Мастер меча - Чейни Дэвид - Страница 6

• Предыдущая
• 6/105
• Следующая

– Рана моя не так уж серьезна. Не будем говорить о ней. Я хочу знать, что стало с телом князя Чикары.

– Дядя все устроил. Его слуги отправились на гору Хией, как только тебя уложили в постель. Не беспокойся, мой супруг будет похоронен со всеми церемониями, положенными ему по сану.

– Милая Нами, я глубоко сожалею, что поединок закончился так трагически. Князь Чикара мужественно встретил смерть. Я не могу забыть, что он был твоим мужем и моим отцом. Всемогущие боги, похоже, каждый раз, когда я обнажаю меч, это приносит зло! Прежде у меня не было выбора: я сражался, принимая вызов или защищаясь от нападения. Но на этот раз вызов бросил я сам. Я заставил Чикару биться со мной. Я убедил себя, что делаю это для дела Минамото, во имя императора и ради возмездия, но, боюсь, одна из истинных причин была эгоистической – я сражался за тебя.

Нами коснулась его руки.

– Что сделано, то сделано. От того, что ты упрекаешь себя, нет никакой пользы.

– Я не просто упрекаю. Мне нужно пересмотреть свою жизнь. Нами, я устал сеять несчастья. Мои мечты стали символом смерти. Что ждет нас в будущем, если на каждом шагу я стану обнажать оружие и совершать убийство? Я – сенсей, преподаватель. Я хочу учить. Я не виновен в ложной гордыне, когда говорю, что являюсь одним из лучших бойцов в империи: я уже не раз доказывал это.

– Никто не сомневается в твоем мастерстве, Йоши.

– Тогда почему я должен убивать, чтобы остаться в живых? Я хочу быть с тобой, хочу, чтобы мне дали спокойно жить жизнью сенсея. Я готов покинуть этот злосчастный город в любой миг – хоть сегодня, если ты поедешь со мной. Я буду служить князю Йоритомо, обучая его воинов.

Нами придвинулась ближе и нежно положила ему руку на лоб.

– Нет, милый, я не могу уехать так скоро.

– Но мы же любим друг друга, и перед нами больше нет препятствий. Чем раньше мы покинем Киото, тем раньше сможем начать совместную жизнь.

– До этого мне надлежит выполнить некоторые обязанности. Я должна быть верна памяти моего покойного мужа, пока истекут сорок девять дней заупокойных служб. Я не могу отдать князя Чикару во власть Эммы-О, не заступившись за него.

Нами верила, что каждый человек умирает семь раз перед тем, как получить приговор, быть ему в раю или в аду. Эти семь смертей происходят в течение сорока девяти дней, когда покинувшая тело душа плавает в преддверии загробного мира, а небесные судьи решают ее судьбу. Нами верила, что искренние молитвы могут повлиять на решение судей. Пышность официальных церемоний, количество плакальщиков и преданность семьи много значат для спасения души в эти дни.

Первая смерть князя Чикары произошла, когда Йоши рассек его спинной мозг. Через семь дней князь умрет второй раз. Друзья и знакомые придут молиться о нем. Они принесут жертвы, прочтут сутры, сожгут свечи и благовония.

Может быть, судьба души Чикары на ближайший десяток тысяч лет зависит от правильного выполнения этой похоронной церемонии. Обычай и вера обязывали Нами проследить, чтобы ежедневно на домашний алтарь приносилась пища, ибо там дух князя пребывает все сорок девять дней.

Как вдова Чикары, Нами отвечала за организацию заупокойных молений. Ей надлежало соблюдать траур: для того чтобы обеспечить Чикаре пропуск в Западный рай, его супруга должна была на это время отказаться от цветных нарядов, одеваться только в белое, серое или черное, а также не употреблять в пищу мясо и рыбу и избегать плотской любви.

Только после пышной церемонии седьмой смерти Нами будет свободна от этих ограничений. Когда вещи Чикары разделят друзья и близкие, его душа сможет спокойно покинуть землю.

Йоши почувствовал себя виноватым.

– Прости меня, милая Нами! Твой долг перед князем так же важен, как любая из моих обязанностей, Я понимаю это, но мне будет трудно ждать сорок девять дней, не находя утешения в твоих объятиях.

– Мы не можем видеться каждый день, не касаясь друг друга.

– Боюсь, для меня это окажется неприемлемым! И Йоши прочел тут же сложенное стихотворение:

– Сакура зацветет, милый. Мы ждали столько лет, семь недель пройдут быстро.

И молодая женщина прочла ответные стихи:

– В окружающем мире дни, может быть, и промелькнут мотыльком, но мне они покажутся вечностью, если я буду лишен твоих ласк, – возразил Йоши.

– Как только ты встанешь, ты вернешься в свой дом, и мы сможем видеться только на похоронных службах.

– Я не хочу расставаться с тобой?!

– Любимый, подумай о долге, о своем родстве с моим умершим супругом. Мы должны дать его душе все шансы на спасение.

– Ты права. Я завтра же вернусь к своим обязанностям при дворе. Моя рана не опасна. Я буду тосковать, но тут ничего не поделаешь.

– Когда время траура истечет и я сброшу черное платье, мы обсудим наше будущее. Моя жизнь принадлежит тебя. Если ты решишь уехать из Киото на север, пусть будет так. Мне не по душе Йоритомо и его разбойники, но куда поедешь ты, туда поеду и я – счастливая и с охотой.

– Я люблю тебя, Нами.

– И я люблю тебя, Йоши.

Пятнадцатого числа установилась не по сезону теплая погода. Все следы зимнего снега исчезли, и цветы сливы открыли свои сияющие лепестки. В Большом зале Дворца Правительства шло чрезвычайное заседание Совета.

Придворные торжественной цепочкой двигались к залу. Проходя между массивными, покрытыми красным лаком колоннами, каждый из них, отделяясь от группы, бесшумно проскальзывал на свое место под просторными сводами высокой крыши. Предсказатели и модельеры вкупе с церемониймейстерами и преподавателями поворачивали налево, другие сановники – военный министр, министры медицины, домашнего хозяйства и строительных работ, а также представители провинций – сворачивали направо. Наивысшие по рангу члены Совета размещались возле центрального возвышения, которое обычно занимал возглавлявший Совет Кийомори, Вельможи помельче располагались на двух больших помостах, удаленных от центра зала. Император-отшельник Го-Ширакава сидел напротив членов Совета, скрытый большой расписной ширмой, из-за которой ему было удобно следить за происходящим.

Царившая на собраниях полная достоинства сдержанность сегодня нарушалась перешептываниями. От советника к советнику передавалась новость, вызывавшая страх и ликование. Первый министр Тайра Кийомори слег в постель, пораженный приступом ужасной болезни. Один из советников Левой стороны шепнул соседу, что у Первого министра сильный жар и лекари обливают его холодной водой.

Сосед, выслушав новость, передал ее дальше в таком виде: «Тайра Кийомори горит в лихорадке. Даже холодная вода не может его остудить». После еще одной передачи дело стало выглядеть так: «У Тайра Кийомори редкая болезнь. Холодная вода закипает, касаясь его тела». Затем стало известно, что «кожа Первого министра так горяча, что даже лекари не могут приблизиться к нему. Более того, когда на него льют ледяную воду, она тут же испаряется, распадаясь на облака дыма и языки пламени. Его комната теперь похожа на преисподнюю грозного Эммы-О. Горе нашему главе! Злая карма в конце концов завладела им».

Министры Левой стороны, представлявшие род Тайра, пришли в ужас. Всем было известно, что некогда Кийомори убил монаха Сайко и сжег пятидесятиметровую статую Будды. Да, как бы высоко ни поднялся человек, ему не избежать своей судьбы.

Йоши сидел в группе советников пятого разряда от рода Минамото. Он был в полной придворной одежде: голову его украшала повязка-кобури, черный шелк которой отражал тусклый свет масляных ламп, темно-синяя верхняя одежда была украшена голубым рисунком, изображавшим верхнюю часть герба Минамото. Полы этой одежды охватывали фигуру Йоши, обрамляя шелковые хакама. Через широкие рукава верхнего платья были видны ярко-синие покровы нижней рубашки. Ноги молодого сановника были обуты в башмаки положенного по этикету фасона, а рядом с Йоши на циновке лежал его должностной жезл. Пока тревожный шепот пробегал только по рядам советников Тайра. Йоши и его союзники терпеливо дожидались официального открытия собрания.

• Предыдущая
• 6/105
• Следующая