Церебральный сортинг - Савельев Сергей Вячеславович - Страница 45

Следовательно, функции мирового закулисья всегда выполняли мы сами, отдавая право принятия решений нашему прагматичному мозгу. По сути дела, биологические основы поведения, заложенные в лимбической системе инстинктивно-гормональных мотиваций, и являются скрытой системой глобального управления. Простодушное человечество является своеобразной распределённой сетью принятия решений, которая обслуживает интересы видового доминирования. Вполне понятно, что наше процветание как планетарного вида никакого отношения к так называемым человеческим ценностям не имеет. С биологической точки зрения вид процветает, если число его представителей постоянно увеличивается. В рамках этой чудной оценки нелёгкого труда всемирное, но внутримозговое закулисье действует безупречно. Оно использует самый простой и эффективный способ управления, построенный на незаметном церебральном сортинге.

Церебральный сортинг возникал в эволюции всегда, когда поведенческие и соматические перестройки организма не могли компенсировать изменений окружающей среды. На этом принципе построена вся эволюция нервной системы как самого консервативного органа позвоночных и беспозвоночных животных (Савельев, 2005а, б). Пока дело касалось традиционных биологических процессов адаптации, головной мозг был сложным, инертным, но одним из тривиальных компонентов организма. Проблемы начались тогда, когда головной мозг освободился от бренного тела и стал эволюционировать по собственным законам, что описано в первой главе этой книги. Начав автономную эволюцию, нервная система гоминид стала источником формирования нескольких особенностей, которые ранее не возникали в биологическом мире. Попытаемся подробнее рассмотреть эти явления, поскольку именно они стали случайным инструментом интеллектуального прогресса человечества.

Для начала направленного сортинга головного мозга необходимы соответствующие социальные условия, которые не возникают сами по себе. Проводя аналогию с почти что лабораторным отбором породистых котов, мы должны хорошо понимать, что никакой селекционной станции и верховного специалиста, со светящимся нимбом или копытцами, нет и никогда не было. Наши далёкие предки как опытные массовики-затейники отличились в организации эволюции без посторонней помощи. На первый взгляд очень трудно согласиться с тем, что уличные беспородные коты, собравшись вместе, стали строить селекционную лабораторию для разведения самих себя. Кажется невероятным, чтобы бестолковые мурзики придумали методы и способы эволюции, а затем закрылись в самодельных клетках, ожидая кормления, спаривания, отбора и расправы. Таких поступков трудно добиться даже от современных европейцев, хотя некоторые успехи уже налицо. Предполагаемые, в умозрительном моделировании, функции селекционной станции и одержимого естествоиспытателя в истории человечества выполнили автономная эволюция мозга и социальные взаимодействия гоминид.

Не вызывает сомнений, что архаичные стаи наших предков слабо отличались от современных приматов (Савельев, 201 5a). На заре формирования гоминидных сообществ биологические цели элементарного выживания составляли сущность краткой жизни любой особи. Социальные взаимодействия сводились к получению коллективных преимуществ перед нестайными видами. Постепенное начало обмена пищей и искусственный отбор обладателей мозга, пригодного для неконфликтных отношений, стали влиять на процесс церебральной эволюции.

Совершенствовались механизмы внутригруппового искусственного отбора, что со временем привело к их системному превалированию над зоологическими закономерностями эволюции приматов. Стали появляться признаки небиологичного поведения, под которыми следует понимать действия гоминид, не приносящие мгновенной и личной биологической выгоды, но крайне полезные для сложившейся социальной группы. Собственно говоря, под небиологичным поведением мы подразумеваем сознательное отношение человека к окружающему миру. Наличие сознания мы противопоставляем бессознательному, интуитивному или нашим необъяснимым желаниям. В этом отношении термин «сознание» является ёмким словесным обозначением рассудочного поведения, которое противостоит диким страстям и необъяснимым эмоциональным порывам.

Под умозрительным понятием «сознание» подразумевается любое неинстинктивное поведение. Если при решении того или иного вопроса человек поступает по принципу «мне так хочется», «я чувствую, что так надо поступить» или «мне кажется, что это будет правильное решение» и т. д., то это является инстинктивной формой поведения и никакого отношения к сознанию не имеет.

Сознание я рассматриваю как способность проводить принудительное внутреннее обдумывание некоего вопроса и принятие рассудочного решения. Это решение может быть как самым гуманистичным, философским и высокоморальным, так и эгоистичным, обезьяньим и бессовестным.

Внешние проявления результатов сознательного решения не имеют никакого значения. Его ценность только в том, что человек вынудил свой мозг работать по своей воле. Он может как натужно пыхтеть в рамках правил и законов существующих отношений, так и искать способы их нарушения. Если этого не происходит, то мозг принимает интуитивные решения, которые продиктованы архаичными инстинктами наших далёких предков. В этом случае большой мозг нам нужен как механизм изощрённой адаптации пещерных форм поведения к современной ситуации.

Инстинктивные порывы экономичнее осознанного мышления, что продиктовано парадоксальностью работы мозга (Савельев, 2016). По этой причине недорогие бессознательно-эмоциональные поступки превалируют у гоминид. При интуитивном принятии решений мозг погружается в состояние сладостной гармонии. Он ловко избегает противоречий между неокортексом большого мозга и обезьяньей лимбической системой. Умело избавляется от внутреннего конфликта принятия решений и излишнего расхода драгоценной энергии. Вся эта райская праздность мозга поощряется внутренними аналогами наркотической стимуляции. От столь бездумной благодати трудно удержаться даже самому искушённому мыслителю.

Нежелание пользоваться собственным мышлением для сознательного принятия решений затруднено по многим тривиальным причинам. Стороннему наблюдателю внешних признаков рассудочного или инстинктивного механизма принятия решений не видно, а значит и не стыдно. То, что тайно происходит в головах добропорядочных граждан, вызвало бы ужас у внешнего наблюдателя. При этом потрясённый зритель думал бы точно так же. Если бы при инстинктивном принятии решений на голове появлялись рожки, а при сознательном — шишка Будды, то эти анатомические проявления мышления быстро стали бы признаком доминантности и публичного культивирования. Однако об этом даже не приходится мечтать. В современном мире инстинктивный конформист с интересами кролика и рассудком пьяненького воробушка внешне не отличается от записного гения. Снаружи мыслей не видно, а мозг активно стремится экономить на своей работе. В связи с этим граждане особо не затрудняются и стараются экономно имитировать интеллект. Рассудочная задумчивость всегда была сомнительным благом, тем более что праздности ума на лице не заметно. В результате воробьиное сознание массово процветает, а случайный обладатель и пользователь развитого мышления плохо вписывается в эту птичью гармонию.

Учитывая особенности мышления, легко понять, что биологический прогресс человеческого мозга потребовал нетривиальных условий и методов. Эволюция сознания человечества началась в тот момент, когда оно стало объектом искусственного отбора. Для того чтобы это произошло без внешнего вмешательства, как у выдуманных котов, необходимо выполнить несколько простых условий.

Во-первых, головной мозг гоминид должен обладать огромной изменчивостью, которая формирует индивидуальное поведение. Эта морфологическая уникальность нервной системы, лежащая в основе выживания и репродукции, стала объектом автономной эволюции (Савельев, 2015а, б).

Во-вторых, гоминиды должны постоянно вести развитую социальную жизнь. Под этим подразумевается коллективное существование, построенное на вынужденном поддержании низкого уровня агрессии, обмене пищей и несмертельной половой конкуренции, что описано ранее (Савельев, 2016). Для этих целей необходимо формирование внегеномного наследования социальных инстинктов, которые успешно разобщают популяции гоминид и приводят к расслоению любых сообществ.