Выбери любимый жанр

Фельдегеря генералиссимуса (СИ) - Ростов Николай - Страница 27


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

27

Прочитав эти два письма, Мария залилась слезами.

— Что ты плачешь? — кротко спросила ее Параша, войдя к ней в комнату.

— Плачу? — удивилась Мария. — Да, дружок, плачу, — вздохнула она. — Оставь меня одну, пожалуйста. — Параша вышла из комнаты. Выйдем и мы. Уж очень далеко вперед мы забежали. Вернемся в поместье князя Ростова — повернем стрелки романного времени на девятнадцать лет назад!

Глава вторая

Чертежный рейсфедер

Всадника медного

От всадника — ветер

Морей унаследовал.

Борис Леонидович Пастернак

Он циркулем медным высверкивал,

Дворец свой вычерчивая.

И звездным в ночи фейерверком –

Сады и каналы…

Но сверху

Глядело на это недремное око,

С прищуром артиллерийским, пророка.

Точнее — с артиллерийским прицелом.

Ведь все, что на свете белом не делай, –

Под точным его мы Божьим прицелом.

Где парк он наметил — брусчатка парадов,

А вместо каналов

— широкая,

не перепрыгнуть,

канава.

И пушки чугунные вместо фонтанов.

Из ядер чугунных ограда.

И в бронзе продавлено слово:

«Вера».

И бронзовый ангел над этим словом.

И княжеской рукой дописано,

Циркулем тем же:

«Какая ж я сволочь.

Прости меня, Вера!»

Ведь князь для нее дворец свой вычерчивал

Сады, каналы, купола!

Когда ж княгиня умерла,

Смерть побрела за вечностью.

Чтоб не сойти с ума…

N. N.

N. N. додиктовал по телефону мне этот эпиграф и сказал: «Извини, экспромтом. Хочешь, выковыривай два одинаковых слова-рифмы — и прочую шелуху. Там я где-то и с размером напутал. Впрочем, так все сейчас рифмуют, а размер стихотворный — ровностопный — так всем обрыдл, что ну его — к черту! А про княжескую приписку, согласись, здорово придумал! А?» — «Не знаю, здорово или нет, — ответил я. — Но то, что такую приписку князь штыком, а не циркулем выскреб, ты угадал! Была такая приписка на надгробном памятнике его жены — княгини Веры Алексеевны Ростовой».

Мой друг, ты спросишь, кто велит,

Чтоб жглась юродивого речь?..

Давай ронять слова,

Как сад — янтарь и цедру,

Рассеянно и щедро,

едва, едва, едва…

…Не знаю, решена ль

загадка зги загробной,

Но жизнь — как тишина

осенняя, — подробна.

Борис Леонидович Пастернак

Старый князь Николай Андреевич Ростов женился поздно. Не буду высчитывать, сколько ему было лет, когда он взял в жены шестнадцатилетнею свою крепостную Веру Морозову.

Князь родился в тот же день и в тот же год, что и Александр Васильевич Суворов. Вместе, с капралов, они начали свою службу в Семеновском полку.

Алексею Морозову — отцу Веры — и всему его многочисленному семейству он дал вольные за неделю до свадьбы. Тут же они уехали.

Куда?

А Бог его знает — куда! След их затерялся на проселочных дорогах нашей российской Истории.

Был ли сей альянс — крепостной с барином — очередной причудой князя? Наверное, был. Но и ведь любовь была!

Вставши рано по утру, Вера сразу же бежала к князю в кабинет (князь вставал еще раньше) — и целый день стояла у него за спиной. Смотрела, что он делает.

В ту пору дворца еще не было. Они жили в домике очень похожем на домик Петра, что сейчас в Летнем саду города Санкт-Петербурга.

Князь был полон деятельных планов. Выписав из Италии и Франции архитекторов, ученых и мастеров, он проектировал свой дворец.

Вера была прекрасной рисовальщицей и рисовала на твердых картонах свой дворец.

Фантазии юной своей жены князь складывал в муаровую папку. Она смеялась только: «Вот умру — память обо мне будет!» — «Что ты, душа моя, говоришь? — отвечал ей князь. — Это я память о себе вам с сыном оставлю!» Вера, как говорил князь, была брюхата сыном Андреем. Понесла сразу же в первую ночь.

Она отходила от него уточкой, садилась в кресло, рисовала свой очередной картон и говорила: «Нет, Николай Андреевич, это будет не справедливо. Я знаю».

Да, наверное, знала.

Она умерла во время родов. Младенец крикнул — и она, легко вздохнув, сказала: «Вот и все. Живите!» Князь вбежал в комнату. Она улыбалась. На тот свет идти не страшно, говорила ее улыбка, — все мы там будем.

«Что ты, Вера?» — схватил ее за руку князь. Рука ее из его руки выскользнула. «Живите!» — сказала в последний раз — и закрыла глаза.

Все фантазии своей жены старый князь воплотил в правой половине своего дворца. Получилось нечто сказочное, воздушное — и запутанное — как лабиринт. Так и назвали правую половину дворца — Лабиринт Веры.

В этом лабиринте комнат, лестниц, переходов, галерей мог один только юный князь Андрей не заплутать. Прятался в детстве от докучливых мамок и гувернеров. Старый же князь ни разу на эту половину дворца не вступал.

«Приду, когда умирать соберусь», — сказал он как-то раз шутливо, но взгляд был твердый: не шутил. Действительно, решил, что придет умирать в Лабиринт своей Веры. Он даже знал, в какую комнату он придет умирать. По винтовой лестнице под самый верх — в комнату воздушного шара. Из этой же комнаты другая винтовая лестница вела на круглую площадку, что была на крыше.

С этой площадки и был запущен в небо воздушный шар. Денно и нощно сидели там, в плетеной корзине, четыре наблюдателя. В подзорные трубы смотрели на все четыре стороны. Далеко было видать. Вели журнал наблюдения.

Зачем наблюдали, для чего все записывали в журнал?

Очередная причуда князя? Думаю, да.

А журнал интересно было бы почитать! Может, там и о фельдъегерях что записано?

Не за этим ли журналом Ростопчин и генерал Саблуков Жаннет и Бутурлина к старому князю заслали?

За Ростопчина поручусь — за этим. А вот за генерала от кавалерии Саблукова теперь уже не поручусь! В свете новых рассекреченных документов — генерал от кавалерии двойную игру вел. И слухи, действительно, князь Ахтаров по его просьбе распространял.

А тот лиловый сумрак, в который Ростопчин генерала завлек, помните? Вот что о том сумраке, лиловом, государь император Павел Ι генералу Саблукову сказал.

«Федор вас в этот сумрак когда завлечет, соглашайтесь на все. Пусть он думает, что это вас он в лиловый сумрак завлек. Но пока ни во что не вмешивайтесь. Пусть они, два дурака, лбами бараньими сшибутся!»

Первый бараний лоб — ясно. Ростопчина. А второй — чей? Пока не знаю. Так что давайте вернемся во дворец княжеский — в парусную комнату. И сверим, как говорится, часы.

На наших часах — ровно одиннадцать вечера. Впереди ночь перед дуэлью Бутурлина с полковником Синяковым. Впереди страшная ночь — и еще более страшный день. Но письмо свое Катишь еще не написала Марии, мумию Порфирия Петровича в Петербург еще не повезли. До этих событий остается пять дней.

Не сомневайтесь, напишет — и мумию в Петербург повезут. Переиграть невозможно. Шнеллера у времени и у жизни нет!

Нет в нем необходимости. Без осечек и промахов судьба в нас стреляет.

Глава третья

…Сняв с себя все одежды, распустив волосы, преобразилась она прекрасно для радостного наслаждения, наподобие Венеры, входящей в волны морские, и, к гладенько выбритому женскому месту приложив розовую ручку, скорее для того, чтобы искусно оттенить его, чем для того, чтобы прикрыть стыдливо…

…Клянусь Геркулесом, мне начало казаться, что у меня чего-то не хватает для удовлетворения ее страсти, и мне стало понятным, что не зря сходилась с мычащим любовником мать Минотавра.

Апулей, Метаморфозы, перевод с латинского М. А. Кузмина
27
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело