Слепая совесть - Нэльте Нидейла - Страница 27

Постоянно удерживаю настройку на подопечную, одновременно систематизирую данные командира. Нельзя допустить ни малейшего прокола.

Ноэлия нервничает, набегающая рябь, судороги по ауре, я должен быть рядом. Только чем смогу помочь? Даже жених не может.

Сегодня почти не едят, император будто чего-то ждет, если не показалось. По-прежнему не могу его читать. Императрица же вся в себе, боится, волнуется, даже что-то объяснить пытается. Поднимаются вдруг, быстро в этот раз. Но необходимо дослушать командира, безопасность важнее.

— Ну иди отдохни, ты должна выглядеть великолепно! — передает омаа слова повелителя.

Ноэлия выходит, беспокоится, легкие алкогольные волны в ауре — так сразу не определить причину.

— Как можно в восемнадцать лет быть столь непонятливой! — доносится ворчание Иллариандра. — Страдает по какой-то ерунде, голова Раум знает чем забита… Ивен, пришли ко мне сегодня понятливую!

Ивен отвечает что-то — дальше не слышу, скрывает омаа. Едва не забываю запоминать наставления командира. Император, конечно, отказывать себе не привык, но мог бы перед церемонией… Обрываю себя, неправильные мысли. Не моего ума дело.

Омаа возмущается, будто согласия с собой не найду, Лийт пронзает своим, присматривается. Но видит, что императрица расстроена, молчит.

И еще одна странность. Неужели ей восемнадцать? Императорские службы наверняка проверили, но по ощущениям мне казалось, она старше. Года… двадцать два как минимум. Впрочем, по ауре не определишь, редко кто до такого возраста сохраняет столь чистую. Почти не затронута возрастными наслоениями. А в пансионе точный возраст не установили, в документах значится «лет восьми, ребенок о прошлом не помнит».

Ноэлия нервно ходит по комнатам, ищет. Меня, что ли? Зачем я ей понадобился?

— Ты слушаешь, Дарсаль? — сердито спрашивает командир.

— Извините, эр Лийт, императрица нервничает. Мне нужно к ней.

— Она тебя звала?

— Нет, эр.

Она и не умеет. Может, давно уже забыла даже о самой возможности. Нужно будет напомнить.

Лийт хочет возразить — в том плане, что когда позовет, тогда и пойдешь. Однако Ноэлия почти исчезла из моего восприятия — а из его, пожалуй, и полностью. Командир еще какое-то время присматривается.

— Она что, к тебе в комнату зашла? — Похоже, Лийт озадачен. Киваю. — Тогда иди. Вернешься ночью, как заснет.

Поднимаюсь, в тот же миг слышу призыв, с каким-то надрывным отчаянием.

— Зовет, — объясняюсь, прощаюсь через омаа, бросаюсь в комнаты.

Сидит на кровати, непонятное чувство. Не думал когда-нибудь увидеть ее здесь. Резко вскидывается. Удивлена — наверное, потайным ходом. В руках рисунок-омаа, выжженная после последнего отката Овиния. Теряюсь, стараюсь не подать вида. Зачем она копалась в моих личных вещах? Мальчишкой я любил рисовать. Это единственное, что осталось доступно сейчас. Выжигать эмоции огнем омаа на специальной бумаге.

Вздрагивает, откладывает в сторону, отставляет бокал. Не пила бы ты больше.

— Ты где был? — поднимается навстречу.

— Командир вызвал, моя госпожа. Распоряжения насчет завтрашней церемонии, — отвечаю, ощущаю четкие движения рук возле глаз. — Вы плачете? Что-нибудь случилось?

— Дарсаль, — шепчет, всхлипывает. Приближается. — Мне страшно.

— Почему, моя госпожа? — Голос хрипнет, глупые вопросы задаю. Конечно, ей страшно. Так близко… — По-моему, вы хорошо провели последние дни, — пытаюсь подбодрить.

— Лучше бы не проводила. — Снова всхлипывает, слезы вытирает. — Я так боюсь уезжать, и что там, в Айо? А вдруг…

Бросается внезапно на шею, прижимается к груди, пытается сдержать глухие рыдания. От неожиданности не знаю, что и делать. Обнимаю осторожно, удерживаю омаа — так и рвется объять.

— Вы станете императрицей, вся гвардия повелителя будет охранять вас, никаких «вдруг» не случится, моя госпожа. Императоры испокон веков выбирали себе невест в Йоване, вам нечего бояться.

Ноэлия

— И где они теперь? — спрашиваю тоскливо.

— Люди не вечны.

— Мать Иллариандра давно умерла?

— Лет пять назад, моя госпожа.

— Ты ее видел?

— Мало, моя госпожа, она жила по большей части в загородном имении, редко приезжала в Хадрам. Только с сыном повидаться, но чаще он ездил туда.

— А если я не смогу родить? — шепчу то, что больше всего ужасает.

Слова Тересии никак из головы не идут.

— Сможете, моя госпожа, — отвечает уверенно. — Ваша аура свидетельствует.

— Ты это видишь?! — До сих пор не привыкну.

— Конечно, моя госпожа. Вашу ауру в любых деталях. Только вас — нет.

Вздрагиваю, осознаю, что вцепилась в него, как в последнего родного человека. Да почему «как», у меня и нет никого. Даже Тересии уже нет. А может, и не было никогда. Во всяком случае того, что я намечтала.

— Можно… посмотрю на вас? — спрашивает вдруг.

Киваю, не понимаю, о чем это он. Поднимает руку, дотрагивается до щеки, такое легкое, теплое, едва ощутимое касание. Вижу, как меж приоткрытыми губами начинает клубиться белый свет, вызывая и вовсе уж неправильные желания.

Дарсаль

Веду пальцами по лицу, тонкому профилю, слегка касаюсь ресниц. Рисую внутри себя давно желанный образ. Осторожно выпускаю омаа, чтобы не обжечь, только проявить недоступную мне картину. Омаа неожиданно отдает синевой. Значит, не обожгу, ауры звучат в унисон.

Ноэлия прикрывает глаза, чуть заметная тень улыбки. Омаа окутывает миллиметр за миллиметром, смотрю, прислушиваюсь. Какая же она красивая. Пытаюсь понять, что может не нравиться императору, не вижу ни одного изъяна. Знаю, нужно остановиться, но это выше моих сил. Омаа жаждет исследовать каждую клеточку, обтекает шею, спускается по плечам, под платье, по тонкой фигуре. Сводящий с ума запах феромонов. Остановиться. Но я ведь лишь рассмотреть подопечную. Возможно, давно нужно было сделать это. Только не возникало подходящего момента.

Она невеста императора! Знаю свой долг. Отпустить. Успокоить. Подготовить к завтрашней церемонии. Крамольные мысли: император тоже готовится. С понятливой.

Кто я такой, чтобы подвергать сомнению действия императора. Но именно это сомнение удерживает на месте, потворствует давно зародившимся желаниям. Ведь, возможно, никогда больше…

Образ все четче, уже представляю ее лицо, улыбку. Фигуру. Не хочу отпускать. Если бы можно было оставить на ней омаа. Наверное, это слишком. Даже не считая того, что другие Стражи увидят.

Находиться в мягкой синей ауре. Легкие пьянящие волны. И ведь всегда был устойчив к алкоголю. Но не сейчас. Знаю, нужно остановиться.

Ноэлия распахивает глаза, неожиданно близко. Зеленые. На миг почти вижу их реальный блеск. Приподнимается на цыпочки, поднимает руки по плечам, быстрее, чем успеваю подумать, прижимаю крепче. Только бы не обжечь.

Четкое движение губ, слишком однозначное желание. Одно на двоих. Разделяющее нас пространство синего света сжимается, выскальзывает, преодолеваю последние дюймы. Проваливаюсь в поцелуй с привкусом утренней свежести, дорогого вина и присущего только ей запаха. Не помню, когда в последний раз целовал женщину! Чревато.

Ощущаю, как омаа наполняет ее. Купаюсь в синем свете. Губы наслаждаются совсем по-настоящему, забывая об опасном огне. Что я делаю, бесов Раум! Даже Иллариандр ни разу не целовал ее. Если кто-нибудь узнает, нас могут обвинить чуть не в государственной измене. Она уже почти императрица!

И эта почти императрица сжимает мои плечи, прижимается так безбоязненно, словно и не помнит, что могу опалить. И не боится совсем. Наоборот. Желает этого поцелуя.

Зачем, Ноэлия?

Заставляю себя накрыть ее руки, оторвать от своих плеч. Отступить чуть назад.

— Простите, моя госпожа. — Бесов голос звучит хрипло, выдавая меня с потрохами.

Уплотняю омаа, возвращаю обычный белый свет. Тяжело, но поддается. Контролирую ладони, опасность оставить обожженный след все больше.