Приманка - Чиркова Вера Андреевна - Страница 30

И вот это тоже было необычно и тревожно.

Тем более что мне совершенно не хотелось спать, пока сидела за столом. Неужели это Дирна постаралась? Но ради чего, вроде веду я себя довольно спокойно, истерик не устраиваю, навзрыд после каждого упоминания о муже не плачу. Да и вообще не плакса… хотя вчера не сдержала слез, рассказывая поклонникам, на какие испытания обрекают своих любимых дочек заботливые родители, в пятнадцать лет выпихивая без любви за хорошо потрепанных похотливых лордов.

Просто вдруг ясно представила, что это мое тело могли бы по-хозяйски ощупывать грязные лапы барона Прилерса, получившего в законное владение юную девчонку.

Из окна потянул свежий ветерок, и я, поплотнее замотавшись в покрывало, вернулась к размышлениям о Дирне. С одной стороны, она несчастная женщина, которой не дали немного прийти в себя, потребовав решения сразу же после почетного, но тяжкого женского труда, и мне искренне жаль ее разбитую судьбу. А с другой — магиня, которая пытается исподтишка успокаивать меня и даже усыплять, а этого я никогда не позволяла никому, даже самым преданным людям. Да и не стала бы Луизьена так со мной поступать, у нее было святое правило никого ничем не поить без согласия. Кроме преступников, само собой.

А Дирна не тетушка, и здесь Саркан, а не Тагервелл. Правила и порядки так сильно отличаются от наших, что только теперь я начинаю понимать, как неосторожно вела себя, вступая в перепалку с Вайресом. Да ему ведь ничего не стоит размазать меня, как букашку, с его опытом и умением. Или подослать ко мне магического голема, как Танрод назвал здешних слуг, когда я рассказывала про летевшее по воздуху мороженое.

Припомнив невидимых мной созданий, которыми, оказывается, была полна жизнь магов, я невольно покосилась на смутно белевшие в предутреннем полумраке клумбы и полянки, засаженные цветущими кустиками, источавшими дивные ароматы, и поднялась с подоконника, намереваясь прикрыть створки. И тут, грозно и очень знакомо рыча, в дальний угол садика прямо по цветам метнулась черная тень.

— Кыш… — Теряя на бегу одеяло и туфли, я ринулась к дверям.

Опрометью преодолела лестницу и через окно столовой выпрыгнула прямо во двор, торопясь оказаться рядом со своим зверем, яростно треплющим кого-то в кустах около забора. А Кыш вдруг жалобно, по-кошачьи взвизгнул и отскочил, а через секунду тяжело повалился прямо в роскошные цветы.

Ярость и отчаяние пронзили острой болью, одним ударом незримого кинжала вскрывая странное спокойствие, окутывающее израненную душу плотно, будто повязки лекарей. И сразу стиснула сердце тянущая боль потери, густо замешанная с темной тревогой и безысходностью.

Ноги сами понесли меня туда, где бездвижно замерла куча черного меха, но, прыгая через клумбы и едва прижившиеся цветочки, я не выпускала из поля зрения поднимающуюся среди помятых кустов темную мужскую фигуру.

И сразу заметила, как, едва встав на ноги, ночной гость обернулся ко мне и приподнял руку в коротком, знакомом по тренировкам с Танродом жесте. Потому и не стала ждать, чем он швырнет в меня, — встречным ударом смела лазутчика к увитой зеленью изгороди вместе с его недобрым подарком.

Взвившийся в темное небо короткий полувой-полувизг резко оборвался, когда мага впечатало спиной в решетку. А в следующий миг мне в спину укором ударил донесшийся от дома испуганный женский крик, напоенный безнадежностью и страданием. Распятый на ограде маг его, по-видимому, тоже услыхал, злобно процедил себе под нос нечто непонятное, но явно нецензурное и исчез, как будто его и не было.

Я забыла о лазутчике в то же мгновение, добежав наконец до Кыша, рухнула перед ним на колени и попыталась приподнять тяжелую мохнатую голову. Сейчас мне почему-то казалось очень важным заглянуть в зеленые глаза с поперечным зрачком, словно только так можно было понять, жив еще мой питомец или нет.

И вдруг ночная тишина взорвалась выкриками, шорохом, топотом и хлопаньем огромных крыльев, и вокруг меня засуетилась целая толпа магов.

Первым делом, оторвав мои руки от шеи Кыша, они застегнули мне на талии широкий металлический пояс, похожий больше на ошейник для волкодавов. Потом с помощью какой-то магини натянули на меня халат и туфли. Безуспешно попытавшись о чем-то расспросить, утянули в темное окно портала.

От горя я на какое-то время растерялась и перестала ощущать себя взрослой и самостоятельной Эвелиной Бенро и замужней леди Вельеной Ледхар, снова став робкой сироткой Вельей. Но оказавшись в ярко освещенной гостиной, куда то и дело торопливо входили заспанные магистры, торопливо застегивая рубахи и приглаживая волосы, вдруг отчетливо сообразила, что здесь сейчас произойдет.

Суд. И решать он будет судьбу моего мохнатого друга, поэтому я должна собраться и сделать все от меня зависящее, чтобы спасти Кыша. И не только потому, что мне отчаянно жаль его самого, но и ради вот этих магов, еще не понимающих очень простой вещи. Если они осмелятся покуситься на жизнь Кыша, то я никогда им этого не прощу. Само собой, бороться с ними не буду, для этого у меня ничтожно мало сил, но и стать им другом никогда уже не смогу.

Я постаралась взять себя в руки, выровнять дыхание, отбросить все тревоги и волнения и спокойно миг за мигом припомнить все, что успела разглядеть, пока бежала по двору. И неожиданно для самой себя отчетливо вспомнила некоторые подозрительные детали, которым второпях не придала никакого значения. Хотя вовсе не до того мне было в тот момент, руки до сих пор трясутся от пережитого страха.

— Вельена, мы хотим с тобой поговорить, — мягко произнес один из магистров, присаживаясь в соседнее кресло.

— Сначала поясните, пожалуйста, вы желаете просто поговорить или допросить меня? — не позволила обмануть себя мирными интонациями. — И если все же допросить, то как потерпевшую, свидетельницу или обвиняемую?

— Как многогранно, оказывается, теперь обучают послушниц в монастырях империи, — тихо съязвил один из следивших за нами магов.

— А вы считали монашек робкими овечками, умеющими только свечки крутить? — огрызнулась я и сразу, пожалев о своей невоздержанности, с горечью добавила: — Как говорит моя наставница, один битый стоит двоих небитых. А в монастырях небитых нет, там каждого судьба обидела, и не по разу.

— Мы просто поговорим, — примирительно улыбнулся магистр, сидевший по соседству. — Я Доганд.

— Не получится, — строго отказала ему и, показав на стягивающий меня пояс, пояснила: — Просто могут разговаривать только совершенно свободные люди. А этот рабский ошейник свободой и не пахнет.

— Но ты напала на Вайреса, — укоризненно, как нашкодившему ребенку, сообщил Доганд.

— Посреди ночи пошла к нему в дом и напала? — Изумленно выгнув бровь, я смотрела прямо в лицо мага и еще раз мысленно проверяла все детали запомнившегося мне короткого боя.

Чтобы убедиться окончательно — маг сейчас солгал. Слишком часто приходилось мне выслеживать для клиенток неверных мужей и мелких мошенников, поэтому запоминать особенности фигур, походки и повадок я умею очень точно. И могу бестрепетно поклясться на любом амулете — ночной гость и близко не был похож на брата моего мужа.

— Тебе не пришло в голову, что у Вайреса могли быть личные причины прийти во двор Дирны в это время? А ты натравила на него зверя!

— Все было не так, — начала оправдываться, но тут же, вовремя сообразив, как ловко меня чуть не провели, состроила неприступное выражение лица.

— Можно отвести ее в круглый зал, — с намеком произнес кто-то, и Доганд легко поднялся с кресла:

— Людвига, покажи Вельене, где умыться и переодеться, и приведи ее в круглый зал.

Магиня в легкомысленном одеянии из штанов и свободной блузы в ярких розочках тотчас оказалась рядом. Кивнула мне сурово и молча, как преступнице, и пошла в сторону двери, не оставив ни возможности выбора, ни времени на расспросы.

Пришлось покорно пойти следом. Трудно не понять, насколько мало сейчас у меня прав и на каком тонком волоске висит судьба Кыша. Но пусть не думают, что это покорность виновного или сломленного человека. Не знаю пока, как и с кем, но я буду бороться за себя, своего зверя и конечно же за своего любимого.