И кто остается?

Я поморщилась, постаравшись не думать про Ричарда. Как ни крути, но именно мой компаньон — наиболее вероятный претендент на роль преступника. И прежде всего об этом говорит его странное поведение. Где, ну где он шлялся в ту ночь, когда произошло убийство? И почему не хочет рассказывать мне об этом?

Ладно, даже если Ричард действительно прикончил своего отца, то я его не выдам. Я не позволю, чтобы его казнили за это! Как ни крути, но барон Вертон заслужил такую участь.

Как заслужил в свое время Ульрих.

Как говорится, кто я такая, чтобы винить Ричарда, если на моих руках тоже имеется кровь?

Не выдержав, я вскочила с кровати и принялась мерить широкими шагами комнату. Забудем на время про Вертона и Ричарда. Подумаем про баронессу Эмилию.

Итак, она выразила твердое намерение завтра отписать все свое состояние гроштерскому сиротскому приюту. Ничего не скажешь, благородный поступок. Но, сдается мне, ни Аннабель, ни Альвин не в восторге от этого. Не сомневаюсь, что баронесса доживает свои последние дни. Слишком красноречивой была сцена, произошедшая в гостиной, и слишком отчетливы следы крови на ее платке. Получается, что если завтра она изменит завещание, то у семейства Эшрин просто не останется возможности убедить ее передумать.

Я резко остановилась посреди комнаты. Ох, чует мое сердце, жизнь баронессы в опасности! Возможно, барон Вертон и заслужил смерть. Но Эмилия — нет! А это значит, что я должна всеми возможными способами предотвратить это!