You're All I Want (СИ) - "Paula.M." - Страница 62

— Я вовсе не смущаюсь, — выдавил я из себя эту ложь, и принялся с особым рвением зачеркивать все реакции, написанные мною прежде, в этот самый момент ощутив, как подбородок Рихарда удобно устроился на моем плече, а его руки обвили талию сзади, заключая меня в объятия.

— Здесь еще исправь, — прошептал он мне прямо в ухо, и одна из его рук накрыла мою ладонь, отодвигая в сторону карандаш и тетрадь. — Иди сюда.

— Черт, — прошептал я, прикрывая глаза, как только почувствовал легкий поцелуй в шею. — Рих, не надо.

— Что такое? — прекратив свои действия, все так же тихо спросил он, а я даже не знал, что ему ответить, потому что настоящая причина моего стеснения заключалась не только в нем и в том, что со мной творили его руки, но еще в том, кто смотрел за нами все это время, сидя под моим письменным столом, и любопытно высовывал свою хитрую рыжую морду, внимательно изучая нас своим зеленым кошачьим взглядом.

— Там кот сидит и смотрит, — наконец выдавил из себя я и уже приготовился к смеху Рихарда.

— Идиот, что ли? — услышал я.

— Нет, ты посмотри, он меня сейчас глазами сожрет, — я показывал Рихарду рукой на кота, который действительно смотрел на нас с каким-то презрением и осуждением. — Уберешь?

— Ох, черт, — шикнул Рихард, и я ощутил, как его руки ослабили хватку на моем теле, забирая с собой принесенное ими тепло. Круспе свесил ноги с кровати и, задумчиво почесав затылок и изучив взглядом Тиму, не медля направился к нему, старясь не спугнуть животное.

— Пауль, я не хочу тебя расстраивать, но твой Тима не совсем мальчик, — оценивающим тоном произнес он, когда взял в руки моего питомца.

— Что? — сразу же вырвалось у меня.

— Не мне тебе объяснять, в чем различия между женскими и мужскими особями.

— Охуеть дела, — на одном выдохе произнес я, наблюдая за тем, как Рихард поглаживает мою теперь уже кошку по макушке. Вот взял я, значит, кота, а он кошка, блять.

— Есть ключ? — спросил он, кивая на дверь, и я понял, к чему он это спросил.

— У меня никого нет дома, Рихард, — тихо напомнил ему я, отложив тетради и все письменные принадлежности в сторону. — Иди лучше сюда.

— Может, лучше закрыть дверь? — настаивал он на своем. — А то у нас уже был один случай, знаешь.

— Да забей ты.

В итоге Рихард выставил мою кошку в коридор и легонько прикрыл дверь, перед этим убедившись, что животное не рвется обратно. Я же просто сидел на том же краешке кровати, нервно сжимая дерево карандаша в руках и молча наблюдая за плавными движениями Рихарда. Немного помедлив, он направился ко мне и, сев на свое место, неожиданно схватил мои ноги, расположив их на своих коленях.

— Так что там со стиролом? — прижимая мои ноги к себе, произнес он, заглядывая мне в глаза.

— Я его прогидрировал, — едкая улыбка затронула мои губы, и Рихард неожиданно дернулся вперед.

Мои ноги лежали на его коленях, пока он притягивал меня к себе, позволяя мне вдыхать этот до боли родной запах его тела, от которого у меня кружилась голова и учащалось сердцебиение. Рихард целовал мою шею, скользя одной рукой по спине и опускаясь все ниже вдоль поясницы, пока вторая рука почти невесомо касалась моих волос, оттягивая мою голову немного назад и вынуждая меня издавать еле слышные, приглушенные стоны каждый раз, когда он с еще большим усилием припадал к моей коже горячими губами, оставляя все больше алых пятен, какие я позже буду прикрывать свитерами с высоким горлом.

Я был уже не в состоянии сдерживать свои стоны, закусывая до крови губу всякий раз, как Рихард отрывался от моей истерзанной настойчивыми поцелуями шеи и едва различимо ухмылялся, упиваясь моим стыдом и смущением, когда я пытался подавить очередную реакцию своего организма на его развратные действия. Я чувствовал, как возбуждаюсь, как медленно теряю контроль, как мои руки, вопреки моему затуманенному рассудку, непроизвольно тянутся к нему и легко ложатся на его талию, неумело поглаживая упругую кожу сквозь ткань фланелевой рубашки. Мои неуверенные касания заставили Рихарда томно выдохнуть и чуть прогнуться в спине, оторваться от меня и впиться настойчивым поцелуем в мои приоткрытые от удовольствия губы, не давая мне возможности отстраниться и прервать его, притягивая меня к себе как можно ближе.

Мысли в голове отчаянно путались и вовсе исчезали, в то время как язык Рихарда проникал все глубже в мой рот и я подавался ему навстречу, охотно отвечая на поцелуй. Я понимал, как стремительно тону в его глазах, его руках, даже не пытаясь схватиться за чертов спасательный круг, который может вытащить меня отсюда в любую секунду, — я, наоборот, отодвинул его подальше, закинув туда и последние остатки трезвого разума.

— Пауль? — когда я услышал сдавленный голос матери, больше похожий на шепот, сразу же в шоке распахнул глаза и, оторвавшись от своего прежнего занятия, тупо уставился на нее, стоящую у двери и сжимающую в руках свою сумочку. Я перевел взгляд на абсолютно обалдевшего Рихарда и понял, что на этот раз мы действительно попали.

— Мам, — ошарашенно произнес я, даже не задумываясь над интонацией, потому что не знал, как и что мне говорить. — Мы не…

— Позвольте объяснить, — начал Рихард, выставляя ладони перед собой, в то время как мои ноги все так же мирно покоились на его коленях.

— Да зачем же объяснять, когда у меня есть глаза? — язвительно спросила она его, чуть повысив голос. — Тебя, Рихард, я прошу уйти.

Я взглянул на него и одними губами произнес что-то вроде: «Я приду», сам не понимая, куда я собирался прийти и зачем. Тот спешно встал и прошел мимо моей матери, чуть задев ее плечом. К такому мы точно не были готовы.

— Так ты гей? — спросила она, сложив руки на груди. В ее голосе не было злобы или ненависти, скорее искреннее негодование, но такой тон все равно меня не устраивал.

— Нет! — практически закричал я, вскакивая с места.

— Так что же это тогда такое? — она пристально смотрела на меня, подступая все ближе. — Пауль, ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Это противоестественно. Такие отношения противоречат природе человека.

— Но… — хотел было возразить я, но мать меня перебила:

— Это тяжкий грех, — с какой-то горечью в голосе произнесла женщина, кивая в подтверждение своим словам. Она так смотрела на меня, что можно было подумать, что я убил человека или ограбил банк… Она же моя мать, неужели ей не важно, что мне так хорошо и что я чувствую себя комфортно с этим человеком?

— Грех? — уже не выдержал я. — Мам, убивать людей это тоже грешно, но неужели ты поставишь меня и мои чувства в один ряд с кровожадными убийцами?

— Это другое… — как-то замялась она, потупив взгляд в пол.

— Нет, это то же самое, — нервная улыбка затронула мои губы, когда я понял, что ей не выстоять в этом споре.

— Как ты вообще можешь называть это чувствами?

— А как мне это называть?

— Преступлением… Господи, я уверена, Он тебя простит. В конце концов, ты еще слишком молод, чтобы понимать себя. Ты должен выбрать, что для тебя важнее: твоя семья или… — мама практически шептала, и я осознавал, что она уже готова упасть на колени перед многочисленными иконами в ее спальне и замаливать там мои грехи своими пустыми молитвами.

— Или Рихард? — оборвал ее я на полуслове, и непонятная улыбка все же застыла на моем лице. - Что? Мало того что ты обесцениваешь это, так еще и заставляешь меня выбирать, да? Мне не нужно, чтобы какой-то бородатый дядя в сорочке, которого вы именуете Богом, за что-то меня прощал. В таком случае я выберу второго, потому что это лучше, чем жить с человеком, который тебя не понимает и не уважает твои чувства, — на одном дыхании произнес я, глядя в глаза матери, которая молча опустилась на стул позади себя и уставилась куда-то в одну точку.

Вот оно как, оказывается. Что же, если за это мне придется пройти все семь кругов ада, я готов. В ту же секунду я сорвался с места и, быстро схватив свою сумку, покидал туда какие-то вещи, учебники, кинул зубную щетку и стал спешно одеваться.