Отражение в глазах (СИ) - Ермаковец Наталья - Страница 25

— Как я понимаю из вашей речи, Ольга Михайловна умерла… Давно?

— Почти полгода назад.

— И чего вы ждали? Почему не обратились к нам сразу после смерти? На вступление в наследство выделяется всего шесть месяцев…

Таня замялась, но, к счастью, Зеньков сам все понял.

— Обстоятельства не позволили?

— Да, не все благополучно было со здоровьем. Так что, я могу на вас рассчитывать? Было бы замечательно, если бы вы нашли время встретиться сегодня.

— Ну хорошо, — в трубке зашуршали бумагой. — Подъезжайте в контору часам к одиннадцати, выкрою для вас полчаса. Не забудьте все документы и паспорт.

Последние фразы разговора еще звучали в ушах Тани, когда она положила трубку и перевела взгляд на фотографию на полке мебельной горки. Мама была заснята у какой-то ограды: рука сжимает металлические прутья, голова повернута в профиль. Несмотря на прошедшие с того момента годы, ее одежда не смотрелась мешковатой или старомодной, может быть, из-за черно-белого изображения. Мама выглядела решительной и собранной, какой никогда не была в жизни, очень молодой, а главное, здоровой… Таня подошла ближе и со вздохом погладила фотографию.

Надо использовать оставшееся время с толком и наконец навести порядок в зале. А ведь все было почти готово вчера, до появления Егора…

Таня улыбнулась и заново принялась раскладывать документы в разные стопки. Оставить, обязательно оставить, выбросить, положить отдельно. Так, это куда? Стоп, только ничего не читать, не будоражить себя воспоминаниями. Просмотреть и отложить. Оставить, выбросить, выбросить, выбросить…

Минуты летели так стремительно, что она чуть не пропустила десять часов, намеченные отправной точкой для сборов. Черт, почему она заранее не нашла приличную одежду: все-таки какой-никакой официальный момент! Придется вытаскивать из шкафа первые попавшиеся джинсы и кофту. Путаясь в рукавах куртки, Таня застегнула ее уже на лестнице. Ой, она так и не успела подыскать другую шапку вместо той, маминой, со смешным помпоном. Наверное, правы те, кто покупает куртки с капюшоном. Ей же придется опять мерзнуть.

Слава богу, нотариальная контора была всего в паре кварталов от дома, и Таня влетела туда без двух минут одиннадцать. Нотариус Зеньков оказался излишне полным мужчиной с тщательно выбритым лицом и гладко обтянутым свитером животом. Вероятно, адвокаты лишь в кино похожи на дореволюционных профессоров с аккуратной бородкой и усами. Этот напоминал небольшой пузырь, весь прилизанный и какой-то скользкий.

После приветствия Зеньков крутанулся в кресле и вытащил из шкафа за спиной увесистую папку. Оттуда он выудил пару листов, положил их перед собой, а потом укоризненно покачал головой.

— Ну-с, Татьяна Евгеньевна, что ж вы так затянули с оформлением? Осталась всего пара-тройка недель до окончания шести месяцев, предоставленных государством на вступление в наследство. Потом бы пришлось обращаться в суд, доказывать свои права на… квартиру, я правильно понимаю? Долгая и неприятная, знаете ли, канитель.

Зеньков протянул вперед пухлую ручку с блестящим ногтем на большом пальце, смахивающем на недоваренную сардельку.

— Давайте-ка сначала проверим, все ли бумаги у вас в порядке, а потом вы напишете заявление о принятии наследства.

Последовала пауза, во время которой нотариус раскладывал протянутые документы в нужной ему последовательности, точно карты пасьянса.

— Вот образец, — сарделька пододвинула Тане один из листов. — Через шесть полных месяцев с момента смерти Вышковец О.М. (Он так и сказал: «О Эм») будет выдано свидетельство, подверждающее ваше право на квартиру, и вы сможете распоряжаться указанной собственностью по своему усмотрению.

Едва Таня поставила последнюю точку, Зеньков выхватил исписанный лист, пробежал глазами по строкам и откинулся на спинку стула. Его свитер натянулся еще больше.

— Та-ак. Теперь сходите оплатить составление заявления, а я пока внесу его в реестр.

Он бросил еле заметный взгляд на часы. Прозрачный намек поторопиться. Таня встала.

Когда через полчаса она вышла на улицу, из мыслей не выходила мама. Таня вообще плохо помнила других родственников. Самого отца она не знала. Тот появился в жизни матери до рождения девочки и так же исчез, не дожидаясь появления ребенка, может, даже и не подозревая о нем. Естественно, ни о каких бабушках-дедушках с его стороны и речи не шло. А вот бабушку Веру, мамину маму, Таня видела пару раз в детстве. От ее имени в памяти сразу же всплыли строгая прямая спина, букля из седоватых волос и брезгливо поджатые губы, в сердце же ничего не дрогнуло.

Настоящую любовь дарила только мама. Для нее не существовало мелких или глупых событий в жизни дочери. Таня знала, что она придет домой — и мама отложит все свои дела и поспешит ей навстречу, с утешением или поздравлением. Каждый день. Из года в год. Стоит только открыться входной двери. Казалось, мама помнила все: страшные сны, утренники, слезы из-за больного котенка, грядущую контрольную, выпускной в школе, предстоящее свидание, собеседования, проверки на работе… — помнила и обязательно интересовалась результатом, ненавязчиво помогала советом или просто целовала в щеку.

Даже сейчас, спустя столько месяцев после ухода мамы, горло Тани мучительно сжалось. Она остановилась прямо посреди тротуара, чтобы заставить себя размеренно дышать через нос и удержать подступившие слезы.

После долгого блуждания по улицам ноги сами привели Таню к зданию «Центринвеста». К тому времени она порядком окоченела, а потому решила заскочить погреться и поболтать со Светой, тем более приближался перерыв на обед.

Таня не успела подняться на крыльцо, когда стеклянные двери здания выпустили целую делегацию во главе с Максимом Головиным. Тот выступал впереди, как будто случайно отделился от остальных. Осторожная уловка человека, предпочитающего одиночество или же очень избранное общество.

Егор тоже был среди вышедших. Ветер взлохматил его челку и распахнул полы незастегнутого пальто. Таня автоматически отметила, что Княжев сменил рубашку на светло-голубую, а костюм оставил тот же, что был вчера. Высокий, улыбающийся, такой красивый… К его локтю прямо-таки льнула девушка. Эля. Шикарное кремовое полупальто не скрывало ее длинные стройные ноги, изящные сапоги на рискованных шпильках, юбка-карандаш чуть ниже колена, на шее замысловато закручен шарф… И как невыносимо красиво смотрятся они вместе с Егором!

Княжев что-то объяснял идущему рядом с ним невысокому человеку с простоватой внешностью жителя средней полосы России. На Элины замечания незнакомец отвечал писклявым подхихикиванием со странным бульканьем в конце. Вероятно, это и был тот важный гость, из-за которого среди ночи ушел Егор. Если и были остальные, то они слились в неясную массу.

Когда Таня очнулась и начала пятиться с нижней ступеньки, было поздно: Головин уже поровнялся с ней. Вот и попыталась убраться с дороги незамеченной! От досады и холода она начала подпрыгивать на месте.

— Здравствуйте, Максим Александрович.

— Здравствуйте, здравствуйте, Таня, — тот покосился на ее танцующие ноги. — Неужели по работе соскучились?

— Нет, просто была рядом по своим делам. Вот и забежала. Хотя и соскучилась тоже.

Чего уж лукавить?

— Завтра же будете? Очень хорошо. Тогда встретимся сразу с утра. И я очень надеюсь, — в голосе Головина отчетливо прозвучала злость, — что после сегодняшнего совещания по этому многострадальному «Элит-кварталу» ваша папка пополнится новыми идеями и цифрами.

Он хлестнул себя несколько раз по ладони перчаткой. И Таня опять подумала, что постоянное раздражение заместителя генерального директора есть не что иное, как приглушенное отчаяние человека, который привык быть сильным, но все равно ничего не смог изменить тогда, семь лет назад.

Интересно, если она сейчас спросит Максима о причине недовольства этим проектом, он ответит или же грубо осадит? Таня так и не успела ничего решить, когда подошли Егор с Элей, а с ними подкатился и круглолицый гость. Глаза Княжева полыхнули радостным изумлением. Он бесцеременно переложил руку Эли со своего локтя на пальто Максима и чуть подтолкнул их в сторону машин у тротуара.