Отражение в глазах (СИ) - Ермаковец Наталья - Страница 15

Подруги заказали коктейли и, не дожидаясь их, решили сразу пойти танцевать. Света обтянула коротковатое синее платье, которое постоянно приподнималось вверх, и который раз посетовала, что в магазине не было размера побольше, но «не могла же я упустить такую красоту!». Оксана очень эффектно смотрелась в коротком топе и таких же коротких шортах. Таня чуть не спросила, как она шла по улице в таком наряде, потом сравнила фигуру экономиста со своей и украдкой вздохнула. Эх, зря она выбрала для вечера облегающие брюки! А в ультрафиолетовом свете дискотеки кофточка ее стала полупрозрачной, да и жарковато.

Вечер только начинался, и на танцполе было не так много человек. Девизом вечера подруги дружно избрали сакраментальную фразу «Это энергичный танец!» из классики советского кинематографа. Сначала Таня робела, боялась показаться смешной, но всеобщая атмосфера расслабленности и безбашенности в конце концов захватила и ее. Она с удовольствием принимала все предложения на медленные танцы и с еще большим наслаждением танцевала сама, чувствуя, как постепенно отогревается ее душа.

Прошло несколько часов после прихода, и отвыкшие ноги начали гудеть. Таня села отдышаться за столик и потянулась к своему молочному коктейлю. Так и есть: взбитые сливки. Уже осевшие. Как же она забыла про эту «красоту»! И куда их теперь вытащить: нет даже блюдца… Таня отстраненно потыкала в бокале трубочкой и отпила глоток. Фу!

— Добрый вечер, Татьяна… Евгеньевна. — От звуков такого знакомого голоса она едва не расплескала коктейль. — Можно присесть?

— Здравствуйте, Егор Викторович. Располагайтесь, конечно.

Хотя напротив места было более чем достаточно, Княжев опустился на край диванчика рядом с ней.

— Не ожидал встретить вас здесь.

— А уж как я не ожидала…

Как он ее увидел? Как вообще можно разглядеть кого-либо в толпе при постоянно меняющихся огнях и лучах дискотеки?!

Повторная попытка выпить коктейль с ненавистными сливками не улучшила его вкус, и Таня отодвинула стакан.

— Вы здесь одна?

— Нет, с подругами.

Княжев ослабил галстук, оставив висеть его неаккуратным узлом, и тяжело откинулся на спинку сидения. Через пару секунд он продолжил:

— Я не люблю такие заведения, по-моему, в них всегда слишком громко.

— Так зачем пришли?

Прямая спина Тани начала ныть, пришлось отодвинуться чуть в сторону и опереться на отставленную вбок руку. Теперь лицо Егора было видно очень хорошо. От скользнувшего фиолетового лазера на его скулах и под глазами залегли причудливые тени. Через секунду цвет сменился болезненным желтым оттенком, а потом бордовым.

— Приятель попросил, Олег Рыжов, — наконец ответил Княжев на вопрос Тани, про который она уже и забыла. — Мы учились вместе до девятого класса. Потом он переехал, но связь мы не потеряли и иногда общались. Хороший такой парень был. Вы, наверное, его не помните…

Егор снова замолчал, потом вдруг подвинул к себе бокал Тани и торопливо сделал несколько глотков. Она же взяла салфетку и стала медленно протирать вспотевшие ладони, палец за пальцем.

— Так вот, Олег Рыжов… — Рука Княжева наклоняла уже пустой коктейльный стакан из стороны в сторону, и по стенкам скользили снежно-молочные язычки. — Он предложил здесь встретиться, поговорить. Но, к его чести, не стал долго тянуть, что-то выдумывать, а сразу попросил денег. Всего лишь.

— И вы отказали? — она не удержалась от вопроса.

На стол упала белесая капля.

— Нет, дал. — Егор отставил бокал. — Когда увидел его глаза, сразу дал. Он ведь не для себя просил, а для жены… Знаете, странно чувствовать себя чуть ли не богом. От одного несложного движения, — он сделал жест, будто вытаскивает что-то из внутреннего кармана пиджака, — зависит жизнь человека… Не много не мало, а «кошелек или жизнь». И ведь сколько раз уже слышал подобные просьбы, а вот до сих пор не могу привыкнуть. И не у всех же настоящая беда, например, болезнь, от которой никуда не деться. Кто-то попадает в истории по собственной глупости, а разруливание почему-то сбрасывают на меня, по сути совершенно постороннего человека. Они вляпались, а мне разгребать. И никому нет дела, что, пока со всем разберешься, часть боли, грязи перейдет на тебя. Мерзко…

Привычный и уютный образ уверенного в себе шутника исчез.

— Ну, так, может, лучше не встречаться больше ни с кем?

— Пробовал. Тогда еще хуже. Осознавать, что мог помочь, а не захотел. А он умер. Или повесился. Пришел домой и повесился. На крюке от люстры из-за того, что ты не оплатил его карточный долг. Вот так просто.

Егор вздохнул и закрыл глаза, словно вместе с монологом ушли последние силы. От него расходились почти осязаемые обреченность и тоска. Срочно, надо его срочно выдернуть из этих переживаний, сказать что-то ободряющее.

Но вместо этого у Тани вырвалось:

— Моя мама умерла от онкологии. Она всегда скрывала от меня, когда что-то болело, тихо пила какие-то таблетки и молчала, чтобы не расстраивать. А потом за пару месяцев… И все… — Мятая бумажная салфетка спланировала под стол. — Больше всего я жалею, что не ходила ни к кому на поклон, не попыталась ей помочь. Да я даже ничего не замечала!.. — и Таня шумно задышала ртом.

— Давно? — Егор моментально поднял голову и накрыл своей рукой ее пальцы, безостановочно чертившие на столе круги.

Таня правильно поняла его обрубленный вопрос и облизнула пересохшие губы.

— Полгода…

«Полгода. Шесть месяцев. Сто восемьдесят три дня. А до этого несколько сотен мучительных часов, когда понимаешь, что можно только смотреть на запавшие тусклые глаза, на тонюсенькую кожу с выпирающими венками. Только смотреть и мысленно просить не оставлять тебя. Трусливо, эгоистично просить, хотя лежащий перед тобой самый дорогой человек непрерывно стонет от боли, и ты знаешь, что уход станет для него избавлением. Для него, но не для тебя».

Вдруг Таня ясно осознала, что, несмотря на попытки дистанцироваться, они с Княжевым все равно сидят, касаясь плечами и бедрами, совсем близко друг к другу. Вероятно, чтобы слова не потерялись в грохочущей назойливой музыке. И впервые при мысли о маме ее не поглотило привычное отчаяние.

Она вытянула свою руку из-под широкой теплой ладони Княжева, кашлянула и вернулась к предыдущей теме разговора:

— А то, что к вам приходят и просят денег, — всего лишь обратная сторона состоятельности. С этим ничего не поделаешь. Но, может, вас утешит то, что очень многие люди совсем не нацелены на деньги других. Правда, они не афишируют это, а молчание всегда не так заметно в общем хоре голосов. — Таня вытащила из-под стола спрятанную сумочку. — Извините, я пойду. Завтра рано вставать.

— Я вас провожу. — Егор тоже встал и застегнул пиджак на одну пуговицу. — И не возражайте. Уже поздно, вы же сами сказали. Не стоит ходить одной, мало ли что.

Таня не успела ничего возразить, как он подхватил ее под локоть и решительно увлек за собой в сторону гардероба.

На улице похолодало. Воздух стал настолько ледяным, что, казалось, взмахни молотком — и на асфальт посыплются мелкие льдистые кусочки. Хорошо еще, что не было ветра, иначе в своем нарядном, но тонком пальто она замерзла бы сразу на крыльце развлекательного центра.

Зубы Тани начали выбивать стыдливую дробь, которая усилилась, едва Егор потянул ее к припаркованной недалеко машине цвета графит. Немного дутые формы и решетка между хищноватых фар, словно приоткрытый акулий рот, вызвали в памяти красивое слово «Мазерати» и завистливые стоны многих офисных работников. Но Таня не разбиралась в машинах, ей было все равно, на чем передвигаться. Однако откуда-то появившаяся напористость Княжева смущала, и она покачала головой на приглашение сесть. Не то чтобы ее никогда не подвозили. Глупости. Конечно, подвозили, тот же Ромка, например. Но одно дело друзья и совсем другое Егор Княжев. Она боялась, что в салоне автомобиля сотрется очередная граница между некой Татьяной Вышковец и владельцем крупной компании. Боялась и одновременно желала этого.