Церебральный сортинг - Савельев Сергей Вячеславович - Страница 21

Вполне понятно, что передать при помощи генома основные формы социального поведения или знания высшей математики невозможно. В линейной структуре ДНК можно спрятать частоту и скорость деления клетки, механизм и время белкового синтеза, что абсолютно необходимо для развития всех соматических органов. В небольших нервных системах насекомых при помощи этого способа передачи информации удаётся даже детерминировать пространственную организацию отдельных нейронов. Именно этот механизм позволяет беспозвоночным наследовать большинство форм инстинктивного поведения. В нервной системе человека, состоящей из миллиардов нейронов, детальное программирование морфологии всех нейронов и будущих социальных отношений осуществить невозможно. Даже среди общественных насекомых регуляция согласованной активности сообщества осуществляется хемогенетическими механизмами. Так, пчёлы постоянно «целуются», передавая химический сигнал подавления половой дифференцировки, который вырабатывается единственной яйцекладущей маткой. Если она погибает, то появляются несколько новых репродуктивных особей из числа рабочих пчёл. Самая зрелая матка заменяет старую, а остальных обычно уничтожают. Этот пример показывает, что даже в самых простых сообществах возникает внегеномная регуляция коллективных действий сообщества, которая позволяет эффективно управлять поведением отдельных особей.

У млекопитающих прямая генетическая детерминация сложного поведения затруднена ещё несколькими причинами. Во время развития нервной системы происходит непредсказуемая гибель клеток, а пул межнейронных корковых связей всегда индивидуален и неповторим, что затрудняет структурную генетическую детерминацию. Информационные связи и количество нейронов в каждом функциональном образовании индивидуальны. Из-за случайной гибели нейронов и вероятностного образования синаптических связей в развитии даже однояйцевые близнецы обладают различной организацией мозга. Этот регуляционный механизм индивидуального развития модифицирует самые консервативные врождённые рефлексы.

Следовательно, при помощи генетических механизмов создать эффективную систему наследования сложных форм поведения невероятно трудно. На практике порочность такого способа наследования социальных навыков усложняется тем, что общественные инстинкты и стандарты поведения изменяются в каждом последующем поколении. Иначе говоря, генетическая детерминация очень сложного и быстро меняющегося поведения даже гипотетически невозможна и очевидно губительна. По этой причине в эволюции сложился необычный способ наследования социального поведения. В него вовлечены геном человека, специализированные области коры полушарий и отношения людей внутри сообщества, которые копируются мозгом растущего организма. Эти компоненты неразделимы и являются основой стабильности передачи социальных инстинктов из поколения в поколение.

Социальные инстинкты вырабатываются между людьми внутри небольших популяций. Это могут быть традиции, религиозные правила, местные законы, общественные представления о добре и зле и прочие особенности публичного или домашнего поведения. В среде таких этнических или общественных популяций вырастают люди, которые воспринимают эти правила как повседневный и естественный алгоритм поведения или социальный инстинкт. Скопированный у взрослых в раннем детстве комплекс инстинктов аналогичен функции запечатления у животных. Хорошо известно, что гусята, никогда не видевшие своей матери-гусыни, запоминают в качестве родителя любой движущийся объект (Lorenz, 1965). Они преследуют абстрактную «маму», стараясь подражать ей и запоминать все её действия. Это запечатление может сохраняться всю жизнь или только на период развития, до полового созревания (Савельев, 1998).

Очень похожие события происходят и с развивающимся ребёнком. Отличие состоит в том, что масштабы детского и юношеского запечатления в развитии человека в тысячи раз больше, чем у животных. Человеческий вариант запечатления отличается множественностью одинаково глубоких и растянутых во времени отдельных событий. Ребёнок многократно запечатлевает алгоритмы самых разных социальных инстинктов в катастрофических масштабах. Источник наблюдаемых различий состоит в том, что у животных существуют многочисленные ограничения объёмов индивидуальной памяти.

У большинства беспозвоночных и низших позвоночных запоминание личного опыта связано с конкретными биологическими задачами и мало зависит от воспитания, которого часто просто нет. Поведение представителей этих групп обычно инстинктивно, а доля новоприобретённых знаний сказывается только на небольшой части адаптивных действий. Эти особенности обусловлены малыми размерами нервной системы и ограниченной ёмкостью памяти.

Для рептилий, птиц и млекопитающих ситуация немного меняется. Их мозг несравненно больше, а вместе с числом нейронов растут способности к запоминанию индивидуального опыта и подражанию. В результате этих нейральных приобретений возникают такие феномены, как запечатление, сложная и даже коллективная забота о потомстве, коррекция адаптивного поведения в стае или сообществе. У обладателей наиболее крупного мозга доля личного опыта приобретает всё большее значение, а внегеномные способы передачи поведения постепенно превращаются в обучение. Следует подчеркнуть, что в животном мире приобретённые формы поведения почти никогда не могут превалировать над врождёнными (Савельев, 1998, 2005б, 201 5a).

Всеми этими возможностями обладает и человек, но они усилены огромным ресурсом головного мозга. Простое запечатление мамы только вылупившимся из яйца гусёнком заменено в мозге ребёнка формированием целых комплексов социальных инстинктов. На самом раннем этапе индивидуального развития простейшие действия копируются у родителей. Обычно это интонации речи, слова, манера поведения и масштабы социальной агрессии. Автоматически фиксируются мозгом традиции питания, запахи, манера движения, обстановка помещений и суточные ритмы. Самыми существенными детскими запечатлениями являются представления о существующих в сообществе ценностях. Отношение к самой жизни, социальным взаимодействиям, предметам и явлениям запечатлевается как этнографический инстинкт поведения и сохраняется на всю жизнь.

С расширением внесемейных контактов подростка начинается активное подражание, принудительное или самостоятельное обучение. Эти процессы длятся более десятка лет, пока головной мозг не достигнет периода полового созревания. В это время он почти утрачивает способность ко всем формам подражания, кроме репродуктивного. Инстинктивная нацеленность на размножение снижает все механизмы запечатления и рассудочное восприятие окружающего мира. Это гормонально-эмоциональное потрясение организма является своеобразным финалом накопления универсальных поведенческих инстинктов социального происхождения. Способность осваивать новые алгоритмы поведения сохраняется на долгие годы, но в меньших масштабах. Дальнейшее восприятие мира зависит от индивидуальной организации мозга и носит более изощрённый характер.

Для нас важно то, что мозг человека развивается очень долго, а события, аналогичные гусиному запечатлению, могут происходить на протяжении полутора десятков лет. У человека это называется созреванием или взрослением. В этот период происходит своеобразное человеческое запечатление социальных инстинктов, которые сохраняются в специальных лобных, височных и теменных областях мозга (Савельев, 2015б, 2016). Однако проблема состоит в том, что социальные инстинкты прививаются молодым особям очень непредсказуемым способом. Степень случайности запечатления некоего алгоритма поступков и социальных ценностей зависит от состояния мозга в тот или иной момент созревания. Для каждого конкретного человека сущность формирования личности довольно проста и регулируется морфогенезом мозга.

Рассмотрим реальный пример социального запечатления подростком некоего алгоритма поведения или даже целостной жизненной стратегии, который можно считать социальным инстинктом. Например, быстро растущий юнец несколько дней провёл у любвеобильной бабушки. В это время он не мучил кишки в модных забегаловках, а отлично питался. Растущий организм оказался в блаженном переизбытке метаболитов, а это неизменно стимулирует рост отростков нейронов и образование новых синаптических связей, необходимых для формирования долговременной памяти. Вполне предсказуемо вырвавшийся от занудной старушки подросток решил потратить карманные деньги и пошёл в кино. Попав на хорошо сделанный и содержательный фильм о жизни нищего писателя, сочиняющего романы о суперагенте, мальчик был потрясён. На его детское сознание оказали огромное влияние как изящная шпионская жизнь с шампанским, сигарами и горячими красотками, так и убогость существования сочинителя этих соблазнов. Философия парадоксальности бытия была накрепко запечатлена в нейронных связях его мозга благодаря бабушкиным закускам. Подростка привлекла форма двойной жизни, которая сохранилась в виде социального инстинкта и стала его скрытой натурой. Прожив длинную жизнь шпиона, он в конце концов стал писателем, хотя и далёким от гротескного киношного образа. Такое влияние социальных моделей поведения на формирование сознания неизбежно происходит с каждым человеком, особенно в молодости.