Иномирянка для министра (СИ) - Замосковная Анна - Страница 23

— Я должен рассказать ещё несколько очень важных моментов.

Пальцы Раввера так сжимали подлокотники, что побелели от напряжения. Но это тоже прошло мимо сознания, одурманенного нарастающим желанием прижаться к Равверу и поцеловать.

Я стискивала кулаки, пытаясь остаться на месте, понимая, что если наброшусь на него сейчас, потом сгорю от стыда, даже если виной всему чары. А браслет упрямо тянул меня к Равверу…

Подавляющее волю желание навязано мне брачными чарами, но осознание этого борьбе с ними не помогало.

Глаза Лены почернели — так сильно расширились зрачки, поглотив искристую светлую радужку. Дрожь возбуждения пробегала по окутанному кружевами телу, и в складках пеньюара, среди узоров ткани я вдруг отчётливо увидел очертания гибкого юного тела.

Надо было закрыть глаза, но пугало ощущение, что стоит это сделать — и я окончательно потеряю контроль над ситуацией.

— Во-первых, — сипло начал я. Переполненные эротическими фантазиями мысли путались. Кашлянув, я продолжил: — С этими брачными чарами есть сложность: если мы не станем немного подыгрывать, уступать им, наши браслеты будут надолго склеиваться, а это недопустимо, потому что мне нужно посещать министерство, императора и заниматься прочими делами.

— Как уступать? — прошептала Лена, пугая жаркой чернотой своих глаз.

— Находиться рядом… кажется, я это уже говорил.

Она рассеянно кивнула.

— Спать в одной постели, — каждое слово давалось с трудом. — И это я тоже, кажется, упоминал.

Лена смотрела на меня. Её охватило знакомое по Талентине чувственное оцепенение, но я продолжил объяснять:

— И целоваться… Собственно, это я и сделал, чтобы иметь возможность покинуть дом, пока ты спала. Я целовал тебя без разрешения. За что прошу… — Она рассеянно коснулась губ, пальцы скользнули по нижней пухлой губе, размазывая влажный след. Горло сдавило, я сипло закончил: — прощения…

Всего один маленький толчок браслета — и я оказался лицом к лицу с Леной. Она смотрела на меня немного растерянно, будто о чём-то спрашивала.

— Простишь? — прошептал я, опираясь ладонями на кровать по бокам её бёдер.

Тонкие пальцы соскользнули с её губ и метнулись к моим. Осторожное прикосновение было как удар тока. В коленях появилась слабость, я сел рядом с Леной, не сразу сообразив, что моя ладонь движется по её бедру к талии.

— Это… проще остановить… если… — Кружева пеньюара щекотали пальцы, но я чувствовал жар чужой кожи, — сначала немного… поддаться… и они отступят… чтобы восстановиться…

Я наклонялся, Лена запрокидывала голову, неотрывно на меня глядя.

— Можно? — спросил я.

Лена кивнула. Её мягкие губы разомкнулись, я обхватил нижнюю и, всасывая, слегка прикусил. Рука Лены взметнулась, пальцы до мурашек приятно зарылись в мои волосы, тянули вниз. Она откидывалась, высвобождая подогнутые ноги, утягивая меня за собой на смятое одеяло. Лена оказалась подо мной.

«Прекрати!» — кричал страх перед проклятьем.

Упершись ладонью в кровать, я приподнялся, но ответный осторожный поцелуй заставил остановиться. Губы Лены были разной толщины, я с замиранием сердца обхватывал то нижнюю, то верхнюю, ловя разницу в ощущениях: такая объёмная с одной стороны, и аккуратная узенькая с другой, тугой изгиб от уголков к дуге верхней губы, бугорок, по которому я скользнул языком, снова перебираясь на нижнюю губу. В ответ Лена слегка двигала ей, словно хотела участвовать активнее, но не решалась. Как в омут с головой я упал в этот поцелуй.

Тело горело от желания подмять под себя девушку, вторгнуться одним толчком и двигаться, пока меня не накроет горячим экстазом. Гул сердцебиения заглушал мысли, я дышал, чтобы касаться губ Лены своими, то ласково, то настойчиво, скользя по ним языком, прикусывая и снова лаская, ловя ответные прикосновения, осторожные попытки втянуть мою губу и расслабленное принятие моих действий, и снова короткие сжатия моих губ, осторожнейшее прикосновение зубов.

Рука моя металась по бедру Лены. Сначала поверх пеньюара и сорочки, потом по горячей нежной коже, ещё больше соблазняя и распаляя.

А под многослойной шелухой волнительных ощущений и животных желаний билась и пульсировала мысль: «Проклятье… Ты навлечёшь на неё проклятие». Маленькая частичка здравого смысла, выжившая в припадке сладострастия, — она лёд, необходимый, чтобы погасить кипевшее в крови желание. Но как же сладко было целовать и ласкать Лену, снова чувствовать в объятиях льнущую ко мне горячую девушку…

***

Смотрела в потолок, но ничего не видела. Дыхания по-прежнему не хватало. Тело горело, меня сотрясало от немыслимо дикого желания, и даже смерть казалась несущественной платой за продолжение поцелуев и ласк, за то, чтобы всё зашло дальше скольжения ладони под сорочкой.

акрыв глаза, я невольно выгнулась от охватившей меня жаркой дрожи.

В ванной комнате звякнуло. Я открыла глаза и коснулась невыносимо чувствительных, пылавших губ.

Надо успокоиться.

Я приложила ладони к горячим щекам, стараясь выбросить из головы образы того, что могло быть дальше. Стараясь не думать о том, зачем Раввер ушёл в ванную, но против воли думала, и тело снова наливалось тяжёлым, вязким желанием.

Стыдно было признать, что это уже не действие браслетов. В процессе всё более судорожных ласк и поцелуев внутри будто лопнула струна, возвращая контроль над разгорячённым, изнывавшим от страсти телом, но тогда я не испугалась, продолжая целовать Раввера. А вот ему хватило ума и силы воли отстраниться и, в очередной раз извинившись, ретироваться в ванную комнату.

Тогда осознав, что он ушёл, а я осталась одна, я едва не закричала — так сильно хотелось, чтобы он снова лёг рядом, прижимался ко мне дрожащим от возбуждения телом, целовал, крепче сжимал моё бедро под сорочкой. Закусив губу, я пережила этот страшный миг, промолчала.

Но даже сейчас, много минут спустя, во мне всё горело от желания, и впервые я поняла, каково это — настолько не контролировать своё тело, что, реши Раввер воспользоваться моим состоянием, отказать я бы не смогла. Наоборот — сама радостно стянула бы с себя одежду и отдалась ему.

Дверь ванной комнаты отворилась. Раввер застыл в проёме: затянутый в строгую чёрную одежду, теперь дополненную застёгнутым на все пуговицы фраком.

— Хочу ещё раз извиниться за доставленные неудобства, — таким холодным голосом произнёс он, что мне захотелось ниже натянуть подол прикрывавшей колени сорочки. — Думаю, тебе захочется принять ванную. И пообедать.