Выбери любимый жанр

Краткие повести - Консон Лев Фейгелевич - Страница 1


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

1

Лев Консон

КРАТКИЕ ПОВЕСТИ

Краткие повести - i_001.jpg

I

Только в кино да в литературе можно встретить такого красавца: светлые вьющиеся волосы (ему разрешали их носить), глаза голубые, брови черные, папаха набекрень. Стройный, лихой, дерзкий. Трудно было не залюбоваться им, герой да и только. На работу ходил редко. Блатные уважали, да и начальство считалось с ним… Для всех он был Соловьем-разбойником, но я его знал иным. Он иногда приходил в наш барак и тихо рассказывал мне о Москве, о театре, о литературе. Мне он всегда был непонятен…

Бригаду гнали с работы. Навстречу гнали Печерский этап. Колонны поравнялись и стали перекликаться:

— Эй, Карзубый! А Валерка-то ссучился!

— Врешь, Иван Хохол с Нюркой живет!

— Шурика землянули?

Конвой пытался перекричать, требуя, чтоб заключенные замолчали. Отчаянный лай вохровских псов включался в эту какофонию. И все же наша брала:

— А шнифт кто тебе выбил?

— Не дай Бог попутаю на пересылке!

— Сам падл юга!

— Лепеху когда отдашь?

— Эй, Нос! А это кто в папахе?

— Наш, голубых кровей! С Копченым хавает!

— Как фамилия, уж не Федоров?

— Федоров.

— Гад, я его с ходу уличил. Следователь. Он мне в Таганке срок мотал…

Я никогда не видел лица белее этого, я никогда не знал, что лицо может быть белым таким. Молча колонна дошла до лагеря. Вечером, на лошади, его мертвое тело отвезли в лес.

Рыбонька любила жевать смолу. Никола-Свист жил с Рыбонькой. Жил, да вот изменил. На работе Никола спал. Рыбонька топором отрубила ему голову. Взяла ее за ухо (волос-то не было) и принесла конвоирам. Говорит: «Заберите, а то подумаете, что в побеге он».

Она и на следующий день жевала смолу.

Она все время жевала смолу.

Когда нас гоняли копать картошку, то мы скребли ее стеклом и ели сырую. Очистки в землю зарывали, а то били очень.

В поле с краю дороги росла капуста. Когда бригада бросилась к ней, то двоих убили из автомата.

Шли этапом. На ночь загнали в пересылку. У одного были золотые зубы, так ему в уборной лопатой их выбили и унесли куда-то.

У блатных были ножи. Их человек семь было. Конвой специально сажал их в вагон к новеньким, и блатные отбирали у них все, что имело для них хоть мало-мальскую ценность. Награбленное отдавали конвоирам, а те им за это приносили жратву, махорку, водку и на ночь пускали в женский вагон.

Карзубый жил на верхних нарах (как и положено по рангу). Хорошо было тем, кто жил под ним, на нижних. Кормили винегретом, а Карзубый морковку выплевывал на пол (это у них хорошим тоном считалось). Правда, вечером нащупать морковку было трудно (землянку освещала коптилка). Зато когда с верхних нар трассирующей пулей летел окурок, то множество теней накрывало его.

Принесли завтрак, а у Вовочки пропала ложка. Вовочка рассердился и стал требовать ложку у мужика, что жил под ним. Тот сказал, что ложку не брал. Вовочка кулаком сбил его с ног, встал сапогом на спину, а другим принялся вбивать голову в пол (сам же за нары держался, чтоб не упасть). Кровь хлынула из горла.

Мы с трудом доглатывали свой завтрак.

На нашей колонне был главным Шагай Выше. Чем-то он провинился перед своими. Урожай гвоздем вырвал ему горло.

Урожай страшно нервничал, когда играл в карты. Как-то кошка из-под нар выгребла крысят. Урожай бросил карты, схватил крысенка и, перекусив, выплюнул.

Была у нас женщина лет тридцати. Некрасивая, косая. Ребенок был у нее. Белье приходила стирать. Урожай жил с ней и на людях был груб, но любил наверное. Он самое вкусное не ел, а берег ее малышу. Как-то проигрался весь, а сапожки красные не стал проигрывать. Только я знал, что он их отдаст ребенку.

Шли с работы. Морозило очень. Все спешили добраться до лагеря, чтоб согреться горячей баландой и растянуться на нарах. Шли, а тут мальчишка-украинец стал отставать. Конвой велел тащить. Мы и тащили, а он совсем сник, да и мы выбились из сил. Стемнело. Конвой злится, собаки лают, а он не встает. Обидно было из-за него мерзнуть, да так обидно, что кто-то закричал, кто-то ногой пнул, и все тут бросились бить, топтать. Силы-то откуда взялись… Потом срубили елку, привязали к ней мальчишку и волоком дотащили до лагеря. А здесь, как назло, привезли кинопередвижку и баланду нам не дали до тех пор, пока не прокрутили всю «Большую жизнь». Это картина так называлась.

Долбенков, старый коммунист, долгие годы писал Сталину жалобы. Все верил ему. Да так и умер на нарах. Умер раньше Сталина.

Начальник лагеря собрал всех музыкантов в агитбригаду. Под грохот фаустовского марша нас пинками и палками выгоняли на работу, а отказчиков волокли в изолятор. Под звуки марша «Аиды» нас, голодных и раздавленных, обыскивали у вахты, а отказчиков волокли в изолятор.

В клубе-столовой на сцене ставили стол. За стол сажали штатного рекордиста (из стукачей, конечно), и тот на глазах у всех пожирал огромные квадратные картофельные запеканки. Рядом стоял начальник КВЧ (то есть, культурно-воспитательной части). Голодный оркестр за сценой выводил «Трубадура».

Начальник изолятора Ян-Луна и два его кореша решили утолить половую потребность. В изолятор посадили корейца-отказчика. Грозя ножом, они заставляли его ртом утолить их похоть. У Яна- Луны кореец откусил начисто.

Не было бумаги, а умирали часто. Тут любой лек- пом в тупик станет, ведь акты писать не на чем. Воспоем же славу тому, кто первым догадался писать акты на финстружке.

Главное, чтоб сучков не было.

Забавный случай. Насмешил дядя Паша. Сосед взял у него трубку покурить. Покурил и умер. Ребята потащили покойника в санчасть, а дядя Паша суетится, все трубку хочет забрать.

— У него моя трубка, отдайте трубку. Дайте я найду. Трубку мою отдайте.

Ребята дядю Пашу отталкивают, а он все к покойнику лезет.

Весь барак смеялся. Вот чудак.

Родилась в Литве. Когда посадили родителей, то она в классе опрокинула бюст вождя. Так она стала политической. Изящная девчонка и пела хорошо. У нас сформировали агитбригаду и девушку привезли к нам. А тут Чума и Шкода проигрались в карты. Чтоб не зарезали, им нужно было срочно уезжать. Вот они и придумали: пришли в агитбригаду, затащили девушку в сушилку. Сопротивлялась, а у них нож был. Ее, истекающую кровью, изнасиловал Шкода, а Чума насиловал мертвую. Их увезли в центральный изолятор.

Начальник запретил выдавать новые бушлаты работающим на лесосплаве. Уж очень часто тонули.

Если конвой собьет с тебя шапку и отшвырнет ее в сторону, не вздумай идти за ней! Будешь убит «при попытке к бегству».

Когда река начинает замерзать, очень тяжело лезть в воду, скалывать лед и выкатывать бревна на берег. Видя, как нам трудно лезть в воду, конвой всегда помогал, загоняя прикладами. Сами мы б не могли.

Однажды наш начальник уехал, а на его место прислали другого. Пришли на работу, а конвой не решается при новом начальнике загонять нас прикладами в воду. Мы ж ни с места. Начальник стал убеждать нас, упрашивать. Потом он что-то сообразил и спрашивает, не хотим ли чего? Мы посоветовались между собой и нерешительно сказали, что хотим хлеб с сыром. Начальник дал конвоиру денег и велел принести из вохровского ларька сыр с хлебом. Принесли, разделили меж нами, и мы все съели… Съели, а в воду лезть не можем.

1
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело